Вот таким пережитком и был Виктор Сомов права и возможности, которого упирались в статус раба, поэтому единственное, что он делал, так это понемногу переводил земные тексты песен на остандский язык и записывал их в подобие блокнота, который прятал от всех в тайном месте на чердаке. Он уже самостоятельно ходил на рынок за продуктами или отправлялся в город по другим поручениям домоправителя, а когда не возражали, то уходил по собственным делам или просто гулял, бесцельно бродя по улицам города. Завел несколько знакомств из людей незнатного происхождения, пытаясь лучше понять, чем здесь живут, о чем мечтают и на что надеются. Среди знакомых у него появились мелкие торговцы с рынка, уборщики на улицах, крысоловы и просто местные нищие попрошайки. Очень близко бывший студент сошелся с сапожником, который жил неподалеку и любил пожаловаться на свою судьбу. Сапожник копил деньги на свадьбу и все никак не решался сделать предложение своей избраннице – продавщице из булочной и спрашивал совета Виктора в этом непростом для него деле. Сомов в амурные дела не лез, ограничившись афоризмом, о том, что как бы сапожник не поступил в любом случае, он потом пожалеет. Беседовал Виктор и со стражниками, которые патрулировали город и часто ходили по их улице. От них он узнал, что в городе было полно воров и разбойников, и что в ходу был аналог паспорта без фотографии, именуемый личной грамотой без которого можно было легко загреметь в допросную башню. В общем, в Останде жили разные люди, как и везде. Служивые тянули лямку, особо не напрягаясь, бедные пытались заработать на кусок хлеба и крышу над головой, богатые и знатные сорили деньгами и не в грош не ставили простолюдинов, а магистры презирали и тех и других и третьих, считая себя высшей кастой. Труднее всего Сомову было разобраться кто же такие маги. Из обрывков информации он немногое смог выяснить, но получалось, что для этого, чтобы быть магом не требовалось обладать какими-то особыми уникальными способностями. Любой человек, увешанный боевыми амулетами и умеющий с ними обращаться, сразу переходил в разряд магов. Но один амулет еще не делал из человека мага, как наличие ружья не превращало обывателя в солдата. Еще непонятнее было, почему людей, придумывающих эти амулеты называли учеными. Любопытным фактом оказалось и то, что гогглы не имели прямого отношения к магии. Зачем они были нужны, оставалось загадкой. Их надевали, обычно выходя на улицу и по наличию гогглов можно было сразу определить принадлежность человека к знати. Простолюдины никогда не позволяли себе тратиться на эту достаточно дорогую и не столь необходимую вещь.
Люди Останда влюблялись, женились по безумной любви или холодному расчету, но только один раз и на всю жизнь, так как разводов здесь не существовало. Не было даже такого слова как развод, зато случаев супружеской неверности было предостаточно, и они очень красочно описывались в художественной литературе из библиотеки Преана. Кстати сказать, рабов и рабынь покупали большей частью именно для того чтобы разнообразить пресную супружескую жизнь.
Население в подавляющем большинстве верило в богов и исправно посещало храмы. Главным богом считался Авр создатель вселенной, всемогущий и справедливый, но вместе с тем грозный беспощадный и часто карающий за недостаточное к себе внимание. Вторая по значимости была богиня Ура, олицетворяющая любовь, добро и всепрощение. Она была милостива к людям, прощала грешников и помогала несчастным, нуждающимся и больным. Если Авр только карал и требовал подношений, то к Уре обращались с мольбами о помощи. Были еще несколько второстепенных богов, в том числе и местный аналог дьявола без конкретного имени, которому конечно никто явно не поклонялся, но его существование было необходимо, чтобы уравновесить божественные весы добра и зла. Существовал естественно и религиозный догмат о загробном мире, в котором, как и положено был свой элизиум и свое инферно. От религии, по мнению Виктора, была одна единственная польза – все храмы имели колокольни и отзванивали каждый час, ориентируя население о времени суток, начиная с одного удара колокола ранним утром и заканчивая десятью ударами поздним вечером.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Новый мир создавал и нового Сомова. Иногда Виктор смотрел на себя как бы со стороны и удивлялся произошедшим в нем переменам. Прежнего студента уже давно не было и в помине. В нем теперь жили как бы два новых человека. Один из них доминировал большую часть времени, притерся к миру Осаны, одевался как все, говорил как все, поступал как все и даже думал также как все вокруг него. Любой, с кем встречался Сомов, принимал его за местного. Виктор уже спокойно относился к насилию и жестокости, бесправию женщин и многим другим мрачным реалиям средневековья. Да и сам руководствовался соответственно морали этого мира. И этот первый человек был почти бесправен в обществе, принимал мир такой, какой он есть и просто плыл по течению жизни. Другой живший в нем человек проявлялся редко и был очень осторожен. Этот другой мыслил категориями и смотрел на окружающий мир глазами человека двадцать первого века. Иногда с насмешкой, иногда скептически, а порою презрительно и в тайне строил свои планы.
Время шло, а никаких перемен в жизни Сомова не происходило. С приближением весны он не выдержал, пробился на прием к хозяину, где состоялся крайне неприятный разговор с Эргисом, который не выразил ни малейшего желания отпускать невольника на свободу. Виктор стоял, сжимая в руке популярный журнал с большой статьей, посвященной персонально Преану и его преанолле.
– Здесь пишут, что вы создали нечто необычное приносящее людям радость, – привел Сомов последний аргумент, – об этом напечатано в самом известном журнале «Королевском вестнике». Вашу игру называют игрой века.
– Сангин, ты начинаешь меня утомлять, – лицо Эргиса было равнодушным, – Повторю. Ты еще не отработал потраченные на тебя деньги. Ты вообще должен быть благодарен мне за то, что я выкупил тебя из рабства орков. Кроме того, я потратил на тебя магические амулеты обучив языку и письменности. Многие за всю жизнь не могут накопить достаточно денег для получения такого магического образования, а ты получил его даром. Я плачу тебе деньги, ты всегда накормлен, одет, обут и имеешь свой угол. Чем же ты недоволен? Да, я помню о своем обещании и сдержу его, но не раньше, чем верну вложенные в тебя деньги. Давай вернемся к этому разговору через год. И не смей мне больше об этом напоминать, пока я не осерчал. А то я по-другому могу объяснить, кто ты есть и чего стоишь. Правильно говорят, жалеешь плеть – портишь раба.
В словах Преана была доля истины, и это следовало признать, но была и другая правда, о которой упоминалось лишь вскользь. Был заключен договор, по которому Виктор выполнил свои обязательства, а Эргис нет. Сомов был уверен, что и через год Эргис не сдержит своего обещания и не отпустит невольника. Найдется причина. Вырисовывалась унылая перспектива остаться вечным рабом писателя, прожить всю свою жизнь в чужом доме, слушая по ночам пьяные оргии Преана и занимаясь сексом по принуждению с опостылевшей потной толстухой.
Догадки Виктора о том, что Эргис никогда его не отпустит, были верными, но далеко не полными. Замыслы Преана шли еще дальше, и они были страшными. Писатель, получив известность, о которой даже не мог и мечтать, теперь очень боялся того, что странный седой раб может выдать его тайну. Страх утратить свое нынешнее положение был настолько велик, что порождал панические мысли, и Эргис подумывал, а не похоронить ли своего раба вместе с его тайной. Преан так и не решился на это ужасное злодейство, но отныне он одновременно и боялся своего раба и не мог его от себя отпустить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сомов ничего про это не знал, но ему хватило и понимания того, что свободу он не получит. Виктор не опустил руки и не впал в депрессию, это не позволила сделать клокочущая в нем ненависть, которой давным-давно и с избытком наполнили его орки, и которая навсегда стала неотъемлемой частью его души. Иногда ненависть спала, а иногда, как сейчас вырывалась, заряжала энергией и толкала вперед несмотря не на что. Виктор терял последние остатки веры в честность, справедливость и человечность. Он верил орку Лексору, он верил гному Хэку, он верил человеку Преану, но он так и остался рабом. Страха не было. Было желание сделать то, что он считал нужным и правильным сделать. Наверное, отчасти он уже стал своеобразным фаталистом – делай, что должно и пусть будет, что будет.
