— Что? — спрашиваю я.
На лице Риэлма — боль, сожаление.
— Она была моей девушкой до того, как попасть в Программу. Просто она не помнит.
О, Боже, — говорю я, прикрывая рот рукой. Неужели Даллас не знает? Почему Риэлм не рассказал ей?
— Слоан, — говорит он и берет меня за запястье, опуская руку. — После того, как я принял Лекарство и вернул воспоминания, я разыскал ее. Пытался защитить ее.
— А почему ты ей не рассказал? Зачем притворяться, что вы только тогда познакомились? Ты что, манипулировал ей, зная подробности ее прошлого?
— Нет, — тут же говорит он, но потом глубоко вздыхает и глядит вниз. — Ну, немного. Я делал то, что должен был делать. Ты ее не знала тогда. Она — не такая, как ты, Слоан.
— Что это значит? — мне вдруг хочется защитить Даллас, а моя злость на Риэлма разрастается как снежный ком.
— Она совсем не сильная. Конечно, она старается. Просто устраивает спектакль, — качает он головой. — Но она слабая. Даллас, может, и думает, что хочет вернуть воспоминания, но я тебе хоть сейчас скажу, что она с ними не справится. Ее паршивый отец, ее попытки самоубийства… а потом я. Знаешь, я был не лучшим парнем.
— Думаю, ты ее недооцениваешь.
— Ты ее не видела. Именно из-за меня Даллас и оказалась в Программе. Я хотел покончить с собой, я был зол, говорил ужасные вещи. Хотел расстроить ее — и расстроил. А потом…
Он замолкает и, отвернувшись, смотрит на лужайку, прижав ладонь ко рту, как будто подавляя всхлип, собираясь с духом.
— Что ты сделал? — шепчу я.
— Я позвонил в Программу и сказал, чтобы они ее забрали.
Я распахиваю глаза и резко, яростно набрасываюсь на него, бью всюду, куда могу ударить.
— Ты сукин сын! — кричу я, стараясь сделать ему больно. Он принимает все удары, но скоро моим запястьям становится больно и руки устают.
— Как ты мог? — из меня вырывается стон. Сердце болит за девушку, которой пришлось пережить так много. Никто не должен выносить так много. А он все это скрывал от нее. Я задумываюсь о том, на что вообще способен Риэлм. Я в изнеможении сажучь на мост.
— Риэлм смотрит на меня. На щеке у него красная, опухшая царапина.
— Когда я вернул воспоминания, — говорит он, — важнее всего для меня было найти Даллас. Когда я увидел, что с ней все хорошо, я был так рад. Я боялся, что она не выжила. Поверь, я ненавижу себя за то, что сделал. У нас сразу же возникла особенная связь. Она очень уязвима, особенно для меня.
— И потом она рассказала мне о Роджере, о том, что он сделал с ней.
Он закрывает глаза.
— Ты не представляешь, как может давить такая вина. Я снова начал выводить ее из себя. Я не могу не обижать ее, Слоан. Я хочу защитить ее, но даже не могу защитить ее от самого себя.
— Тогда просто оставь ее в покое, — говорю я. — Разве это — не самое лучшее, что ты можешь сделать? Ты ей до сих пор небезразличен, Риэлм.
— А я люблю тебя.
У меня в животе все скручивается из-за его слов. Он жесток с Даллас, ну а я-то тут при чем?
— Не обвиняй меня в этом. Тебе вообще не нужно было говорить ей это, если ты знаешь о вашем общем прошлом. И знаешь, как она отностится к тебе. Это было жестоко.
Он улыбается печальной и одинокой улыбкой.
— Но разве ты не делаешь точно так же, когда речь идет о Джеймсе? — спрашивает он. — Разве мы не в одной лодке?
Его слова шокируют меня. Я вскакиваю на ноги. Я что, делаю именно так? Разве я такая жестокая? Я отхожу назад, а Риэлм качает головой и тянется ко мне.
— Подожди, Слоан, — говорит он, — прости. Я не хотел расстроить тебя. Я понимаю — вот что я пытаюсь сказать. Я понимаю насчет тебя и Джеймса — что ты всегда выберешь его. И просто говорю, что точно так же всегда выберу тебя.
Риэлм точно нездоров. С ним всегда было так, или он медленно погружается в депрессию? Я отхожу к дому, вырываю руку из его руки.
— Ты чокнутый, — говорю я. — Держись подальше от меня. И от Даллас.
Риэлм хочет идти за мной, но увидев мое лицо, останавливается. Опирается о перила и смотрит, как я ухожу. Внезапно мне очень хочется найти Джеймса. Я не могу рассказать даллас о Риэлме — не думаю, что смогу нанести ей такую травму. Но попрошу ее помочь мне найти Джеймса. И потом мы уедем подальше отсюд. Я бегу к дому, бегу подальше от Риэлма. Как всегда, бегу назад, к Джеймсу.
* * *
Когда я захожу в дом, там тихо. Сковородка, в которой готовил Кас, отмокает в раковине, а на столе стоит миска с китайской лапшой. Я все равно не могу есть — только не после того, что я узнала. Даллас в гостиной нет, но мне нужно найти ее. Нам нужно найти Джеймса и убираться отсюда. Я поднимаюсь наверх, чтобы собрать вещи, и мне кажется, что даллас все еще спит. Поднимаюсь по скрипучей лестнице и когда открываю дверь в спальню, у меня перехватывает дыхание.
У окна стоит Джеймс и смотрит во двор. Я вижу, как он поднимает плечи, когда я вхожу, но он не оборачивается. Даже хотя его не было всего несколько дней, он как будто изменился. Мне хочется видеть его лицо, но в то же время, я боюсь того, что увижу. Может, он еще злится из-за Риэлма? Или думает, что я бросила его?
— Я только что видел тебя на мосту, — тихо говорит он. — Тут красиво. Совсем как в Орегоне. Как дома.
Я вот-вот расплачусь, но только всхлипываю и собираюсь с духом.
— Ты нашел нас, — говорю я, вспоминая слова Риэлма. Он сказал, что если Джеймс любит меня, он найдет меня. Надеюсь, это правда.
Джеймс оборачивается и глядит на меня ярко-голубыми глазами.
— А ты думала, что не найду? — спрашивает он. — ты знаешь меня слишком хорошо, чтобы понять, что я так просто не сдамся. Я уехал, чтобы не убить твоего дружка, но потом кое-что случилось. Я просто рад, что Даллас оставила след.
Я так волнуюсь, и пальцы у меня трясутся так сильно, что я сжимаю руки перед собой.
— Я волновалась за тебя, — говорю я.
Джеймс кивает и лезет в карман, откуда достает пластиковый пакетик.
— Мне нужно вернуть это тебе, — говорит он тихо. — Я думал о том, чтобы принять его, но не мог. Просто засомневался.
— Я рада, — говорю я, — мне так много нужно рассказать тебе и, если честно, сомневаюсь, что в ближайшем будущем ты или я примем лекарство.
Джеймс растерянно глядит на таблетку и снова кладет ее в карман, но ни о чем меня не спрашивает. Он опускает глаза, сгорбившись. У меня внутри все холодеет.
— Что случилось?
Джеймс поднимает глаза.
— Мой папа умер.
Я ахаю — шок такой, что нельзя передать словами. Бросаюсь к нему, и мне все равно, хочет он меня или нет, и крепко обнимаю его. Джеймс уже потерял мать, а теперь… отца. Джеймс теперь сирота. Теперь он по-настоящему один. Он слабо обнимает меня за талию. Я встаю на цыпочки и шепчу ему на ухо:
— Мне так жаль, Джеймс.
Он обнимает меня крепче и держит в обьятиях, слегка покачиваясь от горя, которое он держит в себе. Я должна была быть с ним, а вместо этого позволила Риэлму мной манипулировать. Я подвела доверие Джеймса. Мы все это могли бы пережить вместе, но уже слишком поздно — ничего не вернешь.
Потом Джеймс несколько раз судорожно вздыхает, потирает красные глаза и оглядывает меня.
— Ты так похудела, — говорит он, а его голос печален.
— У меня небольшой стресс.
Он кивает, как будто понимает и с отсутствубщим видом начинает крутить локон моих волос.
— Когда я уехал, — тихо говорит он, — я планировал уехать на несколько часов, остыть, вернуться и заборать тебя от него. От Риэлма. В какой-то момент я сообразил, что еду назад, в Орегон. Просто хотелось вернуться домой. Хотелось, чтобы у нас все было как раньше. Я остановился на заправке и попросил позвонить. Я позвонил папе.
В глазах у Джеймса стоят слезы, а его горе передается и мне. Даже хотя его отец и винил меня в том, что Джеймс убежал, он все равно был его отцом. Я снова шепчу, как мне жаль, но Джеймс как будто не слышит меня.
— Папа не ответил, — продолжаетон. — И у меня появилось нехорошее предчувствие. Так что… я позвонил тебе домой.
— Ко мне домой?
Джеймс кивает и выпускает из рук мой локон.
— Даже не знаю, зачем. Я это сделал не думая — просто… знал номер. И говорил с твоим отцом.
— С папой? — вскрикиваю я. Я скучаю по родителям. Несмотря ни на что, я скучаю по ним и то, что Джеймс потерял своего отца, заставляет меня еще больше хотеть вернуться к ним.
— Он сказал мне, что мой папа умер на прошлой неделе. Службы не было, потому что не было семьи, чтобы похоронить его. Так что его тело забрало государство. Я… — Джеймс начинает хрустеть пальцами, чтобы собраться с силами. — Я бросил отца, Слоан. Он умер совсем один.
Я прикрываю рот рукой, стараюсь не плакать. Вот почему, когда я зашла в комнату, мне показалось, что Джеймс изменился. Больше он не ведет себя дерзко и самоуверенно. За последние несколько дней он попрощался со старой жизнью. И окончательно подрос. Его жизнь изменилась навсегда.
