Когда танец закончился, они вместе пошли в класс и выпили еще шампанского. По бокалу с пенной шапкой. А она ведь совсем не такая, как о ней сплетничают, она простая. С ней легко. Его одноклассники на них пялятся, он это видит и чувствует, но ему не до них, он не обращает на них внимания. Они его прошлое, а она – будущее.
Рука об руку они вернулись в полумрак танцевального (в учебное время – актового) зала, к музыке.
Медленные танцы она танцевала только с ним, отказывая другим. А ему по-прежнему не верилось, что это реальность. Богиня из его грез вдруг стала обычной красивой девушкой, которая танцует с ним, пьет шампанское и смеется над его пошлыми анекдотами.
Он не помнил, как они оказались на плохо освещенной лестнице между третьим и четвертым этажами.
Здесь никого не было.
Здесь они целовались. По-взрослому, глубоко. Он так крепко сжимал ее в объятиях, что в какой-то момент она ойкнула и в шутку сказала, что он сломает ей ребра. Но она молчала, когда его рука спускалась ниже уровня талии. Оба были под хорошим хмельком, и когда какая-то сильно пьяная девушка шла мимо них по лестнице, они рассмеялись. В ответ та взглянула на них без тени мысли и громко икнула. Было весело. После этого они прошли по пустынному четвертому этажу, где редкие желтые лампы горели в режиме «ночь», и, скрывшись во тьме кабинета биологии, по неизвестной причине открытого, заперлись там изнутри. Они целовались все время. Она дышала часто-часто, сидя на парте и откидывая назад голову, а он снимал с нее платье и лифчик.
СТОП!
Она остановила его в тот миг, когда бюстгальтер упал на пол.
Очнувшись, она нашла себя возле плаката по анатомии, в одних бежевых трусиках, в объятиях Гены – который не думал на этом заканчивать – и накрыла его страстные руки своими, придерживая их. Не надо. Я не хочу. Так неправильно.
Он не настаивал.
Она надела лифчик и платье, а он помог ей с молнией сзади.
Они вышли. Оба чувствовали смущение и долгое время молчали. Сегодня они повзрослели. Для каждого из них это был первый сексуальный опыт. Когда они протрезвеют, они должны будут ответить на вопрос о будущем своих отношений, со столь стремительным безумным началом.
Это было чудесное время.
Самое счастливое время в его жизни. Тот месяц, когда они были вместе.
Они ходили в кино и на дискотеки, гуляли часами по городу, целовались в людных и безлюдных местах, и, как однажды призналась Оля, это был рекорд ее отношений с одним мальчиком. Она сказала это за неделю до их расставания. А когда прошла эта неделя, все закончилось. Пятнадцатого июля одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
Почему? – У него не было ответа на этот вопрос.
Она сказала, что в их отношениях что-то не так, у них нет будущего, поэтому лучше расстаться. Он отличный парень и с ним интересно, но не надо затягивать. Будет только больней.
Она это сказала, а он был как в тумане. Что она делает? Неужели она серьезно?
Она молчала. И он тоже.
Она заплакала, а он ее обнял.
Еще через пятнадцать минут они расстались.
Он несколько раз звонил ей и хотел встретиться, но она не хотела. Не надо. Нет смысла. Тогда, на лестнице, мы были пьяны, и это закончилось. Все, Геночка, все. Не грусти, ладно? Все образуется. И у тебя, и у меня. Мы еще дети. Поиграли во взрослые чувства, и хватит.
После одного из таких разговоров он дал себе обещание больше ей не звонить.
И он не звонил.
Он поступил в Новосибирский институт народного хозяйства (в народе просто – нархоз), вместе с другом Колей, а она – в медицинский, одна. Странно. Чтобы она – и врач, нет, этого он представить не мог. Это просто нелепость, следствие глупого плана ее главной подружки, которая завалила экзамены. В итоге одна будет врачом, а другая – юристом.
Гена выучился на экономиста.
Выйдя из стен альма-матер, он на пару с Рудаковым проработал почти четыре года на «Сибсельмаше», в планово-экономическом отделе, безо всякого морального и материального удовлетворения, а на исходе четвертого открыли свой первый ларек. Вскоре с работой по найму было покончено и открыли еще два. Одной темной безлунной ночью их первый сгорел. Это было обычное дело в то время, когда методы конкуренции были простыми и эффективными. Горевали, впрочем, недолго. Поставили на прежнем месте новый, краше прежнего; кроме того, еще один на соседней улице, а между тем искали пути развития, поскольку хотели большего. Много чего перепробовав, сконцентрировались на розничной торговле бытовой техникой. Дело пошло на лад, они открыли один за другим два магазина, и —
вдруг поссорились.
Не смогли найти общий язык. Это все из-за денег. И из-за амбиций. Их многолетняя дружба дала трещину, но еще какое-то время они были вместе ради общего дела – отталкивая от себя мысль о том, что они неизбежно расстанутся. Когда стало совсем тяжко, они решили тянуть жребий – кто выйдет из бизнеса – и Гена вытянул короткую спичку. Вскоре он продал свою долю своему бывшему другу.
Это был девяносто четвертый год.
Начало нового отрезка его жизни.
Теперь он был свободен, у него были деньги, и его внимание привлек быстро растущий рынок наручных часов. Он основал «Хронограф». Попутно он стал участником некого ООО «Медицинская техника», с долей в сорок девять процентов. Идея принадлежала его троюродному брату, Юре Коровину, который в свое время со скрипом закончил мед. Юра был старше его на три года и хотел стать богатым. Побыв офтальмологом, он решил заняться куплей-продажей медтехники, дабы его мечта стала реальностью, и пришел к Красину, так как собственных средств у него не было, а банки ему отказывали. Под нежным давлением родственников брат дал денег и стал как бы портфельным инвестором. Поскольку его познания в медицине ограничивались активированным углем, аспирином и но-шпой, а троюродный брат был ему не особенно симпатичен, он не вмешивался в управление. Как инвестор он хотел получить отдачу на вложенный капитал или как минимум не потерять вложенное, однако с течением времени он все меньше рассчитывал на первое и все больше готовился к худшему. Коровин кормил его обещаниями и прожектами, описывал сказочное будущее, где у них на двоих была куча денег, но будущее не наступало. Неважный из Юры был менеджер, а Гена принципиально не занимался вопросами бизнеса в этой компании, ему это было неинтересно. В девяносто восьмом он вышел из «Медицинской техники». Выкупив его долю на кредитные деньги, Коровин угробил дело за следующие два года и вернулся в больницу: к таблице Сивцева и скиаскопу.
Тогда же, в девяносто восьмом, Геннадий торжественно перерезал красную ленточку в супермаркете «Корзинка», идею которого вынашивал два года. Сначала он был единственным учредителем, а в двухтысячном (тогда сеть состояла из пяти магазинов) за хорошие деньги и инвестиционные планы продал москвичам пятьдесят процентов плюс одну акцию. Основным условием было то, что он останется генеральным директором. Прошло немногим более года, и сеть уже насчитывала одиннадцать супермаркетов. Большие московские деньги делали свое дело.
Часовой бизнес, его любимый ребенок, тоже чувствовал себя превосходно. Российские, китайские, японские, швейцарские, оптом и в розницу, – вкалывая по двенадцать часов в сутки без выходных, Гена вывел «Хронограф» на третье место в городе по продажам. Основные деньги делали на массовом рынке, но и премиум-марки для нуворишей тоже были представлены. Учитывая, что «Хронограф» все еще наращивал рыночную долю и подтягивался ко второму месту, дыша в спину Барышникову, мечта о лидерстве была вполне осуществима. Отсюда и проблемы с Барышниковым, ныне чиновником, а в далеком прошлом владельцем закусочной на трассе Новосибирск – Кемерово, пользовавшейся известностью у дальнобойщиков.
Одним словом, с бизнесом у Гены был порядок.
С личной жизнью дела были хуже. Она не складывалась.
Одна подруга, вторая, третья, немало их было, но он до сих пор не встретил ту, с которой хотел бы прожить остаток своих дней. Иногда заранее знаешь, что будущего у вас нет, но поддерживаешь отношения, скрашивая одиночество. Две недели, три месяца или полгода – сколько получится. В другой раз тебе кажется, что вот она, твоя ЖЕНЩИНА, та, которую ты так долго искал, но влюбленность проходит и ты снова находишь себя на бескрайнем осеннем поле, где тоска и разочарование пожинают свою жатву. Не то. Снова не то.
Красивые хищницы охотились на него ради денег, а он подыгрывал им в поисках эрзац-счастья. Если игра утомляла, он сбрасывал маску и шел за кулисы, чтобы больше не видеть актрису с ее фальшью и декорации их любительского спектакля, созданные чтобы быть реальностью для актеров и зрителей. У него уже и пунктик случился по этому поводу, какая-то мнительность. Проявляет к нему интерес девушка, кокетничает, а он на нее смотрит и в первую очередь думает о том, что ей нужно: Гена Красин или его деньги? Или она не осознает мотивы своего влечения и материальное положение притягивет ее не само по себе, но опосредованно? Она ищет мужчину для будущего своих детей. А ему такие мысли мешают жить. Он их гонит, а они не уходят. Невольно вспоминаются сказки, где принцы знакомятся с девушками под видом простолюдинов – чтобы все было искренне, без соблазнов золота и статуса. Он хорошо понимает их. И завидует им, так как в конце концов они нашли свое счастье.
