жизни дать отцу отпор. Я чувствовал, что настало время «борьбы за независимость». Мне было плевать, чем закончится схватка. Главное – действовать.
Отец по обыкновению пошел в спальню, даже не посмотрев в мою сторону. Некоторое время оттуда не доносилось ни звука, когда же послышались его тяжелые шаги, я весь сжался. Но у меня хватило сил, чтобы не отвести взгляда, когда отец появился передо мной с грудой бумажного хлама. Он выглядел до крайности потерянным, если не сказать убитым. Вместо воплей и угрожающих жестов, к которым я готовился, он сказал жалким голосом:
– Зачем ты это сделал? Ты же уничтожил всю мою жизнь.
– А ты зачем это сделал? – с вызовом спросил я, кивнув в сторону мусорного ведра с остатками фотографий. – Ты тоже уничтожил всю мою жизнь.
– Сын, ты не понимаешь, – сокрушенно качая головой, произнес он. – Эти адреса – самое ценное, что у меня есть… Было.
– Самое ценное, что у тебя есть – это я, – хмуро возразил я. – И ты тоже этого не понимаешь. Никогда не понимал.
– Я тебя ненавижу, – тихо сказал отец, и из глаз его покатились слезы. – Я тебя так измочалю, что ты неделю не сможешь на ногах стоять.
– Только попробуй, – сказал я и сжал кулаки. – Даю честное пионерское: я пойду в милицию и напишу заявление. А если тебя не посадят, ночью собственноручно перережу тебе горло. Это говорю я, твой сын, к которому ты никогда в жизни не обращался по имени.
– Будь ты проклят, – упавшим, каким-то стариковским голосом произнес отец и, молча развернувшись, побрел обратно в свою нору.
– Сам пошел в задницу, – громко сказал я ему вслед и ушел к себе.
Тогда мне показалось, что я одержал победу – только вот было ли это на самом деле так?..
***
Не знаю, сколько времени я провел в пещере с закрытыми глазами, погруженный в картины прошлого. Выйдя наконец из транса, я обнаружил, что вокруг стоит кромешная тьма. Я с трудом поднялся на затекших ногах и, нащупывая пальцами стены, сделал несколько неуверенных шагов к выходу. Когда моя правая рука уперлась в черную пустоту, я понял, что уже нахожусь снаружи. «Вот так положеньице, – растерянно подумал я, крепко цепляясь другой рукой за неровную стену, – и как же мне отсюда спускаться?» Как назло, луна, ярко светившая все предыдущие ночи, сейчас полностью скрывалась за тучами – не было видно ни зги. По такой темноте нечего было и думать совершать спуск, однако и ночевать в пещере совсем не хотелось. Мало ли, может, змеи, пауки и недобрые летучие мыши как раз сейчас выползают из нор и начинают охотиться на запоздалых путников.
Вздрогнув при мысли об этих тварях, я поскорее вытащил телефон, включил фонарик и направил луч света на каменные стены. Луч был совсем хилый, углы пещеры оставались в полумраке, но, слава богу, никакой живности я не заметил. Однако если света фонарика не хватало даже на два метра, то уж для освещения горного склона он точно не годился – при малейшей оплошности я мог полететь вниз и на сей раз не отделаться легким испугом. А если бы даже мне посчастливилось удачно спуститься, то как же найти дорогу в деревню? По пути сюда было несколько поворотов – без зрительного ориентира я мог запросто уйти неизвестно куда и заблудиться в лесу.
Я снова сел на пол – на этот раз прислонившись к стене и вытянув гудящие ноги перед собой. Попытался было набрать номер Сун Лимин и вызвать ее на подмогу, но связь отсутствовала. «Ну что ж, – сказал я сам себе, – ночевать в горной пещере тебе еще не доводилось – почему бы не попробовать? В конце концов, учишься на даоса, так потренируйся выживать в экстремальных условиях. Расслабься и получи удовольствие!»
Я прикрыл веки и вскоре задремал. Перед глазами начали мельтешить образы, как обычно бывает перед погружением в глубокий сон. Потом возникли какие-то звуки, голоса, над ухом раздалось ненавязчивое меканье. Я даже усмехнулся сквозь полудрему: что только не придумает мозг спящего, чтобы повеселить его. Вслед за первым «ме-е-е» раздалось второе. Оно перекрыло все остальные звуки и прозвучало так явственно, что я вздрогнул и открыл глаза.
У входа в грот стояла коза и единственным «словом», отпущенным ей по природе, деликатно пыталась меня разбудить. Коза была белая, но от ее шерсти исходило какое-то серебристое свечение. Оно было достаточно сильное, мощнее моего фонарика – я смог без труда разглядеть все уголки пещеры. Я ущипнул себя, чтобы убедиться, что на самом деле проснулся и не галлюцинирую. Потом встал и потопал ногами – Ее-Сиятельство-Коза не исчезала. Она тактично стояла рядом и смотрела на меня не то удивленным, не то укоризненным взглядом.
– Ну, здравствуй, Амалфея, – громко сказал я. – Ты пришла меня спасать?
Коза кратко, в свойственной ей манере, отозвалась на мои слова, потом повернулась спиной и сделала шаг наружу – туда же переместился светящийся шар. Я осторожно вышел следом. Благодаря свечению, я смог разглядеть каменистый спуск на два или три метра вперед – этого было вполне достаточно, чтобы безопасно сойти к подножию холма. Разумеется, при условии, что спасительница не сбежит на полпути и будет равномерно освещать мне склон.
Коза сбегать не собиралась. Она добросовестно ждала, пока я преодолею участок холма, потом спускалась чуть ниже, я за ней – так мы незаметно добрались до подножия. Я облегченно перевел дух: все-таки стоять на твердой земле было куда комфортнее, чем находиться между небом и землей. Вопрос был: куда идти дальше? Вокруг царила непроницаемая тьма, я по-прежнему мог видеть лишь в радиусе двух метров; мало того, совершенно не помнил, куда нужно поворачивать в первую очередь.
– Дорогая Амалфея, – вежливо обратился я к своей люминесцентной провожатой, – благодарю тебя за бесценную помощь. Если ты спешишь, то можешь идти по своим делам. Но вообще-то я хочу попросить еще об одном одолжении. Не могла бы ты проводить меня до деревни Хунцунь? Если нет, тоже ничего страшного, я переночую прямо здесь.
Козы, конечно, не умеют говорить человеческим языком, но взгляд у них исключительно красноречивый. «Амалфея» посмотрела на меня так, что я и без переводчика все понял. Ее выразительные глаза сказали мне приблизительно следующее: «Вроде бы умный человек, а пургу несешь, как последний идиот! Ну кто тебе позволит спать здесь, на голой земле? Если уж я взялась вызволять тебя отсюда, дорогуша, то, разумеется, доставлю прямо до дома. И прослежу, чтобы ты почистил зубы перед сном. А теперь давай шевели батонами, мне с тобой недосуг лясы точить: у самой, знаешь ли, семеро козлят по лавкам».
Безмолвно высказавшись, коза повернулась
