сильно потрепанная, и даже чудесная белая бумага, на которой ее напечатали, пожелтела. И пахла она восхитительно – как старые книги. Обожаю этот запах… И все связанное с библиотекой. А Шериада, похоже, обожала лирику того Радена – все страницы были в пятнах от шоколада. И закладка. Даже смешно… Я читал, старательно проговаривая звуки и понятия не имея, о чем эти стихи. Какие-то моря и замки, рыцари и прекрасные дамы… Текст был полон носовых гласных, а с ними у меня дело шло особенно туго. Да что там: я не сразу понял, где у человека заднее нёбо и что такое увула!
Как принцесса это объясняла – отдельная история. Я в жизни, наверное, так не краснел.
Итак, я читал третью строфу – самую сложную, – и принцесса уже раза три возмутилась тому, как я могу коверкать такие прекрасные стихи, когда двери в библиотеку раскрылись, а потом мягко закрылись. Я подумал, что это Ори принес воду – Шериада недавно отправила его, подробно перечислив, какой вода должна быть вплоть до температуры и прозрачности. Элизабет была права: она страшная женщина. Страшно педантичная.
Тем временем принцесса почему-то затихла, хотя я сделал уже три ошибки – и это те, которые я сам заметил.
Опустив книгу, я осторожно взглянул на нее – Шериада смотрела в сторону. И вид имела – ну просто как кошка, лапой наступившая в лужу.
Я обернулся. У стеллажа вальяжно стоял мужчина – совершенно седой, хотя и стариком я его не назвал бы. Лет пятьдесят, не больше. Во всяком случае, морщин на его лице почти не было, а серые глаза внимательно смотрели на принцессу. Следующим, что я заметил, была его одежда, а точнее, куртка. Она была сшита из хорошей плотной кожи, но латали ее, наверное, раз сто, а то и больше. Особенно на плечах неумелые швы очень выделялись. В таких лохмотьях явиться пред светлые очи отпрыска Королевского рода, да еще и стоять вот так, не поклонившись и скрестив на груди руки… Надо иметь немалую смелость. И самомнение.
Так они друг на друга и смотрели: мужчина ухмылялся, принцесса только что не шипела.
Я кашлянул, и Шериада вздрогнула, но взгляда от гостя не отвела. Когда она заговорила, у меня волосы дыбом встали от ее голоса. А мужчина даже бровью не повел.
– Рэ-э-эйвен… Чем обязана?
Мужчина растянул узкие губы в улыбке:
– Твой мальчик на побегушках сказал, что ты ищешь учителя фехтования для новой игрушки. Да, госпожа?
Шериада выругалась. То есть я этого слова еще не знал, но звучало оно как ругательство. Потом она улыбнулась – сладко-сладко. Я почувствовал, как недобра эта улыбка, и вцепился в книгу, как утопающий в соломинку, – а ведь эта улыбка даже предназначалась не мне.
Мужчина только хмыкнул.
– И как же я расплачусь с тобой, Рэйвен из Лонгброк? – пропела принцесса.
Настала его очередь улыбаться:
– Ты пощадишь моего брата, госпожа. И его семью.
Они говорили по-нуклийски, и я подумал тогда: может, я неправильно понял? Он действительно сказал «пощадишь»?
Улыбка принцессы сделалась еще приторнее.
– О Рэй, ты что-то путаешь. Твой брат – мой добрый друг. Я совсем недавно гостила в его замке и осталась довольна приемом.
– Ты отлично все понимаешь, госпожа. Ты не тронешь ни его, ни жену, ни детей. Только тогда я возьмусь за твою работу.
Принцесса покосилась на меня и поджала губы. А потом быстро спросила:
– Ну, может, хотя бы жену? Она же нам обоим не нравится. А, Рэй? Она же суч… кхе-кхе… каких свет не видывал.
– Не более чем ты, госпожа, – откликнулся Рэй и наконец выпрямился. За его спиной были скрещены два длинных меча.
Шериада вздохнула. Потом по-кошачьи плавно поднялась и направилась к мужчине. Я тоже вскочил, но никто не обратил на меня внимания.
– Я не трону ни твоего брата, ни его семью. Я прослежу, чтобы с их головы не упал даже волос. Но за это, Рэйвен, ты должен подготовить моего ученика так, чтобы он прошел отборочный в Арлисс с первого раза.
Рэй нахмурился:
– Это же через две недели.
– Именно.
Он окинул меня изучающим взглядом.
– Ты слишком хорошего мнения о моих способностях, госпожа.
– А твой брат – мелкая гнида, жена ему под стать, а дети – цветы жизни, которые давно не пололи. Уходи, Рэй. Я с удовольствием отдам всю твою гнилую семейку моему брату, а ты отлично знаешь, кто в моей семье самый жалостливый.
Рэй смотрел на нее, и пару мгновений я ожидал, что сейчас он ее ударит. Но он сказал только:
– Хорошо, госпожа. Но ты пообещала.
– Ты сначала работу сделай, – бросила Шериада, поворачиваясь ко мне. – Элвин, это мастер Рэйвен, твой учитель фехтования. Он будет приходить каждый день в это же время… Сколько сейчас? Пол-одиннадцатого. Вы будете заниматься три часа.
– Пять, – перебил мастер Рэйвен. – Отбор в Арлисс не из легких, госпожа. А мальчишка, как я понимаю, меч впервые в жизни видит.
Я закусил губу, но спорить не стал. Фехтование никогда не было моим коньком.
– Три. – Шериада царственно опустилась на диван. Она все еще была слаба, но уже была способна самостоятельно пересечь библиотеку. – Ему еще теорию магии учить.
– Госпожа, – усмехнулся Рэйвен, – ты же знаешь, я не волшебник. Чудеса – это по твоей части.
Шериада тоже усмехнулась:
– Ничего, я в тебя верю. Давай, мастер Рэй. Дай мне повод – и твой братец пойдет на эшафот первым.
Между этими двумя буквально искрило. Не будь я участником этой пьесы, посмеялся бы: принцесса просто из кожи вон лезла, чтобы казаться величественной, а мастер Рэйвен, похоже, не привык столько улыбаться.
Он резко выдохнул и тоже выругался.
– Вот и чудесно. – Последнее слово, как и всегда, осталось за принцессой. – Алекс покажет вам тренировочную комнату.
Не поклонившись, мастер Рэйвен направился к маячившему на пороге дворецкому. Весь его вид говорил: «плевал я на этикет и на тебя».
Я оглянулся на принцессу.
– Иди, – кивнула она. – Жду тебя к обеду. В три часа подадут, а вы как раз закончите.
Обычно при словах «тренировочная комната» любой спутник представляет что-то вроде подвала леди Алден: крестовина, наручники, плети. Кто как тренируется. У принцессы это оказалась оранжерея. Воздух здесь был сухой и теплый, стеклянный купол так рассеивал солнечный свет, что, не знай я правду, поверил бы в то, что снаружи лето, а не зима. Впрочем, и летом редко бывает так солнечно.
– Здесь, господа, – поклонился дворецкий, указывая на широкую площадку, окруженную деревьями – странными, с
