всей души надеялся, что нет; что только Сервия с Марцеллом сходят с ума от отчаяния.
Сенатор поглядывал на солнце, точно пытаясь всей силой, всей волей заставить его быстрее опуститься. Отворачиваясь от розовеющего диска, устремлял тяжелый взгляд на людей, бродивших по пустырю. Особенную ярость у него вызывала компания, устроившаяся перекусить у самой дороги. Оттуда доносились нестройные возгласы.
Максим тоже раза два глянул на весельчаков. Компания насчитывала человек пятнадцать. «Как их разогнать? Только потасовки не хватало». Впрочем, он надеялся, что к ночи все возвратятся в город. Даже пьяницы не станут дожидаться, пока запрут ворота.
Он принялся изучать пустырь. Хотел предусмотреть любую случайность.
«Поле нечестивых» заросло сухой, чахлой травой. Повсюду виднелись небольшие холмики. «Могилы казненных?.. Учесть — в темноте не сломать ноги».
Ряд кипарисов и пирамидальных тополей отгораживал пустырь от дороги. Между деревьями пышно разросся лавр и еще какой-то кустарник. Максим не знал названия. «Хорошо. Укроют от случайных взглядов».
За дорогой виднелись убогие домишки. «Кажется, необитаемые. Или там собирается всякий сброд. Похоже, место недоброе. Тем лучше. Меньше гуляк объявится ночью. А те, что бродят здесь, стражу не позовут».
С противоположной стороны «Поле нечестивых» ограждал овраг, за оврагом тянулась полуразрушенная стена старого кладбища. «И отсюда никто не пожалует».
Солнце снижалось. Тени вытянулись, повеяло прохладой. Все большие группы горожан выходили на дорогу, возвращались к Коллинским воротам. Пьяницы удалились одними из последних, невнятное пение (скорее мычание) смолкло в отдалении.
«Прошел час», — подумал Максим. За минувшие недели привык обходиться без часов, чувство времени не подводило ни разу.
Максим приподнялся, высматривая на дороге повозку с инструментами. «Пора управителю появиться. И лекарю, кстати, тоже». Повозки, однако, не было. «Все равно нужно ждать, пока стемнеет», — успокоил себя Максим. Тем не менее решил подстраховаться, выслал Тита Вибия навстречу.
Вибий ушел. Максим посмотрел на небо. Никогда еще стремительный южный закат не казался ему таким долгим. Оторвав взгляд от багровеющих облаков, Максим обнаружил, что Тит Вибий со всех ног мчится обратно. «Повозка близится?»
Актер соскользнул с камней и поспешил навстречу. Вибий с разбега выпалил:
— Часовой!
— Где?!
— Рядом! С камней не видно.
Максим последовал за Титом Вибием. Часовой-преторианец стоял между деревьев, шагах в тридцати от могилы.
Максим узнал центуриона Квинта Септимия. «Накликал!»
— Ступай к воротам. Встретишь повозку. Проведешь кругом. Часовой не должен видеть.
— Все сделаю, — Вибий метнулся к дороге.
Максим вновь вскарабкался на валуны.
— У могилы часовой.
Бестиарий приподнялся и выразительно провел рукой по горлу. Максим покачал головой.
— Нельзя.
Марцелл грубо схватил его за плечо. Жест был понятен. «Она задыхается, а ты щадишь часового!»
— Нельзя, — упрямо повторил Максим.
Ему не хотелось убивать Септимия. К счастью, этой жертвы и не требовалось. Напротив. Если утром обнаружат убитого центуриона, доложат императору. Тот прикажет поднять плиту, заглянуть в могилу. Тела весталки не найдут. Домициан без труда отыщет виновных. Погибнут все. Максим объяснил: словами, жестами. Сенатор понял. Нехотя разжал пальцы.
— Что делать? — не выдержал Гефест.
— За камни, — скомандовал Максим.
Все поспешно сползли на землю. Валуны надежно скрывали их от глаз центуриона. Максим повернулся к Лавии:
— Накинь покрывало.
Наступила пауза. Марцелл, Сервия, Гефест, бестиарий, Лавия смотрели во все глаза. Рабыня опомнилась первой. Встряхнула покрывало, разворачивая. Спустя мгновение мерцающая ткань окутала ее с ног до головы. Из-под покрывала выбивалась тугая прядь волос и поблескивали глаза.
— Поманишь часового за собой, — приказал Максим.
Все разом выдохнули. (Бестиарий тяжело засопел.)
— Зови, как хочешь. Он должен пойти за тобой. Приведешь сюда. Мы встретим.
Бестиарий удовлетворенно хмыкнул. Максим, щурясь, смотрел, как пылающий диск коснулся кладбищенской стены. «Когда скроется до середины»… Еще раз проверил свои доводы. «Напасть на центуриона, пока он на посту — нельзя. Даже если не убивать, оглушить. Очнется, известит императора о происшедшем. Домициан сразу догадается… А если часовой сам покинет рост… Будет молчать, что бы ни случилось. Иначе лишится головы».
Солнце село. Выглянув из-за камней, Максим увидел, что часовой зажег факел и подошел ближе к могиле. Теперь с валунов его было прекрасно видно.
— Ступай, — велел актер Лавии. — Нет, не прямо. Подойди с дороги.
Лавия послушно пригнулась, скрываясь за кустами. Побежала к дороге. «Если Квинт Септимий не пойдет с ней… Придется убить его и бежать. Сумеем ли скрыться?»
Уже стемнело настолько, что можно было не бояться острых глаз часового. Максим поднялся на валуны, помог вскарабкаться Сервии и Гефесту. Марцелл с бестиарием просто обошли камни. Встали впереди, готовясь встретить центуриона.
Послышалось женское пение. Голос у Лавии оказался сильный, чистый. То звенел колокольчиком, то вкрадчиво затихал. Центурион воткнул факел в землю и повернулся к дороге. Пение приближалось. Послышался низкий, воркующий смех и снова — пение.
Центурион отошел на несколько шагов, чтобы факел не слепил его. Всматривался во тьму, пытаясь увидеть певунью. Увидел. Она направлялась прямо на свет факела. Золотым дождем струилось по плечам покрывало.
Подойдя к часовому вплотную, Лавия оборвала песню. Снова послышался тихий, волнующий смех. Долетели отдельные слова.
— …Скучаешь?.. Пойдем… Радость…
Центурион резким движением отстранил ее. Лавия не смутилась. Не только подошла ближе, но и обняла часового за шею. Теперь слов не было слышно.
«Иди же за ней! — мысленно подталкивал Максим. — Иди! Иначе умрешь!»
Центурион разжал руки девушки и снова отстранил ее. На этот раз — еще решительнее. И опять Лавия не ушла. Максим представлял, в каком напряжении, в каком отчаянии она искала слова, чтобы уговорить преторианца, заманить к валунам. Снова донеслось:
— Ночь… Никого…
Центурион, не обращая на нее внимания, принялся ходить: десять шагов в одну сторону, поворот, десять в другую.
— Максим, — шепотом позвал Гефест.
Обернувшись, актер увидел у камней Тита Вибия, раба-управителя и лекаря.
— Повозка здесь, в кустах.
— Хорошо. Ждите.
Вновь посмотрел на часового. Центурион мерил шагами пустырь. Бежали драгоценные секунды. Амата Корнелия задыхалась в подземелье.
Лавия заступила дорогу преторианцу. Покрывало сползло с ее плеч, упало к ногам. Затем она начала стягивать тунику.
С губ бестиария сорвалось проклятие.
Центурион выразился еще крепче. Вдобавок замахнулся. Подхватив накидку, Лавия бросилась прочь. Она вытирала слезы.
Доволен был один бестиарий.
— Гефест, Вибий, встретьте ее! — распорядился Максим.
Лавия нашла в себе силы запеть. Голос ее постепенно затихал. Центурион должен был думать, что она ушла.
Максим чувствовал, как в груди наливается свинцовый ком. Он обязан приказать. Обязан приказать убить центуриона.
— Чего ждешь? — рванул за руку Марцелл.
— Смены часовых.
Максим читал, что «ночная стража» — два часа. Значит, на смену Квинту Септимию вот-вот явится другой преторианец. Можно будет вновь попытаться.
— Мертвых сторожит
