Кто-то попытался построить новую жизнь за океаном, кто-то осел в эмигрантских кварталах Парижа и Берлина, а кого-то занесло аж в Австралию.
Потом была дорога домой, и разнообразные проверки, в том числе и на детекторе лжи, а после — долгий разговор с всесильным наркомом Берия и страшная бумага, которую, однако, все подписали, так как давно уже перестали бояться, чего бы это ни было.
Остававшиеся там, за границей прочили им ГУЛАГ и расстрел, но вот они сидели в ожидании разговора со своим будущим командиром, который по слухам был не только любимцем Сталина, но и талантливым военачальником.
— Здравствуйте товарищи. — Высокий широкоплечий мужчина с тремя ромбами в петлице и внушительным рядом советских наград, неторопливо прошел по кабинету и сел во главе стола. — Признаюсь сразу, что нехватка грамотных штабных офицеров у нас очень серьёзная. Задачи, стоящие перед корпусом довольно необычны, и привычные мерки у нас не действуют. Сколько времени нужно роте егерей для марша в сто километров, пешим порядком по равнинной местности с твёрдым грунтом?
— Обычно мы исходили из норматива в четверо суток.
— Ну а мои ребята преодолевают это расстояние за тридцать часов. А если это диверсионная группа, то такой марш могут совершить и вовсе за двадцать. По названию вы уже могли понять, что у нас — корпус специального назначения. Основных специализаций две. Противодиверсионные операции и разведывательно-диверсионная деятельность. Этой задаче подчинено всё. И подготовка и снаряжение, и снабжение. Например, у нас нет в пайках консервов в жестяной упаковке, а только лёгкие пакеты из специального материала.
Первоначальную подготовку проходят все без исключения офицеры корпуса, даже те, кто находится на должностях вещевого снабжения и технического обеспечения. Для вас мы конечно сделаем определённую возрастную скидку, но пройти курс всё равно придётся. Хотя бы для того, чтобы нормально влиться в коллектив.
Бывший подполковник генерального штаба Ракитин привстал с места.
— А вас, товарищ комкор это тоже касается?
Новиков усмехнулся.
— Рекорд корпуса в скоростной стрельбе и стрельбе в движении пока принадлежит мне. Остальные показатели примерно средние по корпусу. Кроме того, я являюсь главным инструктором корпуса по рукопашному и ножевому бою. Я ответил на ваш вопрос?
— Вполне. — Подполковник кивнул и сел на место.
— Место вашей службы будет определено, в том числе и по результатам прохождения первоначальной подготовки. Пугаться этого не нужно, просто, если вас захотят поставить на работу непосредственно в подразделении, вы должны быть уверенны, что понимаете проблемы и быт рядового солдата. К слову сказать, такой курс прошел даже маршал Будённый, руководящий оперативным управлением.
— Под вашим началом служит маршал? — Полковник Игнатов, вытаращил глаза.
— В данном случае это было решение самого маршала, и я не стал особенно сопротивляться. Впрочем, полагаю, у вас ещё будет возможность познакомиться и оценить пробивной напор товарища Будённого.
Задумчивые офицеры вышли из штаба, и подхватив свои чемоданчики двинулись в сторону оперативных складов, где им предстояло получить комплекты формы.
На удивление всякого повидавших офицеров, форма была странного пятнистого цвета, и очень удобной. Куртка, штаны, короткие шнурованные полусапоги, ложки, вилки, котелок для еды, фляга, гигиенические принадлежности в плоском несессере, дождевик из непромокаемой ткани и многое другое, типа непонятного тяжёлого жилета, и такого же жилета только с огромным количеством карманов и кармашков.
Поскольку опыта ношения всего этого у них не было, пожилой сержант помог им всё это правильно надеть.
— Значится так. — Сержант госбезопасности оглядел надевших полевое обмундирование и поднял с пола жилет серой окраски. — Это противопульный жилет, или как говорит наш командир броник. Сделан из специальной ткани и металлических пластин. Уверенно держит пистолетную пулю с тридцати шагов, а пулю из нагана в упор. Но надеяться на него нужно лишь в последнюю очередь. Это только шанс на выживание а никак не лекарство от всех бед. — Он одел на полковника Игнатова жилет, и утянул его по фигуре. — Если нужно быстро снять, вот тут есть четыре замка, которые просто отстёгиваются. Поверх надевается разгрузочный жилет, или просто разгрузка. — Он накинул на командира игравшего роль манекена разгрузку, и кивнул. — Разгрузка нужна для того, чтобы унести личный боекомплект, и специальные средства. Фонарик, оптический прибор наблюдения, аптечку, и другие вещи. При этом каждый из элементов доступен для быстрого использования. Как магазины для оружия, так и например моток троса.
— А зачем трос?
— Связать пленного, сделать растяжку, да много чего… — Сержант пожал плечами.
— А растяжка это что? Поинтересовался капитан Истомин.
— Это вы узнаете своим чередом на занятиях по минно-взрывному делу. — Сержант чуть улыбнулся. — Одно скажу. Мы не авиация и не танкисты, но если надо, и самолёт с неба опустим, и танку ствол узлом завяжем. А сейчас, прошу за мной получать оружие.
— Что это? — бывший капитан генерального штаба Волошин сидя на кровати в выделенной им комнате, смотрел на горку оружия и снаряжения лежащей на полу у его ног.
— А что собственно вас удивляет Виктор Афанасьевич? — Полковник Игнатов насмешливо глянул на товарища. — Оружие вполне привычное. Скомпоновано конечно странно, но удобно. — Он подхватил ППСУ и прижав плечо к прикладу прищурившись посмотрел через прицел. — Полагаю на дистанции до двух сотен метров, не менее эффективно чем пулемёт. И при этом значительно легче.
— Нет, Павел Петрович, я не об этом. Вот если взять всё это в целом. И автомат, и каску эту, и жилет противопульный и даже маленький телескоп. Ведь как всё продумано! Словно кто-то уже лет сто так воюет. А ведь мы с вами точно знаем, что даже немцы, воевавшие в Африке, и применявшие подобную тактику, близко к этому уровню не лежали. Аптечка эта. — капитан поднял продолговатую алюминиевую коробочку. — Всё так хитро сделано. И жгут кровеостанавливающий и таблетки разные, и бинт и пластырь. Всё на месте, бери и пользуйся.
— Ну так хорошо же! — Ракитин уже успевший сходить в душ, с наслаждением повалился на кровать. — И солдатикам жизнь спасёт, если что, и вообще…
— Нет, я опять не об этом. Вот империя воевала, Бог знает сколько лет, а к Великой Войне, у нас были лишь Мосинские винтовки, трехдюймовки да пулемёт Максима. А тут за двадцать лет такой прогресс. Это ж получается, что большевики знают о войне что-то такое, чего не знает весь остальной мир? Как надрали япошек? Ведь любо-дорого было посмотреть!
— А поляков? — Подал голос, молчавший до сих пор капитан Гатин. — Их ведь не победили, а просто выпотрошили как барана на бойне. Я тогда был в Лодзи, военным корреспондентом от Паризьен [93] и видел, что сделали с хвалёными польскими авиаторами красные военные лётчики. Четверо! Господа. Четверо против дюжины, и ни один из поляков не ушёл, а красные истребители удалились без потерь. А их танки? Когда ехал через границу, видел этакое бронированное чудовище с пушкой никак не меньше трёх дюймов. Помяните моё слово, быть германцу вновь битому, и на этот раз всё будет похуже, чем в Версале [94].
— Вы думаете, что они нападут? — Сказал Ракитин.
— Непременно. — Игнатов кивнул. — Все эти рейхи и союзы создавались в Европе лишь с одной целью — пограбить матушку Россию. Вы ведь бывали в Германии, подполковник? Сколько там заводов строится, сколько оружия делают. Да они уже показали свою мощь в Испании. И откуда деньги на всё это? Это же даже не миллионы, и не десятки миллионов. Уверен, что этого волка откармливают, чтобы натравить на нас.
— Ничего. — Волошин начал складывать снаряжение в высокий шкафчик, стоявший прямо у кровати. — Надерём и германца. Если у нас будет хотя бы пяток таких корпусов, порка будет не только быстрой, но и весьма показательной.
— А вам не показался странным наш новый начальник, господа?
— Не господа, а товарищи, — поправил Игнатов, — Отвыкайте товарищ красный командир. Что до вашего вопроса, некоторая странность в нём, безусловно, есть. По возрасту он, наверняка из наших, да и выправка говорит об этом лучше всяких документов. И слово офицер, произносит без малейшего внутреннего напряжения и иронии. Ну и самое важное. Ещё в Испании мы видели обычную армию. Хорошо дрались, но вот снаряжение и вооружение было вполне рядовым. Ничто как говориться не предвещало. И вдруг, не за двадцать лет, а буквально за пять, такие изменения. Кроме того, церкви открывают, частные магазины.
— Так у них уже был НЭП?
— Не у них, товарищ капитан, а у нас. — Терпеливо поправил Игнатьев. — Так вот, у нас был НЭП, но весь вышел. А тут безо всякой помпы, спокойно и как здесь говорят в рабочем порядке, открываются частные заведения. Наверняка контроль за ними серьёзный, но сам факт говорит о многом [95]. Помните речь Сталина на пленуме ЦК, где он говорил о возможности вернуться для таких как мы. Вот где-то с этого момента всё и началось. Фундаментальнейшие подвижки в обществе и экономике. Словно бы у них сменилось всё руководство. А между тем, руководство осталось прежним. Стало быть, произошло что-то, что так сильно повлияло на политику государства. Что-то или кто-то. Но я совершенно искренне советую всем нам не лезть в эти дебри. Оторвут голову, даже не задумываясь. Не будет никакого ГУЛАГа и суда. Будет скоропостижная смерть от апоплексического удара табуреткой. — Полковник достал из кармана штанов часы, и открыл крышку. — Однако пора и спать ложиться. Кто его знает, какой день нам предстоит. А мне, между прочим, не восемнадцать, когда я мог и караул отстоять и к барышням отправиться.
