Новая пауза была дольше предыдущих, но теперь в ней не было напряженности или неловкости. Все сидящие в кабинете перебирали в головах варианты решения задачи, обозначенной Вождем.
— Я думаю, — подал голос Орджоникидзе, — что во главе этого наркомата надо поставить Землячку [89]. У нее не забалуешь.
При этих словах Булганин, знакомый с Розалией Самойловной Землячкой по работе в СНК РСФСР непроизвольно поежился. Берия заметил это движение Николая Александровича и чуть улыбнулся, вспомнив, как год тому назад Землячка «застукала» любившего вкусно поесть Булганина в Кремлевском буфете. Николай Александрович шествовал к столику нагруженный тарелками, полными бутербродов с икрой, осетриной и бужениной. От скандала, который тогда закатила ему неуемная «Демон» за разбазаривание продуктов, бедняга Булганин поронял тарелки и тут же налетел на еще одну выволочку — за пренебрежительное отношение к продуктам питания. Сама же Землячка, грозно сверкая очками, демонстративно всегда брала в буфете лишь порцию селедки с вареной картошкой и стакан чая. После такой бурной встречи Николай Александрович с полгода в Кремлевском буфете не появлялся, да и потом заходил туда с опаской и с оглядкой.
Сталин кивнул, соглашаясь, а потом предложил:
— И товарища Мехлиса ей — в заместители.
Эту идею поддержали все. Мехлис был настолько похож характером на Розалию Самойловну, что казался чуть ли не ее сыном. Кроме того, Мехлис был одним из немногих людей, кто осмеливался спорить с грозной Землячкой, отстаивая свою правоту. И одним из буквально трех-четырех людей на свете, кому в спорах с отчаянной большевичкой иной раз удавалось одерживать верх.
На лежавших листах тут же набросали схему будущего наркомата, немного поспорили об отделах и структуре подчинения, как вдруг…
— Этого, наверное, недостаточно, — сказал Берия негромко.
Булганин, мгновенно вспотев, согласно кивнул и принялся ожесточенно протирать очки.
Сталин посмотрел на молодых членов «группы мозгового штурма», покачал головой, но внезапно улыбнулся. Орджоникидзе непонимающе уставился на всех троих.
— Почему «недостаточно»? — хрипло спросил он. — Что не так, Коба?
Сталин медлил с ответом. Посмотрел на Берию, на Булганина, снова на Берию. Наконец сделал знак Николаю Александровичу — «говори, мол», и откинулся на спинку стула.
Булганин снова встал, снова одернул френч, снова поискал, куда бы деть руки…
— Товарищ Орджоникидзе, Землячке уже шестьдесят три. Проживет она еще лет пятнадцать-двадцать. Хорошо бы, если дольше, но даже если и больше — работать в полную силу уже не сможет. Товарищ Мехлис — тоже не мальчик. А кто сможет гарантировать, что когда эти товарищи уйдут, найдутся новые Мехлис и Землячка?
— Так ведь твой Стальной Кир, Коба, — Орджоникидзе все еще непонимающе смотрел на Вождя. — Он же как раз с детьми работает…
Это — совсем дальний проект, — вступил в разговор Берия, чем заслужил благодарный взгляд Булганина. — А речь идет о том, что может произойти в ближайшие лет пять — десять.
— И кроме того, — заметил Сталин, — товарищи Землячка и Мехлис — это всего два товарища. Товарищи Земляка и Мехлис не могут разорваться. И потому товарищи Землячка и Мехлис не могут быть сразу везде.
Орджоникидзе молчал. Он молчал долго. Очень долго. Но вот он как-то встрепенулся, отчего сделался похожим на жаворонка, вскочил на ноги, стукнул себя кулаком в грудь…
— Знаю! Коба! Знаю! — закричал Серго. — Нужно как у меня! На заводах! Бригады народного контроля! Чтобы они! Напрямую! Наверх!
Он задыхался от волнения, а его акцент сделался таким ужасающим, что стало трудно разбирать слова.
— Прамо на мэстах! Народний контрол! Лубого началник! И если он толко — они ему! Ух! Лес валит поедэт! Да!
Тут он сбился и замолчал, увидев, что остальные, включая Сталина, не разделяют его восторга. Он обвел всех глазами и обиженно возопил:
— Что не так, э?! Скажи, что не так, Коба?! Сам скажи, э?!
Но ответил не Вождь, а Булганин. Вытирая платком потное лицо, он быстро проговорил:
— На ваших заводах, товарищ Серго, рабочие понимают: что именно идет не так. Они же тоже… — Тут он шумно вздохнул и заговорил еще быстрее, — Они же тоже — металлурги. Или машиностроители. А как, например, разберется пациент в работе больницы? Или пассажир — в работе транспорта?
— Слюшай, зачэм пациэнт, э? Зачэм пассажир? Пуст машинист разбирает, сестра медицинский!
Булганин спасовал перед таким напором наркома и смолк, но тут на помощь ему пришел Берия:
— Завод, он — большой, товарищ Орджоникидзе. И рабочий понимает, что директором ему сразу не стать. А вот в больнице, или в гараже — там народу совсем мало. Поссорился такой контролер с начальником и — бац! — накатал наверх донос. А товарищ Землячка, — тут он слегка улыбнулся, — она такая, что выпишет сперва по полной, для профилактики, а потом разбираться станет. Да и товарищ Мехлис если захочет — найдет, за что начальника снять. Так что…
— Есть мнение, — прервал его негромкий глуховатый голос Сталина, — что в словах товарища Орджоникидзе все есть правильная идея.
Все словно по команде повернулись к Вождю. Тот не спеша раскурил трубку, затянулся, выпустил клуб ароматного дыма:
— Товарищ Орджоникидзе предложил правильный ход. Правильный ход предложил товарищ Орджоникидзе, но непроработанный. На предприятиях Наркомтяжпрома сигнал снизу поедет рассматривать и оценивать специалист, который понимает суть вопроса. Специалист может оценить: виноват начальник или нет, и если виноват, то на сколько он виноват?
Сталин снова затянулся трубкой. Остальные смотрели на него так, как ученики младших классов смотрят на учителя. Тишина в кабинете была такая, что, казалось, было слышно, как за двумя дубовыми дверьми скрипит перо секретаря.
— Так и в предложении товарища Орджоникидзе — правильном предложении о народном контроле, нужно сделать так, чтобы на их сигнал выезжали специалисты из наркомата контроля, которые разберутся на месте: кто виноват, в чем виноват и виноват ли? Контролер…
Тут он вдруг замолк и задумался. Берия посмотрел на него и произнес:
— Нужны тройки контролеров. Чтобы один еще и контролировал другого и наоборот.
— Пусть один будет спец со стажем, второй коммунист, хорошо бы — ленинского призыва. А третий — комсомолец, — тихо-тихо, почти шепотом сказал Булганин. — Они по-разному смотреть станут…
— И чтобы сначала они у тебя, товарищ Берия подготовку прошли, — подал голос Орджоникидзе. — Месяца два-три, чтобы поняли: что к чему…
— Есть мнение, что это — правильное решение, — подвел черту Сталин. — Хорошо бы еще попросить товарища Новикова их немножечко подготовить. Чуть-чуть подготовить. В Корпусе Специального Назначения. Есть мнение, что это может им пригодиться.
Он пыхнул трубкой, разгладил усы.
— А какие будут мнения относительно товарища Новикова? Что с ним делать?
— Наградить, — бухнул Орджоникидзе.
Берия негромко хмыкнул и добавил:
— И изолировать. Как носителя сверхважной и сверхсекретной информации.
— Интересное предложение внес товарищ Берия, — кивнул, подумав, Сталин. — Интересное. А может ли товарищ Берия пояснить, что именно он имел в виду, когда предлагал изолировать товарища Новикова?
Лаврентий Павлович потер лоб, поправил старомодное пенсне и ответил:
— Я предлагаю перевести ОсИнфБюро на положение закрытых конструкторских бюро НКВД [90].
— Это товарищ Берия хорошо предложил, — помолчав, произнес Сталин. — Очень интересно предложил товарищ Берия: закрытое конструкторское бюро системы НКВД. И там же разместить корпус спецназа, верно, товарищ Берия?
Лаврентий Павлович поперхнулся. Он как-то совсем забыл, что Кирилл — не только конструктор и ученый, но еще и военный. И его работа как военного специалиста не менее важна, чем научно-техническая деятельность. Представить же себе шарашку, в которой хватит места на корпус спецназа, Берия не мог. Да и потом: если оттуда захотят выйти — кто же удержит спецназовцев? Тут не то, что механизированной дивизии — механизированной армии не хватит…
— Товарищ Сталин, — осторожно спросил Булганин, — а может ОсИнфБюро разместить на территории корпуса? Пусть сами себя и охраняют…
Короткая пауза, а затем Сталин и Орджоникидзе одновременно произнесли:
— Город надо! — и Орджоникидзе продолжил уже в одиночку — Специальный город. Закрытый! В горах, на Кавказе! Чтобы ни туда, ни оттуда без разрешения — ни ногой!
— На Кавказе? Не надо на Кавказе. Очень далеко — на Кавказе. Надо не далеко от Москвы. Километров сто от Москвы, — подытожил Сталин. — Близко от Москвы… Будет Наукоград. А изолировать товарища Новикова не нужно. Если бы товарищ Новиков хотел, он бы уже давно был бы на Западе. И никто ему бы не смог помешать. А вот привлечь его к принятию важных решений уже давно пора.
