сказал Ким.
Побыли они недолго. А когда вышли, Немчинов сказал:
— Интересно, а кто же все-таки девчатам дров наготовил? Неужели уже кавалеров успели найти?
— Напрасно на девчат наговариваешь. Ты слышал же: они сами не знают кто. Наверное, Тиссовский проявил рыцарство, — ответил Ким.
— Он! А какой хитрец: нам ни слова, — рассмеялся Немчинов.
— Неловко признаться, друзья, но не я, к сожалению. Собирался, но опередили, — ответил Тиссовский.
— Ну, тогда я знаю кто, — сказал Ким.
— Я тоже смутно догадываюсь, — кивнул Тиссовский, — есть здесь рыцарь один…
— А я так думаю: обманываете вы меня, — усмехнулся Немчинов, — наверное, вдвоем наведывались сюда. Но учтите, это мои кадры.
— Твои, твои, — сказал Ким хмурясь. По тону его Немчинов понял, что пошутил он не к месту и сейчас получит замечание. Так оно и случилось. Ким остановился, чтобы закурить. Он высек огонь, прикрывая рукой зажигалку, и, не глядя на своих собеседников, сказал:
— Не надо, Андрей, всех этих разговоров.
— Да я пошутил.
— А я о том и говорю: не шути. Я все понимаю. Не тот вариант. Девчонки, школьницы. Их две, понял? А нас сколько! Ну и все. Точка на этом.
Немчинов хотел что-то еще сказать в свое оправдание, но Тиссовский сделал знак, и он смолчал. Ким чувствовал, что говорил слишком резко. Но был доволен этим коротким разговором. Это было предупреждением и себе самому. Когда в ночь приземления радистов он, пошарив фонариком по кустам, вдруг увидел Клару, не успевшую еще освободиться от парашютных строп, услышал ее низкий, глухой голос: «Пароль!» — он даже немного растерялся. Потом подумал, что появление в отряде такой девушки может, пожалуй, внести некоторые осложнения. Конечно, многое зависит от того, как она сумеет поставить себя в отряде. Это не просто — взять верный тон в кругу мужчин, ежедневно подвергающих себя смертельной опасности.
Теперь она каждый день после сеанса с Москвой приходила к нему на доклад. И после первых же встреч опасения его рассеялись. Осталась лишь тревога за нее. Московская барышня, мамина дочка, а здесь все же вражеский тыл, опасности на каждом шагу…
В партизанской лесной жизни бывали всякие неожиданности, порой самые невероятные. И вот в первую неделю по прибытии радисток случилось происшествие, которое дало Киму пищу для новых размышлений. Вечером Клара была в землянке одна. Ожидая вызова Москвы, она писала письмо домой, родным. Вдруг послышались шаги, потом грубая брань… дверь в землянку распахнулась, и в дверях встал детина с двустволкой. Оскалившись, бегая шальными глазами, он прохрипел: «Выходи, растакую мать… Всех положу!» Клара успела сделать один выстрел. В следующую секунду детина с запрокинутой головой уже летел на пол, сбитый самбистским ударом подоспевшего связного. Потом выяснилось, что это был полицай из села. Он напился пьяный, взял ружье и пошел в лес на охоту… Видно, он перебрал, заблудился и забрел в расположение отряда, а дежурный связной куда-то отошел на минуту, Клара ранила полицая в предплечье правой руки.
Пришли Ким и Тиссовский.
— Молодчина, Микки-Маус. Точно работала, по инструкции, — заметил Тиссовский.
— По инструкции, говоришь… — Ким, подперев голову, задумчиво смотрел на девушку. Клара явилась перед ним уже в ином свете.
— Как же! Пистолет у тебя, Микки, конечно, лежал рядом, у рации, иначе б не успела, да?
— Лежал, — согласилась Клара.
— И дальше: «Вооруженное одиночное нападение в зоне разведчика» — какой это вариант?
— Третий, — она улыбнулась, хотя была еще бледна.
— Верно, третий. «Стрелять в руку с целью выбить оружие и попытаться задержать нападающего». Ну, тут уж Игорь выполнил свой рыцарский долг.
— По инструкции? — повторил Ким, думая о чем-то своем и по-мальчишески жалея, что на месте связного оказался не он. — Значит, вы всегда действуете по инструкции?.. Правильно. Только так.
— Не надо «только так». Иногда можно чуть-чуть отойти, — ласково подмигнул Тиссовский. Он относился к Кларе с отцовской нежностью.
После случая с полицаем Ким поймал себя на том, что ищет повода лишний раз зайти на радиостанцию и повидать Клару. Чувство это было подсознательное, безотчетное. И очень легко было оправдаться перед собой — особые условия, война.
Да он и не занимался самоанализом — других дел хватало. Часто он с грустью и болью вспоминал о жене. Через третьи руки до него дошла весть, что у Тани родилась дочь, что она не смогла эвакуироваться и осталась под оккупацией, в Шепетовке.
Между тем появление в отряде Клары, красивой и молодой девушки, конечно, не могло пройти незаметно. В первые же дни в Клару влюбился командир небольшой партизанской группы Таращук, смельчак, очень самоуверенный, пользовавшийся успехом у женщин. Однако он решил действовать по инструкции, и, соблюдая субординацию, пожаловал к Степану Ефимовичу и попросил Науменко откомандировать в его группу вновь прибывшую радистку.
— Чего ж она у тебя будет делать без рации? — коварно спросил Степан Ефимович, который со стариковской мудростью разгадал замысел Таращука и теперь думал, как бы его лучше ущучить.
— Рацию раздобудем. Один рейд — и рация наша. А радистов нет… Хотя бы на время, чтоб обучила.
— Сам будешь постигать премудрость?
— Зачем? Найдем человека.
— Найди…
— Уже нашел…
— Це дило! Шли его до мене!.. Мы его тут и обучим, — простодушно ответил старик.
Таращук вздохнул.
— Эх, Степан Ефимович, мудрый вы человек…
— Мудрый, мудрый…
— Можно с вами говорить откровенно?
— Вот с того б и начал… А вин вертит, крутит…
— Влюблен я в нее… Жениться хочу.
— На ком?
— На этой, черненькой… Ведь ее Кларой зовут?
