нагло приземлялись на бортики и на рейки парусов, берег тонкой, смутной полоской, серовато— бежевого цвета мерцал, как мираж в пустыне.
Вдалеке к ним приближалась точка и её размеры увеличивались. Это корабль или катер или же такая же яхта, возвращались в порт Кемера. Войцеховский стал думать, что ему делать ночью? В кромешной темноте, он не желал упустить берег, чтобы потом не столкнуться с новой проблемой — потерянности в море. Запасы еды кратковременны, да и еще как ответит здоровье графини на такой риск — остаться без следующей дозы, никто не мог знать!?
К ним, действительно, приближалась яхта. Как только она подошла к ним на милю, может чуть меньше, графиня стремительно выбралась из рубки и с горячей надеждой бросилась к бортику. Он со стороны уже в некотором напряжении наблюдал, как она пытается рассмотреть обитателей прогулочного судна и её руки и плечи уже лихорадило мелкой дрожью. Человек менялся до неузнаваемости. Он её такой никогда не видел и у него стали закрадываться сомнения в правильности своего поступка.
Как только стало понятно, что двигающаяся на встречу яхта, разворачивается, и начинает двигаться с ними параллельно, изменив курс, женщина слабо стала выкрикивать мольбы о помощи. Сил напрячь голосовые связки не было.
Весло замерло в руках Артура. Он не знал, что делать! Та жалость, которую он испытывал к этой женщине, была не сравнима ни с чем. «А может и стоит вернуться?» — думал он.
Крик графини никто не расслышал. Там, в дали, только можно было догадаться по двигающимся из стороны сторону темному пятну, что, вероятно, им машут рукой в знак приветствия.
Бессильно опустившись на корточки, женщина собралась в тугой узел и обхватив колени, он как заклинание слышал её повторяющиеся слова — Вернемся домой, вернемся домой, я не справлюсь. Прошу тебя.
Он хотел поднять её и поддержать, не зная, чем, но, хотя бы крепко обняв. Чтобы она поняла, что он не желает причинять ей боль и ему все это не доставляет удовольствия. Но она как испуганная лань отшатнулась и быстро ушла назад в рубку, громко хлопнув за собой дверь.
Волна кризиса нарастала. Предел её был не известен. Графиня ничего сама не знала. Она не доходила до такого состояния. Ее сила воли обрывалась всегда раньше и тело получало новую дозу препарата.
Она стала стучать в стекло двери, иллюминаторы. Кризис еще только приближался. Стали ныть суставы и как тягучая, мучительная боль, выкручивать её на изнанку.
Войцеховский стал твердить сам себе — «ты выдержишь, выдержишь». И оборачиваясь на каждый грохот, раздававшийся из закрытой рубки, он как острие копья ощущал вонзавшееся в спину железо и спина напрягалась от непонятного удара. «А каково было ей!».
Но самое тяжелое началось тогда, когда она стала выбегать из рубки и бросаться в море. Отчаявшись его уговорить, она хитроумно решила манипулировать обстоятельствами. Знала, он не позволит ей утонуть и этими действия были направлены на то, чтобы измотать его силы и нервную систему и тем заставить повернуть яхту к дому. По статистики медицинских наблюдений, все пациенты наркологических клиник изощряются в хитроумности и манипулируют людьми очень тонко в попытках достать очередную дозу.
Ему пришлось прыгать за ней. И если бы это не было так горько, это могло бы быть очень смешно. Набравшись терпения, он стойко вытягивал её из воды. Но в итоге выбилась из сил раньше она. Он в последний раз после прыжка, не пустил её в рубку, заставив сохнуть на солнце. Тогда она на коленках поползла к нему и обхватила за ноги. И то, что она шептала ему, было невыносимо слушать.
— Артур. Ты осознаешь, как ты мучаешь меня?! Не достаточно ли мне было боли, когда ты ушел от меня! Я же тебя так любила, я жила тобой и ради тебя. А сейчас, ты как палач издеваешься не только над моей душой, но и над телом. Ты ушел, зачем же тогда вернулся? Я живу как хочу, это мое право! Не лишай меня этого, не допусти впасть в твоих глазах до звериного облика, оставь мне хоть это право, пожалуйста — зрачки глаз дышали мольбой.
Он рывком поднял её на ноги и обхватив как маленькую девочку, со всей силы прижал к груди. И у него на глазах появились скупые слезы. Он был не железный. Рука его гладила её волосы, спутавшиеся от бесплодных попыток купания в воде. Ее била дрожь и как тряпичная кукла всей массой своего тела она повисла у него на руках.
— Лиза. Милая, дорогая. Ну давай поборемся. Ты самая замечательная женщина, какие только есть в этом мире! Ты цены себе не знаешь. Ты не одинока. Я всегда буду помогать тебе, все что в моих силах. Я не дам тебе провести свою оставшуюся жизнь в унизительных позах перед всеми, кто знает твою беду — и его рука дрожала от напряжения. — Кризис пройдет, мы отправимся лечиться, а потом ты уедешь в Индию. Ты хочешь в Индию? Ты же помнишь, как замечательно в Индии. Там исцелят твое сердце и тело. И все будет иначе. Все будет хорошо.
Она сделала слабую попытку высвободиться и получилось так, что только запрокинула голову и над ней склонилось лицо Артура, с горькими складками у рта и такими красивыми жгучими глазами, в которых хотелось утонуть. — Но тебя же уже не будет в моей жизни? А зачем мне все остальное? — пролепетала она.
— Вот в Индии тебе и помогут обрести смысл жизни. Так нельзя — это удел слабых привязываться к кому-нибудь так сильно. А если с любимым что-то случается… ну в жизни же всякое бывает, и что …лишать себя жизни следом? Люди живут, находят ради чего. Да и я …я не оставил тебя. Ты мой лучший друг и всегда им останешься, даже если сейчас и ненавидишь. Ты часть моей жизни. Ты мне не безразлична.
Она горько расплакалась. Они сели на ступеньки. Но, ему необходимо было контролировать направление движения яхты. Укутав её одеялом, потом еще одним, он занялся рулем. Начинало смеркаться. Больше она не прыгала в воду.
Спустившись в рубку, она мужественно боролась с болью и мурашками. Плакала, стонала, кусала губы, раздирала себе кожу, в
