— Но госпожа Эовин была ещё жива, когда её несли сюда, — ответил Имрагил. — Ты не знал?
Тогда в сердце Эомира с такой силой вспыхнула внезапная надежда, а вместе с ней забота и грызущий страх, что он, не сказав ничего больше, повернулся и покинул зал; принц последовал за ним. Пока они шли, свечерело, и звёзды высыпали в небе. И тут появился Гэндальф и с ним ещё кто-то, одетый в серое, и они встретились с Эомиром и Имрагилом перед дверями Лечебниц. Те приветствовали Гэндальфа и сказали:
— Мы ищем Правителя, и люди говорят, что он в этом доме. Неужели, он ранен? И госпожа Эовин, где она?
Гэндальф ответил:
— Она лежит здесь и не мертва, хотя близка к смерти. А господин Фарамир, как вы слышали, был ранен пагубной стрелой, и в настоящее время Правитель он, потому что Денетор скончался и дом его в пепле.
И он рассказал им, что знал. Горе и удивление охватили принца и Эомира при этих вестях. Но Имрагил сказал:
— Итак, победа лишена сопутствующей ей радости, и тем дороже куплена она, что и Ристания и Гондор в один день потеряли своих владык. Ристанийцы подчиняются Эомиру. Но кто тем временем будет править Городом? Не послать ли нам немедля за господином Арагорном?
Тут заговорил человек в плаще:
— Он пришёл.
И когда он вступил в свет от фонаря у двери, они увидели, что это был Арагорн, закрывший кольчугу серым плащом Лориэна и не имеющий других знаков, кроме зелёного камня Галадриэли.
— Я пришёл по просьбе Гэндальфа, — сказал он. — Но пока я не более, чем капитан дунедаинов Арнора, и до тех пор, пока не проснётся Фарамир, Городом будет править Владыка Дол Амрота. Однако мой совет — пусть Гэндальф руководит всеми нами в грядущие дни в том, что касается нашей борьбы с Врагом.
На этом и порешили.
Затем Гэндальф сказал:
— Не будем стоять перед дверью, ибо время не ждёт. Войдёмте! Потому что только в появлении Арагорна осталась надежда для больных, лежащих в этом доме. Мудрая гондорка Иорет сказала: "Руки короля — руки целителя, и так может быть узнан истинный король".
Тогда Арагорн вошёл первым, остальные последовали за ним. У дверей были два стража в одеждах Цитадели: один высокий, другой ростом с мальчика, который, увидев входящих, удивлённо и радостно закричал:
— Бродяжник! Вот здорово! Знаешь, я ведь догадался, что это ты на чёрных кораблях. Но они все орали "Корсары!" и не слушали меня. Как тебе это удалось?
Арагорн рассмеялся и взял хоббита за руку.
— Превосходная встреча! — сказал он. — Но сейчас совсем не время для дорожных рассказов.
А Имрагил тихонько спросил у Эомира:
— Мы что же, должны так обращаться к нашему королю? Но, может быть, он примет корону под каким-нибудь другим именем?!
Арагорн, услышавший его, повернулся и сказал:
— Истинно так, потому что на высоком языке древности я Элессар, Эльфийский Камень, и Энвиниатар, Обновитель. — И он приподнял лежащий на его груди зелёный камень. — Но Бродяжник будет именем моего дома, если он когда-либо будет основан. На высоком языке это будет звучать не так плохо, и Телконтаром буду зваться я и все мои потомки.
С этими словами он вошёл в Лечебницы, и, пока они шли к комнатам, в которых ухаживали за больными, Гэндальф поведал о деяниях Эовин и Мериардока.
— Ибо, — пояснил он, — я долго стоял рядом с ними, и сначала они много говорили в своём сне, прежде чем погрузились в губительную тьму. Кроме того, мне дано видеть многое, что совершается вдали.
Сначала Арагорн пошёл к Фарамиру, затем к госпоже Эовин и, наконец, к Мерри. Взглянув на лица больных и увидев их раны, он вздохнул.
— Тут понадобится вся сила, данная мне, и всё мое искусство, — сказал он. — Если бы здесь был Элронд! Поскольку нет в нашем роду никого старше и могущественнее его.
Эомир, видя его усталость и огорчение, заметил:
— Быть может, ты отдохнёшь сперва или, по крайней мере, поешь немного?
Но Арагорн ответил:
— Нет, так как для этих троих время истекает, и особенно быстро для Фарамира. Откладывать нельзя.
Потом он позвал Иорет и спросил:
— Есть ли у вас в этом доме запасы целебных трав?
— Да, господин, — ответила она, — но недостаточные, по моему мнению, для всех, кому они могут понадобиться. И между тем я определённо не знаю, где мы достанем ещё, потому что всё идёт не так, как следует, в эти страшные дни с огнями и пожарами, и так мало пареньков, которые бегают по поручениям, и все пути перекрыты. И ни один воз не приходил на рынок из Лоссарнаха бог знает сколько времени! Но с тем, что у нас есть, мы делаем в этом доме всё, что можем, о чём, я уверена, ваше величество охотно узнает.
— Об этом я буду судить, когда увижу, — сказал Арагорн. — Но тут недостаёт ещё одной вещи, а именно, времени для разговоров. У вас есть ацелас?
— Определённо я не знаю, господин, — ответила она. — По крайней мере, не под этим именем. Я схожу спросить знатока трав: он знает все старые названия.
— Её зовут также королевским листом, — сказал Арагорн, — и, может быть, вы знаете её под этим именем, потому что в эти поздние дни селяне называют её именно так.
— Ах, это! — отозвалась Иорет. — Что ж, если ваша светлость назвали бы её так сразу, я могла бы ответить вам. Нет, определённо, её у нас нет. Как же так, я никогда не слышала, что она обладает большой силой, и я так часто говорила моим сёстрам, когда мы проходили сквозь заросли этой травы в лесах. "Королевский лист! — говорила я. — Вот непонятное имя, и меня удивляет, почему её зовут так, потому что, если б я была королём, в моих садах были бы растения поярче". Однако когда её растираешь, она ароматно пахнет, правда? Если "ароматно" подходящее слово; быть может, "целебно" ближе.
— Именно целебно, — сказал Арагорн. — И сейчас, дама, если вы любите господина Фарамира, бегите так же быстро, как ваш язык, и принесите мне королевский лист, если в Городе найдётся хоть один листочек.
— А если нет, — сказал Гэндальф, — я поскачу с Иорет за спиной в Лоссарнах, и она отведёт меня там в леса, а не к своим сёстрам. И Тенегон покажет ей, что значит спешить.
Когда Иорет ушла, Арагорн приказал остальным женщинам вскипятить воду. Потом он взял руку Фарамира в свою, а другую положил на лоб больного. Лоб был покрыт испариной, но Фарамир не шевелился и не подавал ни знака, и казалось, едва дышал.
— Он почти на пределе, — сказал Арагорн, обращаясь к Гэндальфу, — но это не от раны. Смотри! Она заживает. Будь он пронзён стрелой назгула, как ты считал, он умер бы той же ночью. По-моему, эта рана нанесена стрелой южанина. Кто извлёк её? Её сохранили?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
