не наблюдал. Это была смесь легкого удивления, смешанная с недовольством и любопытством. Чуть наклонив голову, он подошел ближе, но к этому времени воспоминание стало таять, а за место него начали вновь проступать украшенные драгоценными камнями стены уже знакомого им тронного зала. Правда теперь в нем просматривались небольшие изменения. Три высоких стула теперь исчезли, и их место занял величественный мраморный трон, на котором, среди бархатных подушек и одеял, восседала царица Каа. Ее внешний вид тоже претерпел разительные изменения, и теперь на смену черным траурным тонам пришли алые одежды цвета крови. И хоть они по-прежнему были исключительно строгими, и закрывали почти все ее тело, выглядели они намного более величественными и царственными, чем предыдущие платья. Ко всему прочему исчезла цепь на второй паре рук, которые теперь были скрещены в изящной позе на ее груди. Рядом же с троном раскачивалась украшенная сапфирами люлька, которая светилась изнутри мягким звездным оттенком.
На этот раз интерес Эна стал еще более явным, когда он увидел, кто стоял перед мраморным троном королевы. Небольшая группа бледнолицых зоарийцев, облаченных, как и всегда, в черные невесомые ткани с вкраплениями серебра, сбились в кучку за спиной белого посланца. Но взгляды их были обращены не на трон, а на сотни ощетинившихся в их сторону копий стражников, которые обступили их плотным полукольцом.
— Ты совершаешь непростительную ошибку, королева ночей! — раздался угрожающий голос белого посланца. — Одумайся, пока не стало слишком поздно! Милость нашего Владыки поистине велика, но не безгранична! Он не прощает предателей!
— Я сказала свое слово. — от звука этого голоса у Феликса побежали мурашки по всему телу. От него веяло таким холодом и враждебностью, какая может быть только у приставленного к горлу острого клинка.
— Мы обещаем, что не причиним светлому принцу вреда. — внезапно сменив свой угрожающий тон, пропел посланец. — Он будет жить в небесных чертогах Вальзоара, где за ним будут присматривать лучшие слуги этого мира. Он не будет знать нужды, клянусь именем нашего Владыки, да будет так!
— Довольно! — на этот раз голос королевы был подобен удару огненного хлыста. Поднявшись со своего места, Каа подошла к драгоценной люльке и закрыла ее своим телом. — Убирайтесь с этой земли! Кто бы вы не были, и кому бы вы не служили, прочь! Если такова воля хозяев небесных Дворов, то я отрекаюсь от нее!
В этот момент один из зоарицев угрожающе зашипел, и вытащив из складок своей легкой одежды кинжал, черной тенью бросился на королеву. Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что стражники не успели среагировать и заслонить свою повелительницу. Темным призраком проскочив вперед, зоариец был уже в нескольких шагах от Каа, когда зал наполнил голос всесокрушающей силы. Это было всего одно Слово, которое вырвалось из уст королевы. Оно было переполнено той же запредельной и безграничной силой, что и молитвы старых монахов, которых Феликс видел в Приделе Скорби, привязанными вверх ногами к мертвым деревьям. При всем своем желании Феликс не смог бы повторить или даже запомнить его, к тому же оно было куда более сильным, чем тот шепот, который издавали перевернутые вниз головой священники. Казалось, будто это Слово зрело внутри королевы целую вечность, и бесконечно повторялось ей в мыслях, пока наконец не вырвалось наружу. Мистическим эхом прокатившись по залу, оно застыло в воздухе, и вместе с ним, где-то в далеких небесах, послышался звон затихающего колокола, словно отзвук прогремевшего грома. Следом за этим звуком, всего лишь на мгновение, но позади головы королевы вспыхнул черный звездный нимб, после чего к ее ногам рухнул бездыханный труп зоарийца. Его красивая гладкая кожа вмиг высохла и почернела, а невесомая одежда истлела, превратившись в груду грязного дымящегося тряпья. Когда же Каа обратила свой взгляд на остальных пришельцев, то из ее сияющих серебром глаз текли кровавые слезы, а на губах пылали золотом витиеватые узоры. В купе с ее алой одеждой, это придавало образу королевы еще более величественный и пугающий вид.
— Прочь. — тихо промолвила она, но ее голос, в наступившей тишине показался Феликсу очень сильным, как если бы она выкрикнула этот приказ. — Прочь с моих земель, смертные отродья Хасиналя! И ты, порожденье лжи и предательства, огнеликий Певец ларийских садов! — Каа метнула преисполненный злобы взгляд на белого посланца, что стоял впереди зоарийцев. — Прочь! Вам нет места на этой земле, а скоро не найдется места и во всем Аине! Так говорю я!
Феликс увидел, как белый посланец сделал жест, напоминающий легкий поклон. И в это мгновение и он, и остальные присутствующие в зале, включая всех стражников, растаяли в воздухе. Теперь царица была одна. Она вновь оказалась на своем широком троне, а ее одежды к этому времени успели измениться. Они по-прежнему были строгими, но уже другими, хотя все еще алого цвета. Помимо этого, исчезла и драгоценная люлька, а ее место теперь занял маленький столик с экзотическими фруктами. По обеим сторонам зала появились множество красивых служанок вперемешку с застывшими в одинаковых позах стражниками. В одном из углов Феликс так же заметил молодого писаря, который выводил большим павлиньим пером узорчатые письмена, срисовывая их с расположенного перед ним манускрипта. Так же, непонятно откуда, доносилась плавная мелодия, похожая на звуки флейты, хотя это в той же степени могло быть и пение райских птиц. Перед троном же королевы находился длинноволосый художник, который, вне всяких сомнений, писал картину своей царицы. Феликс и до этого доводилось видеть волосы невероятной длины, а поэтому художник, волосы которого водопадом спадали почти до пола, не особо привлек его внимание. Взгляд молодого мастера, как и взгляды всех остальных слуг, был покорным и сосредоточенным на своей работе.
— Что это сейчас было? — недоуменно спросил Феликс у Эна, убедившись, что ничего необычного в новых миражах пока не происходит. — Ваша мать была в сговоре с зоарийцами?
— Для меня самого эта новость оказалось неожиданностью. — хмуря лоб ответил Эн. — Моя мать не рассказывала об этом.
— И что это за «владыка» такой, которого они все время упоминали? Неужели они говорили про Ашримуна?
— Я уже ответил на твой вопрос, никс, и других слов у меня для тебя нет. — сурово проговорил Эн.
Но не успел Феликс придумать у себя в голове новый вопрос, как тронный зал наполнил звонкий детский смех. Оглядевшись по сторонам, маленький никс увидел, как через высокие деревянные двери в зал вбежали несколько детей. Это были три мальчика и одна девочка. Смеясь, они словно озорные мыши, разбежались в разные стороны,
