Пока рассказываю ей распорядок своей рабочей недели и основные правила, Мирослава внимательно слушает. С каждой новой фразой глаза ее круглеют все больше, хотя лично мне непонятно, что ее так удивляет. Что ужасного в просьбе носить часы с геолокатором и отчитываться мне по вечерам, как прошел ее день? Мы же должны как-то общаться, верно?
— И наконец, — заканчиваю свою речь. — Я привык заниматься сексом четыре раза в неделю.
Со значением смотрю на нее, на очертания ее фигуры в новом голубом свитере. Слава богу, хоть сегодня девчонка надела что-то, что купил ей я.
— Ч-четыре раза? — Мирослава слегка заикается, когда повторяет за мной.
Ну да, я накинул лишний раз, с Анжелой мне хватало и трех свиданий в неделю. Но это же Мирослава…
— Четыре раза, — киваю ей. — И впредь хочу заниматься этим с той же регулярностью.
В этот момент телефон снова вибрирует в кармане пиджака, оповещая меня, что пять минут прошли. Опять откладываю будильник на пять минут. В самом деле, не могу же я уйти во время обсуждения такой темы.
Пока вожусь с телефоном, Мирослава вдруг задает совершенно гениальный вопрос:
— Со мной?
Сначала даже не понимаю, о чем она. А когда доходит, мне становится даже не смешно.
— Естественно, я хочу спать с тобой, — выдыхаю зло. — Не с поварихой же!
Мирослава нервно сглатывает и вдруг подскакивает, делает шаг назад, а потом выпаливает:
— Извини, Глеб, я не смогу! Думала, что смогу, но не получается… Ничего не выйдет!
От ее слов у меня щемит в груди и хочется ругаться матом. Неужели ей так не понравилось со мной в постели? Но ведь было же хорошо, я чувствовал. Может быть, ей надо больше времени, чтобы ко мне привыкнуть?
Хватаюсь за последнюю мысль и, зная, что непременно пожалею, говорю ей:
— Хрен с ним, с сексом. Просто начни со мной общаться, а там потихоньку…
— Не хочу я с тобой общаться! — выпаливает она, размахивая руками. — Неприятно мне, понимаешь?
Она этими словами меня как будто наотмашь бьет.
Вспоминаю ее пощечину там, в ее квартире. Тогда ладонь, считай, погладила меня по щеке. Слова куда больнее.
Прессинг последних дней вдруг ложится на плечи разом, а злость и разочарование раздирают изнутри.
Бездумно взмахиваю рукой, и кружка с чаем, оставленная Мирославой на столе, летит в сторону и с громким дзиньканьем разбивается о противоположную стену. Сам не понимаю, зачем это сделал. Мне не свойственно такое проявление эмоций.
В луже чая блестят осколки, а воздух электризуется от моей злости.
— Меня задолбало, что ты от меня бегаешь! — рычу с безумным выражением на лице.
И тут глаза Мирославы начинают влажнеть. Секунду назад она стояла вся такая смелая и решительная, к спору готовая, и вдруг ни с того ни с сего передо мной испуганный котенок.
— Пожалуйста, не надо… — пищит она, громко всхлипывая.
— Не надо что? — развожу руками.
Замечаю, как у нее дрожат губы. Я так сильно ее напугал? Она подумала, я ее ударю, что ли?
— Мира, девочка моя, — подаюсь к ней.
А она пятится и упирается спиной в кирпичную стену.
— Не трогай меня… — шепчет, выставив вперед ладони.
— Тихо, тихо… — шепчу максимально ласково.
Шагаю к Мирославе и через долю секунды оказываюсь рядом, готовый в любую секунду ее обнять.
— Не надо меня бояться, — говорю ей — Я понимаю, ты меня плохо знаешь, поэтому до конца не доверяешь. Но я обещаю, что ничего плохого тебе не сделаю. Никогда! Если хочешь знать, я за всю жизнь ни разу женщину не ударил…
А она вдруг начинает меня отпихивать и, кажется, совершенно теряет контроль над собой.
— Ты уже сделал! — стонет с надрывом.
От ее слов меня прошивает беспокойство. Много ли надо, чтобы сделать женщине больно? Нет, совсем нет.
— Когда? Как? Объясни мне!
— Ты хотел забрать моего ребенка! — почти кричит Мирослава. — Я для тебя как стельная корова! Захотел — взял мою яйцеклетку, захотел — забрал моего же ребенка… Я для тебя не человек!
Что творится в голове у этой женщины? Искренне не понимаю.
Снова жужжит треклятый будильник. Переставляю его уже на автомате прямо в кармане.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подаюсь к Мирославе, наклоняюсь, чтобы наши лица были на одном уровне. Говорю, глядя прямо в глаза:
— Конечно же, ты человек! Извини меня за тот случай с твоей яйцеклеткой… Поверь, я не думал, что это будет иметь для тебя такое уж большое значение. Считал, что раз ты легко рассталась с первым ребенком, это не будет проблемой. Я не думал, что этим сделаю тебе больно. Я сделал это, потому что не хотел, чтобы малыш унаследовал проблемы со здоровьем, которыми страдает Анжела. Но знаешь… Если бы можно было вернуть время вспять, я бы сделал все ровно так же!
— Зачем? — охает она.
— Потому что я хочу иметь ребенка с тобой… Быть с тобой! У меня к тебе… — не знаю, как сказать. — Чувства у меня к тебе, в общем! Вот…
Глаза Мирославы вдруг увеличиваются еще больше:
— Какие такие чувства?
Вроде бы простой вопрос, но как же сложно на него ответить.
Протягиваю к ней руку, осторожно глажу по щеке внешней стороной пальцев, а потом наконец ее обнимаю. И, о чудо, Мирослава не отстраняется.
— Ты привлекаешь меня, — говорю на выдохе.
— Привлекаю? — она спрашивает так, будто все еще не понимает.
Я жадно осматриваю ее красивое личико.
— В тебе все такое идеальное… — выдаю еще одно признание. — Изгиб бровей. Форма губ, глаза… Я вечно готов на тебя смотреть. Ты обалденно симметричная…
— Симметричная, значит… — вздыхает она.
— Помнишь, ты рассказывала мне про нормальную семью? — спрашиваю максимально нежным голосом.
— Какую семью? — не понимает она.
— Ну, ту, где люди друг друга любят, относятся с пониманием, где все от чистого сердца, помнишь?
— Да, — кивает она.
— Давай попробуем! — предлагаю ей. — Я вижу, что ты меня не любишь. Но может быть, это чувство проснется? Я буду терпеливым… Если не хочешь ложиться со мной в койку, не надо. Давай просто пообщаемся, узнаем друг друга получше. Может быть, ты разглядишь во мне какие-то положительные качества. У нас же вроде бы получалось нормально общаться раньше, так? Кстати, я уже подал на развод, и как только он случится, я хочу сделать тебе предложение. Предупреждаю сразу, у меня очень серьезные намерения…
— Ты хочешь на мне жениться? — охает Мирослава.
— Да, очень хочу, — киваю с чувством. — Если ты меня хоть немного полюбишь…
Видно, Мирослава не ожидала всего, что я только что свалил на ее голову. Радует, что она уже не всхлипывает, и в глазах больше ни слезинки.
Однако почти сразу из ее уст раздается очень неудобный вопрос:
— А что случится, если не полюблю?
Я не знаю, как на него ответить.
— Что тогда будет с ребенком? — тут же начинает беспокоиться Мирослава.
— Будем воспитывать вместе… Есть же вроде совместная опека, так? — пожимаю плечами.
— То есть в любом случае не станешь его забирать? — уточняет Мирослава, внимательно вглядываясь в мое лицо.
— Не стану.
Вижу ее сомнения, пожимаю плечами и говорю очевидные, казалось бы, вещи:
— Ты же его мама… Если хочешь ею быть, конечно…
— Я хочу! — кивает она.
— Так ты согласна попробовать сблизиться со мной? — спрашиваю с надеждой. — Я обещаю, что ни при каких обстоятельствах не стану тащить тебя в постель. Я потерплю, я очень терпеливый… Вообще тебя в этом плане не трону.
Она кивает, смотрит на меня с улыбкой. И мне от ее улыбки так хорошеет, что не могу удержаться, тут же обнимаю ее и второй рукой, прижимаюсь к ней, целую в макушку. Мне так приятно от этого чистого, практически невинного контакта, что готов улететь на небо. Взяв с собой Мирославу, разумеется.
— Глеб, можно вопрос? — говорит она, поднимая на меня взгляд.
— Конечно, — киваю.
— А почему ты мне все это не сказал раньше? Про чувства, развод, совместную опеку в случае чего…
Развожу руками:
