— Разве это не само собой разумеющееся? Я же сказал, что хочу съехаться… Я не предлагаю это всем подряд. И потом, если бы я не хотел, чтобы ты присутствовала в жизни ребенка, то не признавался бы тебе в том, что ты его биологическая мать. Все же логично!
И тут она самым наглым образом начинает хихикать:
— Прости, Глеб, твоя логика немного отличается от обычной. А объясни еще кое-что, пожалуйста. Почему ты на меня все время рычишь?
— Я рычу? — искренне удивляюсь. — Даже не думал! Тебе показалось…
— Рычишь! — кивает она со значением. — И сегодня начал с рыка…
— Я не специально, — качаю головой. — Просто меня очень задевает твое безразличие…
— Я не стремилась показать тебе какое-то там безразличие, — наконец признается она.
При этом малышка так трогательно сжимает губы, что я не могу удержаться. Наклоняюсь и легко касаюсь ртом уголка ее губ. Скольжу языком по ее нежному ротику, и вот мы уже целуемся как сумасшедшие, плотно друг к другу прижавшись.
Когда телефон жужжит в кармане в очередной раз, на ощупь нахожу кнопку выключения и жму ее, пока жужжание не прекращается.
Знаю, знаю, вместо того чтобы наслаждаться губами Мирославы, мне следует извиниться и бежать в направлении гаража, где меня уже заждался мой железный конь. Но не могу я ее сейчас отставить.
Нет меня сегодня! Нет, и все тут… Секретарь догадается как-то объяснить мое отсутствие, зря я ей премии выписываю, что ли?
— Мирослава, пожалуйста, разреши нарушить обещание… — шепчу ей в губы.
— Какое? — спрашивает она, тут же забеспокоившись.
— Не трогать тебя. Я взорвусь, если ты меня сейчас оттолкнешь… — говорю с надрывом.
— Тронь меня, пожалуйста, — вдруг шепчет она и обвивает мою шею руками.
О большем поощрении даже мечтать не смею.
Тут же тянусь к ней, подхватываю на руки и тащу в спальню.
Я ее сегодня оттуда вообще не выпущу!
Глава 34. Влюблен
Глеб
Вот оно, оказывается, как приятно — прогулять работу.
Я даже и не знал, что это может доставить такое удовольствие. Секс, еда, сон, воркование Мирославы под ухом, снова секс и дальше по кругу. Отличный выдался четверг. У меня таких четвергов еще ни разу в жизни не было. Чтобы на все забить и наслаждаться женщиной…
Я всегда считал подобное глупой растратой времени, а регулярные упражнения в постели лишь необходимостью. Они нужны для того, чтобы качественно концентрироваться на работе и не думать о сексе. Но времяпровождение с Мирославой почему-то кажется мне дико значимым.
В полудреме потягиваюсь в кровати, на ощупь пытаюсь найти Мирославу, но рука хватает лишь одеяло. Разлепляю веки, оглядываюсь, но ее нет.
А еще я в кои-то веки проспал!
Часы показывают не пять утра, как обычно. И даже не шесть! Уже семь… Интересно, как это так случилось, что я не услышал будильник?
Только сейчас вспоминаю: телефон-то вырублен. Я его вчера, конечно, включил… но после нескольких звонков снова отрубил — с концами. Не до того мне было.
Нехотя поднимаюсь, принимаю душ, а потом надеваю темно-синюю рубашку и брюки и иду на поиски телефона. Он находится в кармане пиджака, заботливо повешенном Мирославой в шкаф. Включаю мобильный, и на меня сыплется град сообщений, имейлов и прочей «радости», что скопилась за вчерашний день. Пятница предстоит нелегкая. Надо ехать в офис, однако решаю, что на завтрак у меня все-таки время есть.
Спускаюсь вниз и застаю мою ненаглядную за сервировкой стола в столовой.
На секунду замираю у двери, любуясь Мирославой.
До чего красива! Казалось бы, в обычном домашнем платье нежно-голубого цвета. Не облегающем даже — волны хлопковой ткани свободно колышутся при ее движениях. Но насколько же она для меня желанна…
— Привет, — даю о себе знать и шагаю внутрь комнаты.
А Мирослава от моего «Привет» почему-то вздрагивает.
— Здравствуй, — кивает она и вытягивается по стойке смирно.
Это немного напрягает. Возникает такое ощущение, будто это не с ней я вчера провел в койке полдня, а потом всю ночь спал в обнимку. Но решаю не придавать этому значения. Наверняка дело в том, что она ко мне просто еще не привыкла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А почему ты сервируешь стол? — спрашиваю с прищуром. — Это обязанности повара.
— Она заболела, ее дочь звонила на домашний телефон, я взяла трубку, надеюсь, ты не против… — сообщает Мирослава со вздохом.
— Конечно не против, ты же теперь живешь здесь. Что с ней? Что-то серьезное?
— Боюсь, что да, — она морщится, — у нее случился сердечный приступ.
— Ого… понятно. Перезвони ей, узнай, может быть, нужна финансовая помощь.
Мирослава кивает, будто даже довольная тем, что получила от меня какое-то задание.
— Сможешь найти ей замену или этим заняться мне? — спрашиваю, усаживаясь за стол.
— Зачем? — Мирослава всплескивает руками. — Я буду рада готовить для тебя, невелика задача. Если ты не против, конечно…
Последнее она говорит немного сконфуженным голосом, потом ставит передо мной тарелку с омлетом.
На столе также красуется блюдо из блинчиков, брускетты с паштетом.
— Это ты готовила? — киваю на стол.
— Да, — отвечает Мирослава, усаживаясь за свое место.
Беру вилку, отправляю кусочек омлета в рот, довольно хмыкаю. Он с сыром, в меру соленый, очень насыщенный. То что надо, чтобы утром подзаправиться необходимой дозой белка. Пробую блины. Они оказываются очень нежными, почти воздушными.
От осознания того, что она старалась для меня, становится дико приятно. В душе поселяется теплое, ни на что не похожее чувство. Анжела никогда меня так не баловала.
— Ладно, готовь, — киваю.
С аппетитом лопаю свою порцию, и только положив в рот последний кусок, замечаю, что Мирослава не ест.
Она сидит за чашкой чая, внимательно наблюдает за тем, как я ем.
А в руках у нее блокнот.
— Почему ты не завтракаешь? — спрашиваю с прищуром.
— Я уже позавтракала, — заявляет она.
— А зачем тебе блокнот?
Мирослава набирает в грудь побольше воздуха и вдруг выдает:
— Глеб, ты вчера озвучил мне список правил. Но я так перенервничала, что ничего не запомнила. Ты не мог бы их повторить? На этот раз я запишу, чтобы ничего не забыть…
После этих ее слов расплываюсь в улыбке.
Вот это да! Девушка уважает чужие правила.
Воодушевленный, повторяю ей вчерашний список. Душа разворачивается во всю ширь. Не забываю ничего, делаю акцент на блюдах, которые привык есть в определенные дни недели. Говорю долго, с выражением. Что скрывать, мне дико приятно, что она понимает важность правил и жесткого графика.
Мирослава внимательно слушает, что-то там помечает в своем блокноте. А когда мой словесный поток иссякает, она вдруг спрашивает меня:
— Глеб, а зачем тебе нужны ежедневные отчеты о том, что я делала?
Глупый вопрос… совершенно глупый. Но я набираюсь терпения, отвечаю:
— Ну как же? Чтобы стать ближе. Чтобы я знал, как у тебя прошел день, все ли с тобой в порядке, какие у тебя нужды… Если хочешь, я тоже буду давать тебе отчет о том, как проходит мой день, хотя тебе будет скучновато это слушать…
Мирослава вдруг начинает хлопать ресницами, непонимающе спрашивает:
— А не проще просто спрашивать друг у друга, как дела?
На некоторое время замолкаю. Стыдно признаться, но подобное мне в голову не приходило. Отчеты мне как-то ближе, чем обычный треп. Хотя по большому счету какая разница? Мне будет приятно общаться с Мирославой по вечерам, я даже уже предвкушаю сегодняшний.
— Можно и так, — пожимаю плечами. — Просто в отчете история будет более полная, но давай попробуем и твой вариант.
Она кивает воодушевленная, а потом почему-то вдруг резко напрягается, закусывает губу. Через время из ее уст слышится очень странный вопрос:
— Глеб, а если я что-то забуду или сделаю не так? То есть я очень постараюсь этого не делать, но вдруг…
