В один из прекрасных летних дней 1872 года друзья проводили учителя в Америку. Кошелек его не был туго набит, но молодость и вера в то, что за океаном его встретят счастье и удача, окрыляли нашего путешественника. Он надеялся, что всегда найдет там приличный заработок и сможет, переезжая из одного города в другой, посмотреть все Соединенные Штаты.
С сильно бьющимся сердцем сошел наш волгарь с океанского парохода на нью-йоркский берег.
Все было, как в книжках: высокие дома, цилиндры, сигары, крикливые чистильщики сапог - явные кандидаты в миллионеры. Над большим домом на Бродвее - главной улице Нью-Йорка - стояла статуя какой-то дородной женщины.
- Что это за дом? - спросил учитель.
- Городская дума. А женщина - богиня Свободы. Тут приезжий едва удержался, чтобы не снять шляпу...
Но через неделю-другую его энтузиазм поостыл. Все это время он колесил по нью-йоркским улицам с русско-английским и англо-русским словарями подмышкой, повторяя заученную фразу:
- Не найдется ли у вас какой-нибудь работы?
Ему либо вежливо отказывали, либо молча кивали на дверь. Подвернулась было работа токаря, но, как на грех, мастерская, куда устроился Владимиров, сгорела, а рабочих уволили.
Как-то Владимиров сидел в своей каморке, обдумывая, что делать дальше. Не все ли равно, где голодать - здесь или на новом месте? Не поехать ли куда-нибудь на юг - скажем, во Флориду?
Его размышления были прерваны стуком в дверь и возгласом:
- Хелло, Майкл! О, да вы живете, как видно, чуточку хуже среднего миллионера!
Владимиров вскочил. Перед ним были рабочие, с которыми он до пожара трудился в мастерской. Они зашли навестить своего русского товарища и сказать, что, возможно, босс (хозяин) скоро построит новую мастерскую и тогда опять будет работа.
- Спасибо, дорогие друзья, - сказал растроганный "Майкл", - но я решил уехать из Нью-Йорка - бог с ним. Настрадался я тут.
- Но-но, Майкл, одумайтесь! На свете один Нью-Йорк. Чего вы не найдете здесь, того не найдете нигде.
- Нет-нет, еду во Флориду,- упрямствовал "Майкл".
Перед отъездом из Нью-Йорка волгарь сделал первый "бизнес" - продал всю зимнюю одежду. Ничего, во Флориде-то ведь тепло...
Флоридский городок Джэксонвилл с красивыми домиками, выглядывавшими из-за цветущих апельсиновых деревьев, был залит солнечными лучами. На улицах пахло розами.
Но Владимиров убедился, что флоридское солнце слишком горячо для тех, кто, обливаясь потом, вынужден за несколько центов таскать на спине тяжелые доски. А вскоре ему отказали и в этой работе. Из всех возможных занятий "Майкл" выбрал довольно популярную в Америке торгово-предпринимательскую деятельность - продал свой пиджак...
С полупустым чемоданом и одним долларом в кармане волгарь отправился через полуостров Флориду к Мексиканскому заливу. Поезд мчался сквозь сосновые леса. Мимо мелькали уродливые хижины негров-лесорубов; иные не имели и таких лачуг, ютясь с семьями под навесами.
На западе Флориды безработных было больше, чем работавших, и Владимиров, не мешкая, стал пробираться дальше вдоль берегов Мексиканского залива. В ту же сторону как раз отправлялась большая рыбацкая лодка, и "Майкл" был уверен, что рыбаки не откажут безработному. Но хозяин лодки оказался деловым человеком:
- Пять долларов!
- У меня нет денег...
- Пять долларов, или убирайся ко всем чертям! Русский протянул свое осеннее пальто. Хозяин внимательно осмотрел вещь - нет ли дыр - и сказал:
- Ол раит!
Лодка шла к отмелям, где добываются устрицы. Из воды торчали колья, означавшие, что этот участок залива принадлежит такому-то боссу. С помощью особых железных граблей рыбаки зацепляли на дне устричные раковины и тащили их в лодку. Пустые раковины выбрасывали обратно в море. Попробовал было проголодавшийся волгарь устрицу: холодно, скользко во рту - и выплюнул в воду. Видно, этот деликатес хорош для тех, у кого полон желудок.
Плантаторы города Пенсакола, где вскоре оказался русский, вздыхали о тех временах, когда негры были их рабами. Были?
Вон идет с хлыстиком сын плантатора, франтоватый подросток в легком белом костюме. Встречные негры соскакивают на мостовую, жмутся к стенам домов. Черный мускулистый красавец - косая сажень в плечах - сгибается в поклоне: этот "свободный" человек не хочет суда Линча, не хочет болтаться на суку с веревкой на шее за то, что, не уступив дороги, он "оскорбил" белого человека. Достаточно ничтожного повода - и зловеще вспыхнут в ночи деревянные кресты на холмах: сигнал к беспощадной расправе над черными. Долго будут валяться потом трупы на пепелище негритянских кварталов...
С раннего утра Владимиров уходил в порт. Безработные толпились там у лодок, в которые боссы-подрядчики набирали себе грузчиков. Однажды подрядчик молча ткнул пальцем в сторону учителя.
В порту грузили лес. Тяжелые бревна надо было поднимать на борт корабля, а потом ломами толкать их в трюм. Едва Владимиров освоился с этой изнурительной работой, как чуть было не отправился к праотцам: поскользнувшись, он упал в ничем не огороженный люк.
Русского оттащили в сторону и оставили лежать в трюме с разбитым лицом и грудью: никто не смел прерывать работу, боясь босса. Лишь вечером грузчики снесли своего разбившегося товарища в лодку и перевезли на берег.
Кое-как поправившись, Владимиров перебрался из Пенсаколы в Новый Орлеан, лежащий вблизи впадения Миссисипи в Мексиканский залив. И тут все та же картина: против кораблей и пароходов толпятся тысячи оборванных и голодных негров, рядом с ними - безработные белые грузчики.
Но говорят, что в верховьях Миссисипи всегда можно заработать несколько долларов.
Решено - прощай юг! Пароход "Бисмарк" с нашим путешественником на палубе отправился по Миссисипи. Низкие берега, окаймленные липкой тиной, редкие домишки среди полей кукурузы, мутная, грязная вода, города вроде Мемфиса, наполовину вымершие после посещения "желтой красавицы" - холеры... И это - прославленный "отец рек"!
Впрочем, американцы называли Миссисипи и менее почтительно. "Сточная труба" и "толстая грязнуха" были еще не худшими из многочисленных прозвищ этой крупнейшей реки Америки, на которой встречный пароход увидишь далеко не каждый день. А чаще попадается разная мелочь: пловучая фотография, пристающая у каждой фермы, лодка с переселенцами, нагруженная домашним скарбом, да временами плот.
На пароходе Владимирова обокрали, и, сойдя на берег в Сен-Луисе, он прежде всего снес ростовщику последнюю свою драгоценность - часы. К счастью, работа нашлась уже на второй день: местные власти решили, опасаясь вспышки эпидемии, хоть немного очистить город от накопившегося мусора и нечистот.
Наш волгарь убедился, что деловой американец умеет "сделать деньги" даже из холеры.
Прямо на улице курчавый джентльмен, называя себя доктором Мак-Брайтом, утверждал, что он был в Китае и сделал там "последнее и величайшее открытие".
- Мой состав из различных сортов чая, - надсаживался пройдоха, - холеру излечивает в две минуты! Две минуты - и никакой холеры!
Тут же "доктор" предлагал желающим купить его снадобье по доллару за флакон.
Рядом с ним старался привлечь внимание толпы его конкурент, "доктор" Фриц. Тот нанял скрипача и собравшимся послушать игру всовывал афишки, в которых говорилось, что доктор Фриц излечивает холеру, глухоту, слепоту и прочие болезни посредством совершенно нового способа лечения. "Едва вы войдете в наш кабинет, как мы скажем вам вашу болезнь, не задав ни одного вопроса", - уверяла афишка.
Жертвами этой шарлатанствующей братии оказывались прежде всего заболевшие рабочие, которые были не в состоянии обратиться к хорошему врачу: ведь тому надо платить много денег.
К осени, когда начались дожди, работы в Сен-Луисе сократились, и Владимиров задумал попытать удачи в Чикаго. Первое, что он услышал в этом городе:
- Плохо здесь - работы нет...
С огромного озера Мичиган, у которого расположен город, дул холодный осенний ветер. Деревья уже сбросили листву, прохожие поднимали воротники пальто. Вдоль озера, на так называемом "Золотом берегу", стояли особняки богачей. Здесь же, у Мичигана, находились кварталы делового центра города "Лупа". "Луп" - это в переводе "петля": тут делали круг линии городской железной дороги. Но не из этих ли кварталов спекулянты скотом и пшеницей закидывали петлю на шею фермеров?
Гостиницы "Золотого берега" не спешили открыть двери перед оборванным "Майклом", и ему пришлось познакомиться с трущобами Чикаго, которые выразительно назывались "малым адом".
Владимиров попал на берега Мичигана в особенно неудачное время: в Соединенных Штатах как раз начался очередной кризис.
Вот как описывал впоследствии Владимиров эти дня в своей книге "Русский среди американцев":
"Кризис, начавшийся с Нью-Йорка, с каждым днем становится все шире; фабрики, заводы, мастерские закрывались с такой быстротой, как будто они соперничали между собой. Рабочие с озлобленными лицами массами бродят по городу без всякого дела; газеты каждый день приносят известия все хуже и хуже. Трудно и страшно подумать о том, что будет в разгаре зимы. Заработная плата упала донельзя... На улицах появилось необыкновенно большое число американских нищих".
