— О’кей, — согласился я. — Но id что?
Майлс начал писать:
Id vii. Id ivi.
И покачал головой:
— Слишком мало букв, чтобы составить что-нибудь путное.
— Может, это не буквы, — заметила Сара.
Мы оба поглядели на нее. Я хлопнул себя по лбу:
— V, I и D…
— Римские числа, — кивнула она.
Майлс ухмыльнулся и быстро настрочил:
VIII ID. DIVIII. VDIIII.
— Может, это адрес… — предположил он.
— Или дата…
Я отобрал листок у Майлса и начал записывать другие числа.
Сара придвинулась ближе и наклонилась над листком, касаясь меня плечом.
Мы смотрели на получившийся список.
— Столько возможных вариантов…
Мы пробовали подставлять даты, адреса, десятичную классификацию Дьюи для книг, широту с долготой — все, что могло подсказать ответ. Слишком много вариантов. Мы получали десятки чисел, просто переставляя буквы и добавляя пробелы. Никакой подсказки. Ни малейшего намека. Ничто не указывало, что мы ищем или как узнать, например, что догадка верна.
Я почти упал духом. Мы не приблизились к разгадке ни на миллиметр.
Сара все еще писала как заведенная, когда я заметил, что Майлс замолчал. Вдруг он засмеялся и сказал:
— А ведь неплохо.
— Что неплохо? — спросил я.
Сара тоже подняла голову и уставилась на него. Майлс смотрел в сторону с довольной миной.
— Что неплохо-то, Майлс?
— О V&D можно много чего сказать, но чувства юмора у них не отнять.
Я ощутил покалывание в икрах и плечах.
Майлса распирало ликование, но он тянул, чтобы помучить нас. Я понял, что тайна вот-вот будет разгадана.
— Да что же неплохо у тебя?!
— Ты видел барабаны. Ты видел ритуал. Мы просто не знали, какой ритуал…
Он выхватил у нас блокнот.
— Все-таки не четыре i, а четыре глаза, — сказал он.
— Что?
— Неужели не видите? Вам же ясно сказали: «Смотрите на V&D четырьмя глазами». Четырьмя большими круглыми глазами.
Мы с Сарой молча смотрели на него. Майлс с торжеством быстро написал что-то в блокноте и толкнул его к нам по столу.
, — было написано на листе.
Майлс побарабанил пальцами по своему блокноту и широко улыбнулся:
— Нам нужна ведьма.
Глава 24
Мы подошли к магазинчику под названием «Летающий гриб». Я часто проходил мимо, но ни разу не заглянул туда. Кирпичное здание было раскрашено в широкие изогнутые полосы а-ля зебра. В часы работы неоновая вывеска светилась сиреневым и розовым. Реклама, написанная на витринах белым кремом для обуви, обещала «винтажные альбомы, чтение мыслей и не только…». В минуты особенно острого одиночества меня посещала мысль зайти сюда и выяснить, что скрывается за этим «и не только».
Мы подошли к «Грибу» с черного хода, прочитав вывеску наоборот, по темному переулку, проходившему позади магазинов. Если бы за нами следили, на такой узкой аллее мы заметили бы соглядатая. По крайней мере так я себе повторял.
Мы шли за Майлсом. Вдруг он нырнул за мусорный контейнер и через секунду выпрямился, держа в руке ключ.
— Как ты его нашел? — удивился я.
Он пожал плечами, отпер дверь, и мы вошли.
Внутри оказались ряды деревянных полок с пыльными виниловыми пластинками, расставленными на посторонний взгляд без всякого порядка: «Императорский» концерт Бетховена, «Аэроплан над морем» группы «Neutral milk hotel», альбом «живого» выступления Стива Мартина, «Сучье варево» Майлза Дэвиса. Отличный магазин для тех, кто не знает, что ищет.
Майлс жестом велел нам не шуметь. Он не включил свет и не позволил нам подойти к витринам. Через занавес из бусин мы прошли во вторую комнату. Майлс отцепил толстую черную драпировку, которая с глухим стуком опустилась до пола за бисерной занавеской. Мы стояли в полной темноте, пока он не щелкнул выключателем. Послышалось тихое жужжание, и черные лампочки осветили комнату из-под высоких шкафов. Под потолком были развешаны вазоны со свисающими плетями комнатного винограда. Из террариума на нас без всякого выражения смотрела игуана. Не обошлось без неизбежных восковых ламп — желтой и красной, и повсюду стояли маленькие фонтанчики: матовые стеклянные шары с подсвеченными отверстиями, горки мокрой гальки, миниатюрные вулканы с водой, стекающей из жерла, как лава.
Мы сели за ломберный столик и стали ждать. Майлс нервничал. Восторг разгаданной тайны уже поулегся. Холодный уличный воздух охладил наши головы и вернул к реальности. Майлс неистово скреб бороду. Я не сомневался, что ему страшно не хватает кубика Рубика и под столом он скручивает воображаемые ряды разноцветных квадратиков. Я поглядел на Сару. Она не казалась слишком довольной, но выражение ее лица не говорило: «Сколько же раз ты будешь разбивать мне жизнь за одну неделю?!» Более того, когда мы бились над загадкой, я увидел на ее лице нечто неожиданное, и это не давало мне покоя. Она явно хотела поучаствовать. Некоторый азарт я еще мог допустить, но пробудившийся в ней острый интерес испугал меня. Я пришел к выводу, что беспокоюсь о Саре больше, чем о себе. Более того, меня не оставляло подозрение, что если относиться к происходящему как к игре, кто-нибудь из нас пострадает.
Сотовый Майлса зазвонил. Он выхватил телефон из кармана, взглянул на номер и с облегчением выдохнул.
— Это Чанс, — сказал он.
Они тихо поговорили, и Майлс сложил телефон.
— С ним все в порядке. На время уехал из города бороться с неназванными отбросами общества. — Майлс пожал плечами. — Пожелал нам удачи.
— Как это благородно с его стороны…
Услышав, как открывается наружная дверь, мы одновременно повернули головы к черному занавесу. Пол в соседней комнате заскрипел под тяжелыми шагами. Майлс тихо отодвинулся назад вместе со стулом. Я посмотрел на свою руку, сжавшуюся в кулак, и заставил себя расслабить пальцы.
Занавеска отлетела, и на пороге появился кто-то очень крупный. Почти такой же гигант, как Майлс. Но если тот выглядел запущенным философом, то вошедшая казалась прекрасной королевой воинственного племени. Скрученные в узел густые черные кудри с элегантной серебряной прядью впереди, кожа теплого карамельно-коричневого цвета, зеленые глаза, сверкавшие беспредельной уверенностью в себе и почти метавшие искры. Длинное пальто женщины припорошил снег; полосатый шарф «Доктор Сьюз» разнообразных оттенков синего был переброшен через плечо, как у авиатора. Она заполнила собой всю комнату. От нее нельзя было отвести глаз.
— Ну что, ребята, — улыбаясь, сказал Майлс, — познакомьтесь с Изабеллой.
— Это ваш магазин? — спросил я, когда мы обменялись рукопожатием.
— Мой отец, — сказала Изабелла, — один из первых чернокожих студентов, учился здесь в аспирантуре. Моя мать, — она улыбнулась Майлсу, — была местная знаменитость: городской философ, агитатор, беспокойная душа. Она первой начала продавать записи Дженис Джоплин, гадать по руке и раскладывать таро. Я в детстве бегала по магазину в платье с изображением луны. Не поверите, какие известные люди заходили сюда в студенческие годы — в шутку, как водится, — узнать, предрекли ли им звезды величие. — Изабелла села, положив руку на спинку моего стула. — Отец и мать были невероятной парой. Африканец и ирландка. В то время такой союз считался скандальным. Студент университета и рыжая хиппи. Проблема в том, что чем дольше отец здесь жил, тем сильнее желал забыть свое прошлое. Его новой религией стали экономика и политическая теория. А мать любила его прежним, с той частью души, от которой отец всячески стремился избавиться. Со временем мать стала для него чем-то вроде помехи. В конце концов отец стал знаменитым профессором, а она сбежала в Сан-Франциско. — Изабелла оглядела комнату, видя ее нашими глазами, то есть как инопланетный зоопарк. — Она не оставила мне адреса, но оставила этот магазин.
— А как вы познакомились с Майлсом? — спросил я.
Изабелла не ответила, но мне показалось, что оба они немного смутились.
Майлс наклонился к ней:
— За тобой никто не шел?
— Конечно, нет. А теперь, будь любезен, расскажи, что происходит. Звонки посреди ночи, вопросы, не было ли за мной слежки… Это в связи с чем?
— Значит, так. — Майлс сурово поглядел на меня и Сару. — Основные правила. Никто не говорит ей ни слова о том, чем мы занимаемся. Задаем только общие, гипотетические, академические вопросы. Чем меньше она знает, тем я счастливее. А теперь, — повернулся он к Изабелле, — что ты можешь рассказать нам о вуду?
Она в сердцах хлопнула себя по лбу.
— Майлс, что я сказала, когда ты предложил мне выйти за тебя замуж?
Мне показалось, что в комнате все замерло, даже фонтаны на мгновенье замерзли.
Майлс побагровел.
У меня отвисла челюсть. У Сары тоже.
— Ну? — настаивала Изабелла.
