– Хорошо, – пошла она на компромисс, – а что, если я это представлю лорду Гранту как деловую договоренность: я займусь Нининым воспитанием и, возможно, пообещаю ему, что возьму под свое покровительство его младшего кузена Чесси во время светского сезона в Лондоне, чтобы освободить лорда Гранта от обязательств перед семьей…
– Но это все равно далеко от моих представлений об идеальном замужестве, – выразила протест Меррин.
Джоанна рассмеялась.
– Надеюсь, ты никогда не найдешь себе такого мужчину, – сказала она, – который заставит тебя понять, что чем меньше видишь мужа, тем лучше.
– Надеюсь, – с сомнением в голосе сказала Меррин, – что лорда Гранта можно будет убедить помочь тебе. Он – богатый человек, но мы можем жить скромно, где-нибудь в небольшой деревушке в сельской местности. – Она замолчала. – Но мне кажется, тебе это не понравится, – с грустью в голосе закончила она.
– Я возненавижу это, – честно призналась Джоанна. – Ты же знаешь, что я терпеть не могу жить в деревне. Там скучно, грязно, время еле движется.
Она вспомнила долгие однообразные дни в доме дяди, которые отмерялись лишь тиканьем часов, стоящих в холле. Эта унылая скука была одной из причин, почему она бросилась в объятия Дэвида Уэра после знакомства с ним на местной ассамблее. Он был таким живым и смелым в сравнении с ее тусклым прозябанием. Но она не позволит себе думать о том, каким несчастьем обернулся ее первый брак. На этот раз она идет на этот шаг с широко открытыми глазами, и пусть ее замужество с Алексом обеспечит ей то, что играет в ее жизни важную роль, подумала Джоанна.
– Как хорошо было жить в деревне! – вспоминала Меррин. – Все там такие приветливые, не то что в Лондоне, и там были места, где можно было поиграть, и спокойные уголки, куда я могла пойти почитать.
– Мне иногда кажется, – Джоанна улыбнулась, чтобы скрыть язвительность своего тона, – что ты росла в каком-то совершенно ином месте, не там, где выросла я.
– Но ты ведь не читала, – сказала Меррин.
– Мне было скучно.
– Ты никогда не бродила по окрестностям.
– Я могла бы порвать платье.
– Так что неудивительно, что ты предпочитаешь Лондон, где тебя ежеминутно развлекают, – закончила Меррин. Она посмотрела на часы и встала.
– Ты сегодня вечером идешь куда-нибудь? – спросила Джоанна. На долю секунды на лице Меррин мелькнуло виноватое выражение, но затем она решительно покачала головой. – Уже десять часов, Джо. Ты же знаешь, что я рано встаю и рано ложусь спать, как в деревне. Нет, нет, я ложусь спать.
– Тогда спокойной ночи, – пожелала Джоанна, целуя сестру в щеку. – Пришли ко мне Друри, пожалуйста. Мне нужно, чтобы она помогла мне одеться.
Меррин закрыла за собой дверь. Джоанна на секунду присела, смотря на свое отражение в трюмо. Она действительно собирается сделать это? – спросила она себя. Тогда, ночью в клубе боксеров, она сказала Алексу, что ей не безразлична ее репутация, и это было правдой, иначе она не сидела бы здесь, мучительно размышляя, что делать.
Джоанна подошла к гардеробу и начала выбирать платье. Красное шелковое платье – слишком вычурно. Золотое парчовое – слишком официальное. Пурпурное бархатное было модно в прошлом сезоне.
Через полтора часа она остановила свой выбор на дымчатом серебристом платье, которое очень шло ей. Джоанна посчитала, что выглядит в нем загадочной светской дамой. Платье чудесно облегало все изгибы ее фигуры. Оно шуршало, когда она двигалась, оттенки серебра, когда на них попадал свет, играли, как опалесценции. Это было платье соблазнительницы, маскарадный костюм.
Джоанна подхватила дымчатую накидку в тон платью и накинула ее на плечи. Наемный экипаж уже ждал ее на улице. Обратного пути не было.
Лотти рисовала. Это не было одним из тех женских достоинств, которыми она обладала, – если кто-нибудь спросил бы ее, она, возможно, ответила бы, что о женских достоинствах, которыми она обладает, неприлично говорить вслух, – поэтому карта, которую она пыталась изобразить, получалась очень кривобокой. Джон Хаган, наблюдавший за процессом через ее плечо, был несколько разочарован. Он переместил свечи так, чтобы на письменный стол падало больше света.
– Вы уверены, что все выглядит именно так? – спросил он командным голосом.
Лотти обиженно повела плечами:
– Почти так, – и пояснила: – На карте был изображен длинный полуостров, сокровище было зарыто недалеко от берега, и это называлось… – Она замолчала. Она никак не могла вспомнить название места, которое было отмечено на нарисованной рукой Уэра карте Шпицбергена.
– Вам придется вернуться и посмотреть еще раз, – сказал Хаган. – Я не могу отправиться за тридевять земель, не зная даже, как называется это место.
Лотти глубоко вздохнула:
– Дорогой, мне не хочется лишний раз тревожить Джеймса Девлина, боюсь, он начнет подозревать, что тут что-то не так, если заметит, что я больше интересуюсь картой сокровищ, которую передал ему его кузен, чем его мужскими достоинствами.
Последовала пауза. Лотти заметила, что Хаган сильно покраснел, и поняла, что в данный момент его больше заботят ее отношения с Девлином, чем спрятанные сокровища Дэвида Уэра. Мужчины, подумала Лотти, везде и всегда одинаковы. Она понимала, что, если бы она сделала Хагану намек, он тут же овладел бы ею. Но она не собиралась давать ему такую возможность. У нее были свои принципы.
– Уверен, – согласился Хаган, откашливаясь, – вы найдете возможность отвлечь внимание мистера Девлина. Вы кажетесь такой… изобретательной… дамой. – Он специально выделил голосом несколько последних слов.
Лотти улыбнулась ему особой кошачьей улыбкой и наклонилась вперед, чтобы Хаган мог насладиться ее грудью в глубоком вырезе ее платья.
– Это будет не дешево, дорогой. Взамен информации я пожелала бы большую часть этих сокровищ.
– Вы жадны, мадам. – Хаган не отрывал взгляда от ложбинки посередине груди. – Не похоже, чтобы вы нуждались в деньгах.
– Конечно, – согласилась Лотти, беря бокал с коньяком, – но я хочу, чтобы вы заплатили за мою помощь тем или иным образом, дорогой. В конце концов, Джоанна – мой самый лучший друг, и я обманываю ее, помогая вам таким образом, так ведь?
Хаган заворчал недовольно:
– Но, мадам, вы, похоже, не считаете дело слишком затруднительным.
– О! Девлин – очень талантливый любовник, – небрежно заметила Лотти, – но он молод, и я боюсь, что его сексуальные потребности могут утомить меня. – Она тяжело вздохнула. – Я должна быть… уверена… что мои усилия направлены на достойное дело. – Она смотрела на Хаган, хлопая ресницами. – Мистер Каммингс отказывается купить мне потрясающий браслет с бриллиантами, который леди Питерс вынуждена выставить на аукцион, чтобы покрыть свои карточные долги. Он говорит, что у меня и так слишком много бриллиантов. – Как будто у кого-нибудь может быть слишком много бриллиантов! Она с вызовом посмотрела на Хагана. – Так что видите…
Хаган вертел в руках пустой бокал из-под коньяка.
– Я уверен, – сказал он, – что мы сможем прийти к какому-то… соглашению, мадам.
– Ну вот и замечательно, дорогой, – промурлыкала Лотти, вставая и так быстро убирая свои рисунки, что Хаган отпрянул. – Я, пожалуй, позволю мистеру Девлину заниматься со мной любовью, пока он не раскроет мне
все свои секреты. – Лотти увидела, что в глазах Хагана отражается почти неконтролируемая похоть, и одарила его ослепительной улыбкой. Ей нравилось шокировать людей. – Слуги проводят вас, – добавила она. – Спокойной ночи.
Глава 9
Ночь была длинной и жаркой. Честно говоря, это был единственный способ провести этот нескончаемый вечер, подумала Алекс. Чарльз Йорк устроил обед в адмиралтействе, на котором почетным гостем был принц-регент, а поскольку Алекс не сопровождал леди Джоанну Уэр на бал к леди Брайанстоун, у него не было уважительных причин, чтобы отказаться присутствовать на этом обеде. К тому же ему дали ясно понять, что он не может отказаться, если хочет, чтобы адмиралтейство поддержало его плавание на Шпицберген, обеспечило его поставками и кораблем «Морская ведьма» для сопровождения на случай каких-либо осложнений.
Когда Алекс вошел в двери гостиницы «Гриллонс», Фрейзер вышел ему навстречу, его лицо было строгим и суровым, даже более строгим и суровым при свете свечей, чем обычно.
– Милорд, вас ожидает леди.
Алекс выругался. Хитроумные приглашения от любвеобильных дам стали для него сплошным кошмаром в последнюю неделю, но ни одна из них до сих пор не была настолько безрассудна, чтобы забраться в его спальню, по крайней мере с разрешения его дворецкого.
– Фрейзер, – сказал он, – сейчас три часа утра.
– Да, милорд.
– И я хочу спать.
– Да, милорд.
– Я пьян.
Фрейзер засопел.
– От вас действительно пахнет, как будто вы провели бурную ночь в пивной в Абердине, милорд. – Он помолчал. – Это леди Джоанна Уэр, милорд.
