на кротчайший миг, вздрогнула, но стремительно махнув в сторону тряпкой так, будто отгоняла нечто неприятное, как муху-надоеду, вернулась к ну очень важному делу: тряпка вновь скользила по гладкой поверхности другой боковины полки.
– Если такие смельчаки-дуралеи всё же сыщутся, – с неохотой проговорила она, по-прежнему пряча взгляд от дочери, – то случится неприятность, а то и хуже.
– И что же? – не отступало любопытство Рики.
– Я точно не знаю, я ведь никогда не заходила в лес, когда небеса над ним темнели, но многие рассказывали, да рассказывали. Мечты ворует тот дождь. А у самых неудачливых память. Но сказывали, что бывало и такое, когда пропадали и сами люди.
– Так не бывает, – упрямо вымолвила девочка, косо поглядывая в окно. Там как раз виднелся краешек Хмурого леса, совсем недалеко. – Не бывает пузырей, и чтоб люди теряли мечту. Её нельзя потерять, она тут. – И её ладошка тут же легла на грудь, там, где билось любопытство.
– Эх ты, неверка, – вздохнула мама и наконец, отстала от полки. – Вот бабушка придёт, спроси её. Если мне не веришь, ей-то уж поверь.
Но до вечера так долго! Нет уж, дудки и барабаны.
Потихоньку, пока мама отвлеклась на кустистую толстянку (та, конечно же, успела запылиться за пару дней), дочка-непоседа второпях натянула красные резиновые сапожки (как же они ей шли!) и жёлтый в зелёный горох дождевик. И шмыг за порог дома.
Само собой её шустрые ножки потянуло прямиком в Хмурый лес, благо он так близко. А про мыльные пузыри мама придумала, специально, чтобы Рика в лес не думала идти. Но ей-то уже десять, а не каких-то пять лет, когда веришь всему и всем подряд. И всё же глубоко внутри её сердечка уголёк, подстёгивавший на приключения, разжёг крохотную искорку – надёжду на чудо. А вдруг всё же мама окажется права? Тогда не всё, чем взрослые пугают детей – враки, и их слово чего-то да стоит? Девчушке так остро и жадно захотелось узреть и пощупать чудо кончиками пальцев, что она и не заметила, как перешла на быстрый шаг, а деревья Хмурого леса сомкнулись за её спиной.
Среди кустистых зарослей дикого орешника Рика воображала себя первопроходцем в диких, неизведанных лесах. Под дуновением сыроватого ветерка ветки кустарников игриво покачивались, легонько шлёпая забредшую к ним девчушку по макушке головы. Воздух тяжелел и сырел стремительно, накручивая скорость.
Рика подняла к небу голову: лоскуточек выси, прежде сиявший чистейшей бирюзой, запачкали своими грязными телесами серые тучи. Их пышные, точно у маминых подушек, бока были взбиты на славу. И где-то там, в самом нутре, таились, дожидаясь заветного часа, серебристые молнии, которых мама отчего-то страшилась даже больше, чем раскатистого грома.
Темнело на глазах, но Рика и не думала возвращаться. Раз решила узнать правду, значит узнает. Упрямство ей досталось от папы, так мама говорит. Ну и что, упрямство движет мир – а это уже слова бабушки. А разве не старые люди всё знают на свете?
И всё ж чудно в лесу. Если за лесом от сильного ветродуя гнуло к земле травы и высоченные берёзы, то тут, беспокойно трепетали лишь верхушки гигантских сосен, да дикая малина, что была выше Рики, дрожала от редких порывов ветра. Лес не дозволял себя тревожить, он защищал себя так, как не способны были на то поля и луга. Но даже такой бравый лес как Хмурый не мог устоять перед дождём. А дождь уже подобрался совсем близко.
Вот на лоб Рике упала первая капля, холодная и бодрящая, как талый снег по весне. За ней другая, метившая на кончик носа, соскользнула и съехала на верхнюю губу. Рика тут же слизнула её, вода показалась сладкой на вкус. Падение капель нарастало, на клиновидных листьях бузины тут и там появлялись тёмные пятнышки, их количество стремительно разрасталось. Девочка натянула капюшон дождевика и представила себя одним из кустиков, только капли дождя на ней оставались прозрачными, да и пусть, недаром же на плащике уже имелись зелёные горошины. Чем не капли? Или нет. Рика тут же вообразила себя диковинным грибом, чудным мухомором, и эта мысль так её сильно позабавила, что она рассмеялась. И почему бы и нет? Как можно не любить дождь? Это же так весело! Когда ещё можно пощеголять в резиновых сапожках и ярком дождевике? В солнечную погоду эту красоту не наденешь – какая тоска!
Зонтик Рика не воспринимала, хотя некая краса была и под его разноцветным куполом. Но не было того единения с дождём, того соприкосновения с водой, что падала с небес. А тут можно лицо свободно подставить дождю и ловить языком капли сколь душе угодно, да ещё и руки свободны.
И вот, когда каплепад участился и перешёл в размеренный дождь, ветер ослаб, а затем и вовсе стих. Настала любимая пора – звучный шорох дождевой воды о листву. Девочка застыла на месте, вслушиваясь, – так её завораживала эта музыка, Рика в упоении закрыла глаза.
Где-то вдалеке бахнуло. Гроза. Воздух наполнился свежестью, ароматом озона, который усилил запахи лесных трав и цветов. Рика разомкнула веки, но если где-то и сверкали стрелы молний, то очень далеко. Небо над нею набухло смурой тьмою, тучи собирались задержаться над Хмурым лесом, хорошенько полить его, а заодно выжать из себя побольше влаги. Конечно, так им будет легче дальше странствовать по миру. Гром вновь повторился и снова очень далеко, его взрывной раскат звучал глухо. Рике подумалось, что лес не допускает в свои владения не только ветер, серебристым стрелам молний и их зычным вестникам-громам воспрещался путь в лесные пределы.
«Точно у леса есть защитные чары, которые ограждают его от всяких бед, – мелькнуло у Рики, – а дождь вреда не несёт, вот почему ему можно зависать над деревьями».
Как только она так подумала, дождь принялся мельчать, капли всё реже ударялись о мокрые листья, и когда уже вовсе стихли, с тёмных небес устремились к Хмурому лесу блестящие шарики. Маленькие в выси, ниже они увеличивались и вскоре Рика с удивлением разинула рот: самые что ни есть мыльные пузыри размером с футбольные мячи, а то и больше плавно опускались в безмолвии, даже грома не стало слышно. Его отголоски замерли так же, как и сама Рика. Она ошеломлённо уставилась на пузыри, чьи тонкие прозрачные стенки переливались всеми радужными цветами, точно плёнка бензина в луже.
– Но этого не может быть…, – растеряно прошептала Рика.
Всё больше шаров стремилось к деревьям и тому, что находилось под их кронами. Пузыри всё крупнее смело достигали кустов и трав, лопаясь со звонким треском, оставляя после себя радужную пену.
Очнувшись от созерцания, Рика вспомнила
