доброхотам, решившим участвовать в этом фарсе.
– Послушайте, прокурор, вы забываетесь! – Лицо судьи покраснело ещё сильнее. – Я уже сказал вашему сыну, что при всём моём уважении к вашему семейству, не потерплю вашего ханжества и самоуправства. Всё-таки, я высшая буква закона в Уэсли и окончательная инстанция правосудия!
– Да хоть последняя буква алфавита, – цинично парировал прокурор. – Я дал вам шанс, Гэйлон, выйти из этой истории тихо-мирно, не запятнав репутации. Но раз вы не сдаётесь, пеняйте на себя.
Выдержав зловещую паузу, отец Дарена возвестил сухим и торжественным голосом:
– Да будет всем известно, гражданин Уэсли, известный всем под именем господин Гэйлон, будучи облачённым в полномочия городского судьи, имел определённые намерения касаемо всех арестованных девиц, ныне восседающих на лавке позора и обвиняемых в колдовстве. Одним словом, Гейлон домогался их.
– Вздор! Клевета! – возопил судья, однако бледнея столь очевидно и скоро.
– Так вот, – продолжал обвинительную речь прокурор, – не добившись желанного результата, господин Гэйлон решил использовать своё служебное положение и сквитаться с девицами, столь дерзко отринувшими его настойчивые требования. А по сему, я, Кейдн, на правах верховного прокурора, во всеуслышание обвиняю господина судью в злоупотреблении полномочиями и требую его немедленного ареста и сопровождения в камеру временного содержания, где он будет дожидаться завтрашнего заседания суда в этом зале.
– И кто же меня осмелится судить? – с желчью выпалил Гэйлон, не веря, что ситуация столь резко поменялась в иную сторону.
– А из Фритса назавтра прибудет судья Э́тан, я послал за ним три дня назад. Он-то вас, голубчика, и будет судить по всей строгости местных законов. Кстати, Этан и станет вашим приемником.
– Бред! Этого не может быть! Это заговор вашей семейки! Вы давно искали повод меня сместить, я знаю! Но у вас это так просто не пройдёт. Так и знайте!
Вопящего судью выволокли из зала, а девиц освободили от наручников под полнейшее молчание обескураженных присяжных и приглашённых зрителей.
Когда громадная дверь судейского дома была позади Дарен, наконец-то, смог взять за руку Салли, молчаливо шествовавшую подле него. Девушка откликнулась и приникла к нему.
– Теперь тебя некому тронуть, Салли, – нежно прошептал он поверх солнечной макушки. – Этот осёл Гэйлон так и не понял. Теперь он сгниёт где-то на севере Староземья. Туда ему и дорога. Не следовало ему связываться с тобой.
Салли подняла лицо и посмотрела на Дарена. Её глаза более не светились кротостью и печалью невинности. Теперь они обрели свой истинный ярчайший блеск лисьей хитрости. Улыбка и та, ни дать, ни взять – хищная ухмылка.
– И с тобой, – промурлыкала она, привставая на цыпочки, – любимый.
Янтарный свет её кошачьих глаз отразился в коричных очах Дарена. Тёмные веснушки на его лице посветлели под румянцем удовольствия. Он склонился и поцеловал её в тёмно-рубиновые губы.
Каким же болваном нужно быть, чтобы покуситься на невесту колдуна?
В последнюю ночь
Третью, полную луны ночь ожидал сэр Рэйнер ту, что заполнила думами его сердце подобно тому, как наливается до краёв благословенным светом тело царицы звёзд. На камнях, у быстрокрылой реки Саял в смятении и надеждах дожидался он Леолу, прекрасную царицу мятежного белого града.
Юная царица оказалась не так проста и покорна, как подумалось ему при первой их встрече.
Недобрые слухи, точно злосчастные вороны, кружили над белым градом не один добрый десяток лет. Невинное дитя, в руках которого оказалась власть после внезапной кончины родителей? И так уж невинно оно было? Да и кем, собственно, были родители? Цари–колдуны? И разве может безвинная дева сохранять юность лет без особых секретов, когда с момента её совершеннолетия минуло не меньше девяти десятилетий?
Рэйнер не хотел слушать эти нелепые россказни. Зависть – единственная истина и ехидный создатель кривотолков. Если бы царицу уличили в колдовстве, то давненько бы разожгли большой костёр на главной площади перед дворцом.
Но дело-то в том, что горожане любили свою правительницу. Даже больше. Её чтили едва ли не наравне с Творцом, а чёрные домыслы лились на белый град грязными помоями из щедрых ушат правителей-соседей. Очень уж им была не по нраву гордячка Леола, дерзко отвергшая послов владык всех земель Староземья, не желавшая ничьего монаршего сватовства.
«Народ тёмен, даже короли и те не все не знают грамоты и счёта, – так рассудил Рэйнер, – вот по невежеству и приписывают царице многие лета, дабы очернить её в глазах мира».
Но так ли невинна была Леола?
– Ждёшь меня, рыцарь? – раздался за спиной сэра Рэйнера насмешливый голосок. – Уж продрог, небось. Вон, какой туман над Саял поднялся.
Она пришла, не убоялась ни слухов, ни приличий. Стройная, высокая, в струящемся платье цвета сумерек и в плаще, наброшенном поверх плеч, точно отрез ночного неба. Её длинные волосы, схваченные ободком золотой диадемы, тревожил прохладный ветер, поднимавшийся от поверхности реки.
– Я готов и дольше ждать, ради встречи с вами, госпожа.
– Вот как, – в её сладком голоске промелькнула досада. – А известно ли тебе, сэр рыцарь, что толкуют обо мне по всему Староземью? Ведомо ли тебе, кем кличут и ругают ту, что стоит пред тобою в данный миг?
Не смутился Рэйнер. От природы добрейшей души, но притом доблестный воин, посмотрел он прямо в глаза той, что стояла на камне подле него. Туман скрывал быстрые воды реки, наступая на берег, его змеиное тело струилось по белым камням, по ногам мужчины и женщины, стремясь поглотить всё пространство меж землёй и небом.
– Я не склонен доверяться всяким дурным наветам, госпожа. Слово без доказательств – всего лишь пустота. Другое дело – меч. Выстоит ли слово против меча?
– Слова бравого воина, – холодно отозвалась царица.
В лунном свете, да и в дневном её лицо светилось нежной юностью. Но если Леола плакала, глаза её оставались сухи, если смеялась, холод и безразличие отражали лазурные очи. Бесстрастной и ледяной казалась она, но горожане чтили её не за бесчувственность. Диво ли, дать смелый отказ всем претендентам на свою руку, да ещё и суметь притом оградить белый город от разорительных войн, в коих не было недостатка Староземью. Даже, если царица и была колдуньей, в том суеверный, но преданный народ видел благословение, но не проклятие.
– А что, если всё – правда? – кокетливо поддразнила рыцаря Леола. – Царица, ради встречи с которой ты продрог до костей, на самом деле колдунья, которой невесть сколько лет. Что тогда, сэр Рэйнер?
– Но разве такое возможно?
– Смотри.
Без раздумий красавица сбросила плащ и бесстрашно ступила в хладные воды Саял. Туман, словно обрадованный любовник, тут же обволок её стройное тело.
– Постойте, госпожа! – воскликнул изумлённый рыцарь. – Воды утянут вас. Зачем? Вы промокнете.
– Смотри, сэр рыцарь, смотри и ни во что не вмешивайся, – строго велел голос Леолы.
Шаг за шагом Саял вбирала в себя платье и его носительницу. Вот
