— Да, Генрих учил.
— Музыка развивает душу! — кивнула Либретта, и смычок снова сорвался в сложно месте.
— Давай покажу, — протянул руку паладин.
Девочка передала ему виолу и отошла в сторону. Генрих встал, приложив инструмент к подбородку, и накрыл струны смычком. Пассаж в его исполнении прозвучал чисто, громко и уверенно.
— Ох, никогда у меня так не получится! — тяжело вздохнула юная леди.
— Получится, не переживай. Думаю, Генри и сам долго этому учился, — сказала я, запоздало сообразив, что назвала его по имени, которое позволено произносить только очень близким людям и желательно наедине: супругам или любовникам. Даже мама называла Генри Генрихом и никак иначе.
— Очень долго, — согласился он.
Виола запела в руках Генри новой протяжной мелодией.
Я заслушалась, любуясь своим паладином, сотканным из Света, огня, крепких мышц и пропитанным ароматом вербены.
— Ой, эту так любила леди Беатрис, — прошептала Либи, опустившись рядом на диван.
— Помнишь? — удивилась герцогиня, переведя взгляд с сына на девочку. — Он её все эти годы не играл…
— Помню, — кивнула Либретта.
Тягучая, густая мелодия заставляла дрожать фарфор на полках и будоражила кровь. Мурашки пробежали по позвоночнику при тянущихся восходящих к вершине звуках, достигших пика и обрушившихся умопомрачительно быстрым вихрем струнных голосов.
Я узнала! Это была моя любимая музыка, и только он мог её так чувственно сыграть.
Губы задрожали.
Сомнений не осталось. Я знала, кто я… Но как я оказалась на болотах? Почему никто не узнавал меня? И самое главное — почему Генри не узнаёт?!
Я потёрла виски, занывшие от напряжения.
Может, всё же ошибаюсь? Хоть собственную свадьбу бы вспомнить или родителей? Ведь мой отец король! Но нет… Ничего этого не помню! Снова какое-то наваждение? Может, Тёмный Лорд играет со мной?!
От потока мыслей затрещала голова.
— Что с вами, Триса? — поинтересовалась герцогиня. — Вы бледны.
— Уже поздно, пора отдыхать, — произнёс Генри, не дав мне ответить. — Триса устала. На сегодня, пожалуй, довольно, Либи, — протянул виолу девочке.
— Как жаль! — вздохнула она. — Я буду очень-очень ждать, когда ты вернёшься! Очень буду скучать!
Либи не сдержала слёз, вытерев глаза ладошкой.
— Иди сюда, — паладин обнял девочку и поцеловал в лоб. — Я тоже буду скучать. А пока меня не будет, слушайся леди Элизабет и прилежно выполняй всё, чему она тебя учит.
— Ох, эти крючки выводить так тяжело… — вздохнула Либи. — Но я обещаю, дядя Генрих! Обещаю, буду самой умной и образованной женой и рожу тебе много сыновей!
— Подрасти и выучись для начала, малышка, а там Арнос рассудит.
Я глядела на стоящих друг против друга Генри и Либи, и сердце обливалось кровью. Она была очень молодой девушкой, но обещала стать прекрасной женщиной. Женой. Да, наверное, он заслуживает такую красавицу…
Я ведь уже немолодая, а через семь лет, когда закончится его траур, я буду уже совсем дряхлая. Пусть женится… Он — паладин, достоин счастья и хорошенькой молодой жены.
А я… Я бродяжка, найденная на болотах. Может, потому он и не хочет признавать, что я Беатрис, потому что опороченная жена ему больше не нужна?
Глаза запекло от подступивших слёз.
Либи ещё раз обняла Генри и печальным шагом отправилась наверх.
— Долго ты жил в браке с Беатрис? — вырвалось у меня.
Я хотела всё знать. Имела право. Хотела знать всё, что нас когда-то связывало, но сделалось прахом.
— Девять лет, — поглядел мне в глаза Генри.
— Девять?! — воскликнула я.
— Что тебя удивляет?
Все мы знаем, как быстро стареет женщина.
— И не завёл детей? Ты ведь так хотел…
— Не завёл. Беатрис не хотела.
Леди Элизабет, которая всё это время сидела молча, прочистила горло.
— Генри потому и взял Либретту к нам на воспитание после гибели сэра Грона. Хотел кого-то воспитывать.
— Мама, ну не только поэтому. Сэр Грон был моим наставником.
Леди Элизабет скромно улыбнулась и перевела на меня взгляд.
— Либретта очень любит Генриха. Пока как отца, но в ней уже проявляются женственные порывы, — сказала она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я заметила, — произнесла я, поглядев на Генри, и с трудом сдержала порыв ревности.
— Но Либретта ещё молода, а я очень хочу внуков, — многозначительно добавила герцогиня. — Если родишь бастарда, знай, он не будет нуждаться.
— Перестаньте, мама, Трис не желает…
— Генри уже говорил… — мы заговорили с ним одновременно. — Спасибо, — добавила я, встретившись взглядом с герцогиней.
— Вот и славно. А теперь идите спать, я вас отпускаю.
Мы вошли в спальню. Генри закрыл дверь, и уже с порога мы начали целоваться
48 Горизонтальные уроки
Крепкие руки паладина нежно сжимали мою талию, пальцы ласкали позвоночник, словно виолу, и по коже разбегались волнующие мурашки. По жилам горячо растекалась кровь.
— Милая моя, я видел, как ты сверкала глазами на малышку Либи, как разъярённая кошка! — Генри рассмеялся возле моего уха. — Тебе не о чем волноваться, в моём сердце есть только ты. И всегда в нём будешь только ты. Я никогда не пожелаю других женщин. Я люблю тебя.
Я затрепетала от признания. Слёзы брызнули из глаз. Не в силах произнести ни слова, я обняла паладина за шею и прижалась дрожащим телом, не желая расставаться ни на миг. Прильнула губами к его шее.
— Возьми меня с собой в поход, — прошептала я.
— Невозможно, — хрипло ответил он, ведя губами и языком по шее и спускаясь поцелуями к ключице.
Тело била дрожь. Дыхание сорвалось. Я замерла от предвкушения сокровенной ласки. Плавилась под прикосновениями паладина, как свеча, и совершенно не могла сопротивляться.
— Но… но… там опасно, а мой огонь может помочь, — выдохнула я, наконец, собравшись с силами.
Генри отстранился и поглядел в глаза.
— Трис, я не могу тебя взять. Это выдаст твою магию. Ты была в руках тёмного, а значит, мне придётся надеть на тебя магические кандалы и отвести на суд.
— Генри, возьми меня, возьми, как целителя. Я не буду выдавать свою магию, но в критический момент она может спасти жизнь! Вспомни дракона! Ты один его бы не одолел!
— Трис… — понизил голос Генри, ухватив меня пониже спины. — Отшлёпаю! Если ещё раз об этом заговоришь. Единственное, куда я согласен тебя взять — так на эту постель! — кивнул потемневшим взором на кровать. — А рисковать тобой я больше ни за что не намерен!
Вербена сводила с ума. Вдох. Выдох.
Судорожно дыша, я стараясь держать себя в руках, но это было невозможно трудно. Любимый мужчина сжимал в крепких объятиях. Желанный. Верный. Истинный.
За свою жизнь он много страдал, воевал, потерял любимую женщину. Он хотел наследника, но Беатрис не позволила ему за девять лет брака… Пресветлая, за девять лет! И он терпел!
— Я схожу в уборную, — сказал он. — Потом раздену тебя и поцелую везде, как захочу. Заодно расскажу о способах успокаивать разбушевавшийся внутри огонь. Я обещал.
Голова закружилась, ноги ослабели, и сердце заколотилось от предвкушения.
Генри отстранился, подошёл к прикроватному столу и вынул баночку с мазью, поставив на столешницу.
— Что это? — изумилась я.
— То, что позволит тебе насладиться нашим занятием, ни о чём не тревожась.
— Ты позаботился? — не верилось мне.
— Видел, как ты волновалась при моих прикосновениях. Я не хотел остаться без сладкого.
Паладин стянул сорочку и брюки, стоя по другую сторону кровати, и отправился в уборную.
Заплескалась вода.
Я с опустошением присела на кровать, сжав пальцами покрывало и поглядела на баночку с мазью.
Хватит бегать от своего предназначения. Не зря Пресветлая вернула меня из лап Тёмного. Не для того, чтобы я шла воевать. Моя магия не спасла меня, но ребёнок, которого я рожу, может дать надежду ордену паладинов на продолжение. Я хочу стать матерью. И ещё больше я хочу, чтобы Генри стал отцом. Он любит меня чисто и искренне. Не давит и не настаивает на ребёнке, мазь вот сам принёс. Он принимает меня и мой выбор.
