средней полосы России и о местных реалиях ничего толком не знали. Все на уровне «одна бабка сказала».
Но одновременно и самого Леху тоже стали учить. Товарищ Сергей лично с ним занимался, рассказывая, как правильно разговаривать и задавать вопросы, чтобы узнать нужное. Как можно ловко увести разговор в сторону, чтобы избежать неудобной темы. В общем, много чему интересному учил. Леха, заметив его кашель, припомнил один рецепт бабушки Чин и, заварив травы, принес отвар чекисту.
Нехотя выпив его, товарищ Сергей долго ворчал и плевался, но после третьего приема, ощутив облегчение, сам попросил парня заварить травы. Вылечить его чахотку Леха даже не пытался. Знал, что это невозможно, но облегчить ему кашель и хоть немного улучшить общее состояние постарался. Запущенный туберкулез излечить даже сама бабка не сумела бы, а тут при кашле кровь на губах появлялась уже регулярно.
Замолчавший было Васильев вдруг перегнулся в седле к парню и тихо, так, чтобы не слышали другие, спросил:
– А чему тебя товарищ Сергей учит? Что он тебе рассказывает?
– Всякое, – пожав плечами, так же тихо ответил парень. – В основном про то, как правильно с людьми говорить, чтобы нужное узнать.
– А поручений он тебе никаких не давал?
– Нет. Сказал, рано еще мне к серьезному делу лезть. Знаний мало.
– А про себя он ничего не рассказывал? – не унимался комиссар.
– Про то вообще разговора не было, – мотнул Леха головой. – Да и трудно ему говорить долго. Кашлять сразу начинает. С кровью.
– А что за травы ты ему завариваешь?
– Так то сбор специальный, чтобы кашель унять. Его еще бабка моя заваривала, когда простынет кто, – пожал Леха плечами.
– А что за травы? – продолжал допытываться комиссар.
– Приедем, я тебе список напишу, – вздохнул Леха, не понимая сути этих расспросов, но про себя тихо посмеиваясь.
Шутка заключалась в том, что все названия трав были местными, а некоторые он вообще называл так, как их называла его бабка. То есть по-китайски. Так что составить список было делом нескольких минут, а вот разобрать его без переводчика было бы большой проблемой. Кивнув, Васильев уселся как следует и, вздохнув, мрачно протянул:
– Может, ты кого из артельных знал?
– Нет. Они в станице не бывали, а я дальше торга не ездил. Или на торг, или вот так, вдоль границы, со старшими, когда учился. Да и чего им в станице делать? Золота намыли, и в город, гулять. Что заработали за сезон, все там и спустили. А в станице им скучно. С артельными в основном или купцы, или кабатчики знались. Они своим кругом держались всегда.
– Кабатчики? – подобрался Васильев.
– Ага. Добычу-то они в кабаках пропивали – прогуливали. Думаю, кабатчики как раз про артельных знали больше, чем те же купцы. Сам понимаешь, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
– Так что ж ты раньше-то молчал?! – возмутился Васильев.
– Так ты не спрашивал, – развел Леха руками.
– Да как же не спрашивал? А кто с тобой про золото все время говорил?
– Так ты спрашивал, что я про то золото знаю. А про артельных разговора считай и не было толком.
– Вот же… – скривился комиссар.
– Правильно товарищ Сергей говорит. Смотря как спрашивать. Любой вопрос тремя разными способами задать можно, – задумчиво усмехнулся Леха.
– А ты значит, решил его наукой воспользоваться? – мрачно поинтересовался Васильев.
– Ну, науку эту я всего месяц как учить начал, а разговор у нас с тобой прежде был, – напомнил парень.
– Комиссар! – окликнул Васильева подъехавший анархист Гриня. – Ты еще долго будешь турусы на колесах разводить? Узнал, где тут золото моют?
– Ты чего орешь?! – вызверился Васильев. – Ты еще к японцам сбегай, расскажи, зачем мы сюда приехали!
– Ты разговор-то не меняй, – огрызнулся Гриня. – Узнал, что надо, или нет?
– Не совсем, – скривился комиссар.
– А чего сопли жуешь? Нам что приказали? Или ты решил приказ не исполнять? Забыл, что за такое бывает? – продолжал наседать анархист.
– Не ори! – рявкнул в ответ Васильев. – Тут не так все просто.
– Да чего там сложного, – отмахнулся Гриня. – Эй, ты, казачок. Где тут у вас золото моют?
– А мне почем знать? – удивился Леха. – Вот ты стал бы кому про такое место рассказывать? Нет. Вот и другие не рассказывали. Знаю только, что где-то на ручьях мыли его, и все. Далось вам это золото, – устало фыркнул парень.
– На каких ручьях? – задал Гриня следующий вопрос, преграждая ему путь своим конем.
– Сказано же, не знаю, – зашипел Леха в ответ. – В этих местах ручьев, как у дурака махорки. Поди, найди, на каком из них чего мыли.
– Знаешь, сучонок. Говорить не хочешь, – зарычал анархист, зверея на глазах. – Хватай его, комиссар. Пятками в костер сунем, все расскажет. Слазь с коня, пащенок…
Вместо ответа грянул выстрел, и анархист начал заваливаться на круп коня, заливая его кровью из простреленной головы. Вышколенный английский жеребец, подчиняясь твердой руке парня, сделал два шага в сторону, а Леха, развернувшись в седле, взял на прицел комиссара, негромко приказав:
– Замри. Я шутить не стану. Сразу положу.
– Погоди, Алексей, – растерянно залепетал Васильев, испуганно поглядывая на упавшего с коня анархиста. – Недоразумение вышло. Убери наган, и давай просто поговорим.
– Поговорили уже, – фыркнул Леха, быстро оглядываясь на остальных. – Больше мне с вами говорить не о чем. В село сами вернетесь, не заблудитесь. А ежели кто вздумает со мной потягаться, так я щадить не стану, – добавил он громче. Для остальных.
Дав жеребцу шенкелей, парень вломился в кусты и спустя минуту исчез за деревьями.
– Комиссар, это что такое было? – начали спрашивать бойцы, подъехав поближе и растерянно оглядывая труп Грини.
– Глупость это Гринина была, – мрачно вздохнул Васильев. – Не сумел сущность свою анархическую сдержать, за что и поплатился. И мне все дело испортил.
– А куда малец понесся? – не унимался самый старший по возрасту из солдат, задумчиво глядя вслед Лехе. – Он же вроде говорил, что по тайге верхом не проехать.
– Это нам с тобой не проехать, а он эти места как свой карман знает. Небось, уже к селу подъезжает, – фыркнул Васильев. – Черт, такого проводника потеряли.
– А чего это Гриня на него так вызверился? – продолжал недоумевать пожилой солдат.
– Тебя тогда с нами не было, – вздохнул в ответ один из бойцов. – Этот паршивец двух наших голыми руками ухайдакал, и Грине приклад винтовки пулей разбил, когда тот попытался его на прицел взять. Знаешь ведь, Гриня, чуть чего, привык сразу за оружие хвататься. Вот Лешка его и угомонил из револьвера. А как он стреляет, сам видел.
– Да уж, ловкий, бесенок, –
