Не всем! Бледное лицо «баритона» дернулось, пальцы скользнули к кобуре.
— О-о-от!.. Требую… Требую немедленно задержания преступника! Согласно соглашению, о-о-от… Соглашению между СССР и… и Французской республикой!..
Пистолет все же не выхватил, помешала женская рука, вцепившаяся в локоть. Перевел дыхание, тяжело шагнул вперед, к самому столику.
— Требую!.. Убийцу, фашистского наймита, о-о-от…
Ричард Грай неспешно встал, поймал яростный ненавидящий взгляд и, не выдержав, дернул губы в усмешке. Майор оскалился, вновь попытался схватиться за кобуру.
— У вас есть какие-то документы? — невозмутимо поинтересовался комиссар. — Напомню, что вы требуете выдачи иностранного гражданина, имеющего вид на жительство во Французской республике, офицера нашей армии и, между прочим, человека, которого лично благодарил маршал Сталин. Да! Вы же пока не предъявили мне ни одной бумаги.
«Баритон», отвечать не пожелав, так и стоял, не отводя взгляда. Заговорила женщина, тоже спокойно, с легким оттенком брезгливости:
— Вы получили телеграмму от своего начальства в Касабланке, господин комиссар, этого вполне достаточно. Напомню, согласно подписанному соглашению о выдаче преступников, СССР не обязан предъявлять доказательства, достаточно лишь требования.
Затем заговорила по-русски, переводя уже сказанное, но «баритон» даже не дослушал.
— Сговор у них, товарищ капитан. О-о-от… Ничего, предъявим, о-о-от… Мы — люди запасливые…
Скривился, словно от боли, поймал губами воздух.
— Прямо сейчас поеду в Касабланку, о-о-от… Оформлю, о-о-от… Оформлю бумаги, чтоб все печати были, и завтра вернусь. А вы тут присмотрите, о-о-от, чтоб не скрылся из города, вражина… Пошли, нечего здесь оставаться!
Майор с силой провел ладонью по лицу и, коротко кивнув, шагнул к выходу.
— Но куда же вы, дорогой друг? — изумился Прюдом, устремляясь вслед за гостем. — Мы же только начали разговор, нам следует многое обсудить!..
«Баритон» даже не обернулся. Хлопнула дверь. Комиссар после короткого раздумья устремился следом. Женщина проводила его взглядом, а затем быстро повернулась:
— Сегодня в восемь вечера на набережной. Там, где пушка.
Ответа дожидаться не стала.
Ушла.
Оставшись в кабинете один, Ричард Грай подошел к столу, где неровной горкой лежали бумаги из черной папки. Ничего трогать не стал, пододвинул стул, присел рядом. Друг Даниэль неплохо разыграл комедию, но кончится все не слишком весело. Французские власти не станут долго спорить с победоносным Сталиным, особенно из-за какого «турка». Про звание же и медаль предпочтут просто забыть. «Полицай» Прюдом подпишет еще один протокол о депортации, извинится, может быть, даже всплакнет.
Он покосился на дверь. Можно, конечно, выйти, выбраться из здания, попытаться скрыться. Вероятно, тот, кто так вовремя вернул его в этот город, хотел именно этого. Наймит и фашистский преступник удирает, боясь даже оглянуться — забавное, что ни говори, зрелище, можно вволю поулюлюкать, посвистеть вслед. Почему-то вспомнились обещанные разбойники из сна-«картинки». Его серо-черный мир, как ни крути — тоже сон, и тоже с кучей злодеев. Разница лишь в том, что здесь нельзя ни проснуться, ни умереть.
Поверх всех бумаг лежала газета. Ричард Грай протянул руку, переложил покрытый черными значками лист поближе. Английская… Нет, американская, «New York Herald». Чей-то синий карандаш отчеркнул начало статьи. «When we sailed, I asked the man…»
«Когда мы отплывали, я спросил этого человека: чем я могу помочь, когда вернусь в Соединенные Штаты? Он ответил мне одним словом: молчите!»
Крупный план. Севернее Эль-Джадиры.
Сентябрь 1942 года.
— …Дамы! Господа! Пожалуйста, соблюдайте спокойствие. Все предусмотрено, бухта под охраной. Пожалуйста, разберитесь по группам, но не подходите к самой воде. Повторяю: к воде без команды не подходите, держитесь в десяти шагах. Итак, первый катер — сюда, где лодка. Не стойте, сразу садитесь. Второй — идите вслед за мной…
& говорила громко, волнуясь, сглатывая слова, и я невольно поморщился. Не хотел же брать, но все-таки упросила. Героиня-подпольщица, два кило соплей.
— …Теперь будем ждать. Пожалуйста, не курите и не говорите громко. И не беспокойтесь. Мы под надежной охраной…
— А мы действительно под надежной охраной? — поинтересовался я, нащупывая в кармане папиросы. Курить и в самом деле не стоило, но очень уж хотелось.
— О, мсье Рич! Можете не беспокоиться. Мы перекрыли дорогу, я поставил патруль у перекрестка. В документах все чисто. Ловим контрабандистов, мсье, обычная операция…
Зубастая усмешка сержанта Анри Прево была прекрасно различима даже в полной темноте. Иногда такие улыбчивые раздражают, но не в этом случае. Вот если бы Прево перестал улыбаться…
— Только мадемуазель Анади следовало бы все же надеть пальто. Уже сентябрь, мсье Рич, ночи прохладные.
Я покосился в сторону почти неразличимого во тьме берега. С катеров должны просигналить. Синий — значит, все в порядке…
— Как вы ее окрестили, сержант? Анади?
— Она так сама назвалась, мсье Рич, — Прево развел огромными ручищами. — Сказала, что это ее подпольный псевдоним. О, маленькая мадемуазель очень храбрая, мсье Рич, я бы гордился такой дочерью!
— Маленькая, — хмыкнул я. — Вымахала за последний год, скоро меня повыше будет.
«Анади» — AND. Кажется, & надоело быть типографским значком.
Папиросу я все-таки достал, сложил мундштук гармошкой, прикусил зубами. Зажигалка… Нет, пожалуй, не стоит. Чужих в бухте нет, подчиненные Прево перекрыли дорогу, а группа «Зет», она же Zagradotryad, расположилась на небольшом мысу на случай нежданных гостей со сторон океана. И сержант, и Арнольд — люди надежные, но… Но береженого бог бережет.
Анади… Выдумала же!
Пока все шло по плану. Берег, люди, корабль в океане, два катера. Как выразилась &, «предусмотрено». Только мы с Марсельцем знали, что у плана имеется слабое место, ахиллесова пята. Второй катер пришлось просить у арабов, они обещали, но верить «ratonnades»[32] нельзя. По сравнению со здешними Хасанами и Ахмедами, Марселец — кавалер ордена Золотого Руна. Он-то и занимается столь нужным нам катером, контрабандисты — его епархия.
— Проверьте, пожалуйста, документы! — донеслось из темноты. — Напоминаю, документы понадобятся сразу по прибытии на борт, поэтому держите их поближе. Дамы с детьми! В море будет холодно, не забудьте о теплой одежде. Дамы! Господа! Кто еще не успел внести деньги, прошу передать их мне. У кого не хватает, не страшно, но обязательно скажите, чтобы я знала…
Обычно с беженцами общался я, но сегодня был большой выход & в свет. Ничего, что в полной темноте, так даже лучше, не запомнят лица. Мало ли кто там есть, среди этих перепуганных?
— Сигнал, мсье! Синий!..
Сержант уже был на ногах, ручища указывала в сторону океана, но я и сам успел заметить. Синий огонек, пока только один.
— Пошли!
Так и не выкуренная папироса упала на песок. До берега — полсотни метров, синий огонек уже близко, негромко гудит мотор. Неясный темный силуэт…
Катер!
& старалась не зря. Беженцы, почти невидимые в темноте, сидели тихо, никто даже не попытался встать. Предосторожность не лишняя — с моря могут подобраться не только друзья. Синий сигнал — еще не гарантия.
— Эй, на берегу! Чесма! Все в порядке!..
Можно перевести дух. Голос его превосходительства я узнал сразу. Но главное — «Чесма». Александр Капитонович, человек предусмотрительный, озаботился паролем. Если бы к его боку приставили пистолет, он прокричал бы что угодно, но не назвал бы место давней славы Флота Российского.
— Сигнал принят, — крикнул я. — Подходите ближе, начинаем погрузку!
Из темноты возникла &, взглянула вопросительно.
— Первый катер, — скомандовал я. — Пока только первый, поняла?
Кивнула. Сгинула.
— Дамы, господа! Первая группа, первый катер! Повторяю: первый катер…
Черные тени на берегу шевельнулись, нерешительно двинулись к воде, сначала медленно, потом быстрее, кто-то попытался бежать, споткнулся…
— Осторожнее, пожалуйста! Осторожнее!.. Спешить не надо, мы успеем, катер заберет всех!..
Кажется, послушались. Я облегченно вздохнул. & вроде бы справляется, а на катере его превосходительство живо наведет порядок.
— Сигнал, мсье! Синий!..
Я оглянулся. Второй катер!.. Кажется, все получилось, но я решил не торопиться. Пусть подойдет поближе. Пароль на этот раз не предусмотрен, зато должен появиться Жан Марселец собственной персоной…
— Сколько они еще хотят? — поморщился я. — Тысячу? Больше?
— Две с половиной. Крысаки поганые!..
Марселец, сплюнув, негромко помянул кровь христову вкупе с его же ребрами, затем бросил взгляд на темный силуэт катера.
