Теорию о женщинах и домашних животных Даша уже слышала.
— И все-таки в чем конкретно заключается ее странность?
— В поведении, разумеется. А как бы ты себя вела, если бы все «твои мужья умирали скоропостижной смертью?
Даша в упор смотрела на подругу. Так же, как и Истомин, Юлька воспринимала биографию таинственной вдовы как должное. Но неужели такому разумному человеку в голову не приходила одна простая мысль?
— А тебе не кажется это странным?
— Что именно?
— Что все ее мужья умирали?
— Нет. — Паэгле глянула поверх очков. — Почему мне это должно казаться странным?
Даша со вздохом отвела взгляд. Видно, они там все с приветом.
— Юля, один — это случайность, два — совпадение, три — закономерность. Неужели даже расследования не было?
— Откуда мне знать! Я что, в милиции работаю...
— А в институте это обсуждали?
— Со мной — нет. — Узкие губы вытянулись полоской. — И при чем здесь мои рыбы? — Паэгле уже не скрывала раздражения.
— Пока не знаю.
— Тогда оставь Шувалову в покое. Мне нужен тот, кто отравил моих рыб.
— А если это она?
— У нее не было мотива.
— А у остальных был?
— Да, был.
— Могу я узнать какой?
— Нет, не можешь.
Это было поразительно.
— Почему?!
— Потому что не имеет значения. Тебе это ничем не поможет, а распространяться о своих отношениях с кем бы то ни было, я не намерена.
Даша сжала кулаки, она испытывала сильное желание послать бывшую одноклассницу к черту еще раз и уехать, на этот раз окончательно. Но тогда не надо было возвращаться: начать собирать вещи по новой смешно.
Юлька это поняла.
— Ладно, не буду тебе мешать, — она подошла к плите, выключила суп, — и ты постарайся ответить мне тем же.
— Чем — тем же?
— Не мешать. — С этими словами Паэгле покинула кухню, даже не предложив, по обыкновению, отведать своей стряпни.
— Да была нужда...
Оставшись в одиночестве, Даша сварила себе натуральный кофе, который специально купила по дороге, но пила его без всякого удовольствия. Ей было непонятно, как продолжать это дурацкое расследование. Каждый из подозреваемых мужчин что-то скрывает, Юлька тоже откровенничать не собирается, а кого же тогда допрашивать? Взгляд остановился на дымящейся чашке. Что ж, этот способ ничуть не хуже, чем все остальные.
Сделав последний глоток, Даша быстро перевернула чашку с остатками кофейной гущи на блюдце. Дождавшись, пока дно чашки остынет, осторожно заглянула внутрь. На фарфоровой стенке застыл темно-коричневый женский профиль.
— Ну вот и славненько. — Даша встала и потянулась. — Вот и ответ на все вопросы.
Глава 18
— Разрешите войти? — Не дожидаясь ответа, Бакреев зашел в кабинет, плотно закрыл за собой дверь.
— Есть новости? — Генерал поднял голову от бумаг.
Адъютант быстро прошел к столу, взял стул и сел, почти голова к голове.
— Плохо, Семен Данилович, — вполголоса проговорил он.
— Что именно?
— Все плохо. Действительно, в овраге, откуда добывают песок для стройки, между строящимся коттеджным поселком и дачами Минздрава рабочими было обнаружено пять трупов: четыре мужских, один женский. Вот. — Бакреев достал из кармана схему местности, положил на стол. — Здесь крестиками обозначены приблизительные места нахождения тел...
Генерал хмурил седые брови.
— ...Преступник убивал, хоронил свою жертву, видите, синие крестики, рабочие находили, переносили в другое место, вот сюда, — он указал на красные крестики. — Через несколько недель преступник убивал новую жертву, снова здесь закапывал, а рабочие снова переносили.
Григорьев недовольно качал головой.
— Прямо цирк какой-то. Не пойму, руки у них чесались, что ли?
Понимая, что вопрос риторический, адъютант все же ответил:
— Что вы хотите, работяги, у них одно на уме — чтобы никто не трогал, пока работают, а по окончании работы — чтобы хозяева не обманули. Там половина без регистрации, а остальная половина и вовсе без документов работает. Они милиции как огня боятся. А тут такое дело. Кроме того, люди в основном темные. — Бакреев усмехнулся. — Парнишка там один, так весь чесноком обвязан, говорит, если б не деньги, давно бы сбежал, мол, вурдалаки и оборотни в окрестных лесах бесчинствуют.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо, если вурдалаки, — вздохнул генерал. — Ладно, рассказывай, что дальше.
— Черемисин тела осмотрел, письменное заключение делать не стал, но на словах просил передать следующее: трупы разной степени давности. Первый, предположительно, был захоронен чуть больше трех месяцев назад, последний, женский, пролежал в земле не больше недели.
Григорьев автоматически перевел взгляд на календарь. Отлистал назад несколько страниц. Лицо его потемнело.
— Продолжать? — Бакреев вопросительно смотрел на шефа.
Тот кивнул.
— Продолжай, продолжай, я слушаю.
— Предварительный осмотр позволяет предположить, что все жертвы, включая последнюю, скорее всего, были отравлены — следов насилия, травм не обнаружено...
— Как не обнаружено? — Григорьев несколько оживился. — А Беляков мне рассказывал про то, что там чего-то отстрелено или отрезано...
— Да, вот здесь самое интересное. У всех мужчин действительно удалены гениталии.
— Удалены?
— Именно удалены. Черемисин особо подчеркнул, что действовал медик, в этом сомнения нет. И еще — со стопроцентной уверенностью можно сказать, что операции проводились посмертно и, скорее всего, непосредственно перед захоронением. То есть картина преступления могла выглядеть следующим образом: преступник давал жертве некий одурманивающий препарат, доводил до места преступления, уже там дожидался смерти или давал новую дозу яда, после чего удалял гениталии и закапывал.
Григорьев, сцепив руки, быстро вращал большими пальцами.
— Сами гениталии обнаружены?
— Нет. Видимо, преступник забирал их с собой. Послышался тяжелый вздох.
— Господи... А что с женщиной? У нее есть какие-либо повреждения, травмы?
Бакреев отрицательно покачал головой.
— Совершенно ничего. Возможно, она просто оказалась в ненужном месте в ненужное время.
— Возможно, возможно. Отпечатки пальцев брали?
— Да. По нашей картотеке никто из пятерых не проходил.
Генерал неподвижно смотрел в полированный глянец стола.
— А как покойные выглядели? Я имею в виду, может, они бомжи или там какой ориентации...
— Не похоже. Нет, насчет ориентации твердо утверждать нельзя, но Черемисин говорит, что непохоже. Все четверо молодые, здоровые мужчины. Хорошо одеты. И что интересно, не пропали даже дорогие вещи: часы, кольца, у одного булавка на галстуке с бриллиантом.
— А кошельки?
— Кошельков не было. Может, преступник забрал их, но не с целью наживы.
— Я понял... — Григорьев принялся растирать шею, словно его что-то душило. — В кошельках всегда полно документов, бумажек... Значит, преступник не хотел, чтобы трупы идентифицировали. Это плохо. Очень плохо.
Бакреев слушал внимательно:
— Я понимаю, что дело поганое в принципе, но почему именно это плохо?
Генерал со вздохом откинулся назад:
— Потому, что ставит под сомнение версию о маньяке. Маньяк или все забрал бы, или ничего. В любом случае его скорее привлекли бы ценные вещи, а раз пропали только документы, то это означает одно...
— Что?
— Что преступник не хотел, чтобы между убитыми была установлена связь. Понимаешь?
— Понимаю. Вы имеете в виду, что через связь между убитыми можно выйти на убийцу.
— Точно.
— Так что же дальше делать, Семен Данилович? Надо возбуждать дело. — Бакреев по-прежнему не мог понять, в чем заминка.
— Дальше... Ты мне вот что скажи: кто еще об этом знает?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Пятеро, включая Белякова. Но мужики хоть и простые, но держаться, как кремень, даже просить не надо, чтобы молчали. Хотя, думаю, они просто здорово напуганы. Боятся сесть.
— То, что боятся, — это хорошо... — Григорьев смотрел в пустоту. — Это очень хорошо, — в каком-то оцепенении повторил он. — Ты вот что, Бакреев, свяжись сейчас с Забелиным, передай, что нам с ним надо встретиться, желательно прямо сегодня.
