– Хорошо, как угодно. – Она потерла запястье и вздохнула. – Так где же мы были, Джесси? И как такая унизительная ошибка может все исправить?
Вот оно. Пришло время разорвать связи.
– Это позволит нам снова стать Рокки и Джесси! Быть двумя мушкетерами... э... плюс Стефани.
– Я не понимаю. Как этот украденный поцелуй может сделать нас друзьями?
Закусив удила, я сказал слова, которые никогда не хотел говорить. Слова, которые, как мне казалось, должны были быть произнесены, чтобы защитить ее от боли – от меня. Все это было частью моего гребаного плана, но все равно было чертовски больно.
«Улыбнись и потерпи, Джесси. Улыбайся и терпи».
– Это помогло тебе понять, что я тебе никогда не нравился, верно?
Она недоверчиво нахмурилась.
– Тебе просто понравилась идея быть с плохим парнем. Знаешь, потому что в тебе всегда жила плохая девочка, пытающаяся выйти наружу. Теперь, когда мы, наконец, сделали «запрещенное», ты поняла, что фантазия была лучше, чем реальность. Конечно, ты всегда заботилась обо мне как о друге, и это то, к чему я хочу вернуться.
Когда ложь выплеснулась из моего рта, я обнаружил, что начинаю в нее верить. Я уговаривал ее отправиться в мое воображаемое путешествие, желая, чтобы она присоединилась к моему заблуждению.
Нам обоим нужно было взглянуть правде в глаза. У нее был Итан. У меня был свой ресторан. У нее была Стефани. У меня был... я сам. Мы больше не были двумя горошинами в одном стручке. И никогда не были. Мы были двумя отдельными личностями, и чем скорее мы это осознаем, тем лучше для нас обоих. Чем дольше мы танцуем этот вальс иллюзий, тем дольше будем исцеляться. Мы никогда больше не сможем быть «Рокки и Джесси». На самом деле, это было то, чем мы никогда не были.
Должно быть, я огорошил ее. Она стояла неподвижно, даже не моргая.
– Мы наконец-то прошли мимо твоих старых чувств, и потому, что ты понимаешь, что сожалеешь об этом, мы можем просто двигаться вперед... э... двигаться назад... эм, ты поняла, что я имею в виду.
Улыбка на моем лице была похожа на одну из масок классического греческого театра. Тем не менее, я не был уверен, какая из двух. Был ли я маниакален? Или купался в темноте откровенного горя?
Рокки наконец вышла из состояния оцепенения. Она закусила губу и жалобно посмотрела вниз, пиная пол.
– Просто чтобы ты знал, я не делаю вещи подобного рода. Поцелуи украдкой и прочее, я имею в виду.
– Ах, эта скучная ханжеская штука – всего лишь поступок, – упрекнул я. – Ты можешь забыть об этом.
– Кого ты называешь ханжой?
– Конечно, не тебя. Ты бы не пыталась поцеловать меня в засос, – пошутил я.
Заметив ее раздраженный взгляд, я быстро стер улыбку.
– Я просто поддалась моменту. Знаешь, новогодняя ночь и все такое. – Она прищурилась. – Кстати, ты ошибаешься. Это не вернет нас на верный путь. Во всяком случае, это вернуло нас дальше, чем когда мы начали, потому что ты меня сейчас серьезно раздражаешь.
– Поддалась моменту? – Я недоверчиво посмотрел на нее. – Ты серьезно? Что за момент? Дешевый потный ночной клуб с разбавленными водой напитками и убогой музыкой? О да, это был такой удивительный момент, Рокки. – Любопытство внезапно взяло верх, я спросил: – Эй, поэтому тебе нравится только кончик? Ты должна оказаться в определенном моменте или еще что?
Как только эти слова слетели с моих губ, я пожалел о них. Я определенно перешел черту.
– Ты такой мудак.
Я поднял руки, защищаясь.
– Я не пытаюсь тебя обидеть, но теперь я понимаю, почему ты так странно себя ведешь с Итаном.
– Серьезно? Ты чувствуешь необходимость снова его вспоминать? – она чуть не застонала.
– Думал, все девушки любят говорить о своих парнях, – мрачно ответила я.
Внезапно снова почувствовав жар, я с облегчением услышал, как выключили обогреватель.
– Почему ты донимаешь меня по этому поводу?
И вот он, ответ на ворчливый внутренний голос. Если конкретнее, голос моего отца. Может, если бы я услышал, как Рокки признается, что ей действительно нравилось делать все это в прошлом, я бы не чувствовал себя таким виноватым из-за того, как все обернулось. Возможно, папа был прав – я никогда не отдавал ей должное. Мне нужно было услышать, что она хочет делать это со мной, а не просто слепо следовать за мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Воспользовавшись моментом, чтобы взять себя в руки, я объяснил:
– Потому что я вижу, что после того, как я уехал, ты потеряла все желание окунаться в ту дикую часть, которая, я знаю, находится там. Я никогда не таскал тебя с собой, ты делала это сама. Тебе нравилось.
– Что ты имеешь в виду? – кротко спросила она.
– Ты, Стефани и я составляли неплохое трио, верно? Стефани – остроумие группы. Ты – креативная совесть, и я, перчинка.
– Серьезно? Ты теперь девушка из «SpiceGirls»22?
Я закатил глаза.
– Я говорю о том, что образ нашей маленькой группы давал только плохие предпосылки.
– Не понимаю.
– Мы все думали, что мы разные, но мы на самом деле не были такими. Наше трио никогда бы не сработало, если бы мы не были похожи друг на друга. Посмотри на Стеф. Она определенно научилась осваивать свою животную сторону. Но ты...
– Что насчет меня?
Я почти видел, как из ее ушей идет дым.
– Почему ты пытаешься сдержать это? – настаивал я. – Я видел это раньше. Куда это делось?
«Пожалуйста, скажи мне, что я не просто провел свою юность, пачкая твое имя в грязи и размазывая твой позитивный взгляд на жизнь. Пожалуйста, скажи мне, что тебе все нравилось, и что я не слишком влиял на тебя».
Она посмотрела на меня так, словно я сошел с ума.
– Я ничего не пытаюсь сдержать. О чем ты вообще говоришь?
– Несомненный показатель «этого» – то, что, несмотря на твою наивность, ты обличала меня в моей чуши. И то, что, несмотря на твои правильные девичьи сомнения, ты сбегала со мной на вечеринку и пропускала занятия, даже если была напугана.
Ее губы задрожали.
– Я делала это только потому, что заботилась о тебе! Тебя настолько засасывала эта трясина, что я боялась потерять тебя, если рядом не будет никого, кто бы выдернул тебя. Кроме того, я обличала тебя в твоей чуши, потому что, как и сейчас, ты можешь быть глупым сукиным сыном. Я следовала за тобой, чтобы защитить тебя!
Ладно, я этого не ожидал.
– Защитить меня? Тощий подросток с ярко-розовыми брекетами хотел защитить меня? – Откинув голову назад, я рассмеялся, представив это.
Девочка Рокки не смогла бы защитить меня и от божьей коровки.
– Не физически, – раздраженно отрезала она. – Скорее, чтобы держать тебя в рамках.
Я прикусил губу и прищурился, пытаясь прочитать ее мысли.
– Почему ты отрицаешь это, Рокки? Твоя плохая сторона отчаянно пытается вырваться. Я имею в виду, почему еще, как ты думаешь, ты поцеловал меня?
– Как я уже сказала, я поддалась моменту.
– Потому что я всегда представлял твою мятежную натуру. Подумай об этом, как только твой внутренний мир, увидел меня, он не мог сдерживаться!
Вау, мне определенно надо было поступить в колледж и получить диплом по всякой такой ерунде. Я мог бы стать политиком или кем-нибудь в этом роде.
– Внутренний мир? Когда, к чертям, ты придумал всю эту философскую хрень?
С другой стороны, философия тоже была бы хороша.
– Как ни странно, я чувствую ответственность за задержки твоего роста. Без меня, ты осталась семнадцатилетней девушкой, которую я оставил. – Без теплого воздуха от обогревателя склад начал значительно охлаждаться. Маленькие дерзкие соски Рокки затвердели настолько, что уперлись в толстую ткань свитера. Моя решимость ослабла, и я опустил глаза, чтобы полюбоваться этим зрелищем. – Ну, не во всех частях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Есть ли смысл в этом? – спросила она, совершенно не обращая внимания на мой изумленный взгляд.
«Смысл в том, что я хочу доказать тебе, что ты никогда не нуждалась во мне, чтобы исследовать свою бунтарскую сторону. Она всегда была глубоко внутри. Это было в твоей душе».
