Царь сидел на кровати среди сбитых простыней. Он поднял пенек правой руки и смотрел на его окровавленный срез. На ночной рубашке расплывались красные пятна. Комната казалась совершенно пустой, но Костис проверил каждый угол и все защелки на окнах, чтобы убедиться, что сюда не мог проникнуть ни один злоумышленник. Когда Костис вернулся к царю, его колени начали слабеть, а руки дрожали от пережитого волнения, но царь уже был окружен слугами, которые наперебой высказывали свои предложения.
— Глоток воды, Ваше Величество.
— Может быть, лучше вина?
— Уйдите, — сказал он голосом, хриплым ото сна.
Они еще никогда не казались так похожи на тявкающих болонок, подумал Костис, хотя винить их он не мог. За исключением Сеана, все они казались перепуганными насмерть.
— Один глоток, Ваше Величество, — говорил один из них, предлагая стакан.
— Это просто кошмар.
— Чистой воды…
— Уйдите! — крикнул Евгенидис. — Все вон!
Придворные на мгновение отступили, но потом снова придвинулись. Они уже открыли рты, чтобы заговорить, но тут из-за двери раздался голос царицы.
— Я думаю, что пожелания Его Величества необходимо выполнять.
Слуги в ужасе повернулись к ней. Царица посмотрела на них.
— Подите, — сказала она, — прочь.
Все бросились к дверям.
Костис, стоявший в изножье кровати, попытался удалиться с достоинством и добрался до двери последним. Он посмотрел назад. Царица стояла у кровати, неловкая в своей нерешительности и в то же время изысканная, как белая цапля. Сам того не замечая, он замер на месте.
Она протянула руку и коснулась лица царя, приложила ладонь к его щеке.
— Это просто кошмар, — сказал он все еще хриплым голосом.
Голос царицы звучал безмятежно.
— Как неловко, — сказала она, глядя на его искалеченную руку.
Царь поднял голову и проследил за ее взглядом. Царица произнесла эти слова так, словно ее разбудил ребенок, заплакавший от страшного сна, а не собственный муж, который кричит от ночных кошмаров по ее же вине. По лицу царя промелькнула быстрая улыбка.
— Ой, — сказал он, глядя ей в глаза. — Ой, — сказал он снова, когда царица коснулась его руки.
Костис в растерянности стоял среди замерших на месте придворных. Он чувствовал, что они поражены не меньше него, но в любом случае, им незачем было наблюдать, как царь с царицей решат свой спор. Это вообще их не касалось, поэтому он протянул руку к двери. Просунув руку в отверстие, где находился замок, он потянул дверь на себя и тихо прикрыл ее.
Придворные посмотрели на него с возмущением, но никто не произнес ни слова, боясь привлечь внимание царицы. Костис посмотрел через их головы и встретил взгляд одного из охранников.
— Очистить помещение, — приказал он.
Слуги в ответ загудели тихо, но яростно. Сквозь возмущенный ропот прорвался голос Сеана.
— По какому праву ты отдаешь здесь приказы, командир?
Костис не ответил. Сеанус был прав, его звание и должность не имеют здесь значения. Даже в чине лейтенанта он не мог отдавать распоряжения приближенным царя.
— Каким образом ты собираешься добиться их исполнения? — поинтересовался Сеанус.
Он имел привычку растягивать слова в состоянии бешенства, но Костис решил не церемониться.
— Под дулом пистоля, если понадобится, — сказал Костис.
Рука Сеана потянулась к ножнам кинжала на поясе. Без малейшего колебания половина охранников в комнате положила ладони на рукояти мечей, а вторая половина, ударив прикладами в пол, приступила к заряжанию пистолей.
Костис не отводил глаз с Сеана. Остальные слуги, как овцы, сбились у него за спиной. Было ясно: они ждут, когда Сеанус поведет их к дверям; и когда он приподнял одно плечо и презрительно вздохнул, Костис понял, что выиграл.
— Я уверен, что никто из нас не хочет беспокоить Их Величества, — сказал Сеанус.
Костис расставил охранников в коридоре за дверью караулки. Сам он проверил гардеробную и остальные помещения и, убедившись, что они пусты, занял пост у наружной двери. Придворные царя и служанки царицы толпились в коридоре. Кто-то принес скамьи из зала и несколько стульев из соседних комнат. Костис подавил зевок и приложил ладонь к уху, в котором начинала пульсировать боль. Оно было покрыто коркой засохшей крови, и когда он повернул голову, то увидел пятна крови и на плече. Очевидно, вторая пуля, отлетев рикошетом, все же зацепила его. Подошла служанка царицы, и он замер на месте. Это была Фрезина, старшая из женщин, с аккуратно уложенными вокруг лица седыми косами. Она улыбнулась ему и пододвинулась ближе, чтобы вытереть его ухо белым платком. Ткань была влажной и пахла лавандой.
— Так будет лучше, лейтенант, — пробормотала она, осторожно стирая кровь.
Закончив, она еще раз улыбнулась и уселась на скамейку невдалеке.
Ее поддержка приободрила его после мрачных взглядов придворных, и Костису было жаль, когда она чуть позже удалилась. К ней подошла другая служанка, Лурия, и когда они обменялись шепотом несколькими словами, пожилая женщина встала. Она кивнула остальным служанкам, и все женщины скользнули прочь, оставив придворных и охранников в обществе друг друга.
Это была долгая ночь.
Царские слуги играли в кости и карты, кое-кто спал. Костис и его команда стояли на посту. Костис предпочел бы, чтобы придворные убрались куда подальше вслед за служанками царицы, но, наверное, они должны были находиться под рукой, если царь вдруг позовет их, хотя это было маловероятно. Наконец, большая часть придворных угомонилась и заснула.
Охранники сменились в час собаки. Костис отослал своих людей в казармы, но сам остался на посту. Только командир мог отпустить его из караульного помещения. Новый капитан, Энкелис, предпочел не появляться около царских апартаментов, хотя наверняка уже слышал о стычке между охраной и придворными. Костис не сомневался, что тот счел более безопасным оставить решение этого вопроса на усмотрение лейтенанта и избежать ответственности за результат.
В атриуме в конце коридора уже брезжил жиденький серый свет, когда Фрезина вернулась. Остановившись прямо перед Костисом и стоя спиной к остальным людям в коридоре, Фрезина подняла перед ним золотой перстень с резным рубином.
— Следуйте за мной, лейтенант, — сказала она.
Костис удивленно покачал головой. Он не мог оставить царя. Она серьезно посмотрела на него и подняла перстень чуть выше. Это была личная печать царицы Аттолии. Держа ее в руках, Фрезина говорила от имени царицы. Ослушаться ее, значило не выполнить приказ государыни.
Костис через плечо оглянулся на дверь за спиной. Потом снова посмотрел на царскую служанку. Она не собиралась ничего объяснять. Он понимал, что переданный ему Энкелисом приказ охранять царя днем и ночью, на самом деле исходил от царицы. Он снова оглядел толпу в коридоре, пытаясь представить себе, что заставило царицу оставить царя без охраны.
— А мои люди? — спросил он.
— Оставьте их здесь, если хотите. Они больше не нужны.
— Очень хорошо.
Царя все-таки не бросят одного. Он приказал начальнику караула не впускать никого в царские апартаменты, пока их не вызовет царь или царица. Потом он последовал за Фрезиной.
В роскошном караульном помещении перед покоями царицы он оставил у охранника свой меч и позаимствованный пистоль. Никто не задал ему ни единого вопроса. Он проследовал за своей сопровождающей через коридор и анфиладу смежных комнат в небольшое помещение, судя по всему, прихожую с диваном и столиком в углу и закрытой дверью за парчовой гардиной. Фрезина тихо постучала, а затем осторожно повернула ручку и открыла дверь. Она была невысокой и хрупкой, и через ее голову Костис мог сразу оглядеть всю комнату. В позолоченном кресле, ожидая его, сидела царица.
Костис моргнул.
Он машинально сделал несколько шагов вперед, лихорадочно пытаясь понять, где находится. Трех шагов было достаточно, чтобы увидеть всю комнату, обшитую деревянными панелями, с большим шелковым ковром, позолоченным комодом и стульями, а так же со стоявшей на возвышении кроватью. У кровати не было ни спинки, ни балдахина с занавесками, чтобы скрыть спящего на ней человека.
Костис узнал его еще до того, как разглядел темные волосы на подушке. Наверное, он даже удивился бы, если бы не устал так сильно. Евгенидис давно доказал, что может перемещаться по дворцу Аттолии, как ему заблагорассудится. Очевидно, что и он и царица могли проходить в ее комнату в частном порядке.
— Три часа назад он принял несколько капель опиума, так что нет особой необходимости соблюдать полную тишину, — сказала царица.
Костис повернулся к ней и поспешно вытянулся по стойке «смирно». Его лицо предательски покраснело до самой кромки волос надо лбом. Она удивленно приподняла бровь.
