чтобы её вообще никогда не было в их жизни, и тогда, может быть, только тогда они сумеют воспитать достойных мужчин. Чтобы защищать их же. Они должны изучать домоводство, кройку и шитьё, вязание. Кстати, сказал он, когда я учился в школе, были такие предметы для девочек.
– Даже в моё время всё это было, – сказал он с укором кому-то.
– Да, папа, – встряла Кристина, – а мама говорила, что у вас ещё была начальная военная подготовка. НВП. Мама умела собирать и разбирать автомат Калашникова!
– Да, было, да. Надо подумать. Лучше плавание, теннис, волейбол, лыжи, что угодно.
– А каратэ, папа! – снова подаёт голос Кристина, вдохновляясь идеей другого образа жизни.
– Зачем это? Жестокая борьба с дикими нечеловеческими криками, направленная на убийство. Нет, не проходит.
– А для самообороны? Разве не нужна самооборона?..
Отец задумался.
– Самооборона, конечно, нужна. Нужна хорошая самооборона. Я подумаю.
Мы уже утомились от этого нудного однообразного разговора. Кате хотелось пойти и покурить на заднем крыльце дома, Кристине досмотреть на своем плеере «Миссия невыполнима», а мне вернуться к своей компьютерной игре «Цивилизация».
– Папа, а может, дзюдо? – не унимается развеселившаяся Кристина.
Он не видел, это только мы понимали, что она уже начинает разыгрывать его.
– Нет, нет. Самбо, дзюдо, это всё ерунда, это для тупых идиотов. Я должен подумать. Во всяком случае, цветоводство, кройка и шитьё, кулинария, оказание первой медицинской помощи должны быть в обязательном порядке. Не помешает верховая езда. И танцы, танцы!
* * *
Первой заподозрила неладное Катерина. И когда на выходные приехал на своём «форде» Виктор Степанович, давний друг отца, и привез нам разные вещи для хозяйства, а отцу какие-то бумаги, Катя улучила момент, чтобы пошептаться с ним немного.
Он выслушал её, а потом позвал и нас с Кристиной на заднее крыльцо дома, выходящее в сад из кухни. Эта дверь у нас часто была открытой, особенно когда было тепло. А потом мы прошли с ним под увитую плющом арку над цветником, который когда-то делала ещё мама.
– Вот что, девочки, – сказал он, склонив голову. – Не знаю, сразу вас расстраивать или постепенно. У вашего отца, похоже, серьёзные проблемы со здоровьем. Всё это стало усугубляться после контузии. Мне это известно. И от вас сейчас зависит многое. Вы ведь не хотите, чтобы его объявили недееспособным, а вас отправили в интернат?
Мы дружно замотали головами.
– Насколько я знаю, никто из ваших родственников не сможет взять вас под опеку.
Мы снова замотали головами. Увы, им всем было отказано. Нашему двоюродному дяде сказали, что ему самому нужен опекун. Другой родственнице указали на слишком низкий материальный уровень. А тётя Галя, как ни старалась, так и не смогла доказать родство с нами.
– Поэтому, – продолжил он по-военному чётко и уверенно, – лучше делать всё, чтобы это его состояние не обострять, и никому не говорить о том, что с ним происходит. По крайней мере, до совершеннолетия одной из вас. Ну то есть твоего, Катя. Не думаю, что он будет слишком часто появляться в публичных местах. Лечение ему прописано, и если он будет ему следовать, всё будет нормально. Через какое-то время, может быть, положим его в госпиталь на повторный курс. Но дома вы должны присматривать за ним. Я беспокоюсь за вас. Теперь от вас зависит его судьба и, следовательно, ваша…
Говорил он серьёзно и страшно. Катя тоже испугалась, но не подала виду. Кристина только улыбнулась и сказала: «Мы будем стараться. Мы его не дадим в обиду». Кажется, она ещё не поняла, о чём шла речь.
– Конечно, мы будем помогать, мы не оставим его, – сказал Виктор Степанович, не уточнив, кто такие «мы».
Ну а мы, со своей стороны, не спрашивали, потому что уже привыкли к некой полуконспиративной манере отношений.
Потом мы пили чай в нашей гостиной. Потом Виктор Степанович и отец ещё поговорили наедине в его комнате. Мы думали, что отец снова переберёт с алкоголем – пузатая бутылка коньяка «Бастион» присутствовала, как всегда, на столе, – но он был совсем трезв.
Обеспокоенные, мы попрощались с нашим гостем и поздно вечером пошли спать наверх.
* * *
На троих у нас были две комнаты на втором этаже и небольшой холл. Мы не делили площадь. В дальней всегда размещалась та, которой надо было особенно усиленно заниматься, но сейчас, летом, таковых среди нас не было. Да и вообще никто из нас всерьёз не занимался. Только Катя иногда располагалась там с книгой на кушетке и не выходила часами, несмотря на наши призывы пойти прогуляться, искупаться или прокатиться на велосипеде.
У нас было мало друзей, и почти не было подруг. Мы в них не очень-то нуждались потому что нам хватало друг друга. Ведь даже между старшей из нас, Екатериной, и младшей Кристиной всего два с половиной года разницы. Были, конечно, некоторые дальние родственники, например, тётя Галя, которая помогала иногда по хозяйству. Одна девушка, активно распространявшая «орифлэйм» и пытавшаяся убедить весь город, что лучшей косметики в мире не бывает. А ещё Ольга Сергеевна, или просто Ольга, учительница литературы в Катином классе. С соседями мы тоже попробовали дружить, и даже ещё когда-то давно, в детстве, приносили им на Пасху и Рождество подарки, куличи и крашеные яйца, рождественские свечки и маленькие самодельные вертепы. Но потом оказалось, что некоторые из наших соседей сильно огорчились, когда у нас появились второй этаж и гараж.
Катя однажды попробовала дружить со сверстницами, но и тут ничего у неё не получилось. И не потому, что они были с татуировками, с пирсингом где только можно, килограммами косметики и в совсем уж падающих джинсах, ругались матом, пили пиво из горлышка и чуть было не подсадили Катю на «иглу». А потому, что они насмехались над младшей, Кристиной, когда она увязывалась с ними. От «иглы» же Катерина каким-то образом увернулась. Неизвестно, что удержало её, может быть, слова, которые когда-то сказала мама: «Девочки, если в какой-нибудь компании вам будут предлагать покурить травку, или сделать укол, или попробовать необычные таблетки, знайте, что это не ваша компания». И хотя Катя не относилась к числу очень послушных дочек, всё же почему-то это на неё подействовало. А может быть, ей просто было с ними скучно. А ещё на неё подействовало то, что Кристина с тех пор усвоила: мир старших местных девочек – это жестокий мир. Курить она всё же научилась, правда, делала это изредка, как она говорила, «на нервной почве». Иногда они подбрасывали
