«Над головой голубое небо...»
Над головой голубое небо.Под ногами зеленая земля.После дождя как пахнут тополя.– Хлеба, сухого черного хлеба. –
Руки мои наконец в покое,Нежных пальцев неволить не хочу.– Труд не по силе, груз не по плечу. –Мне наклониться срезать левкои.
Стих мой послушен, милый мой дорог,День мой долог и край мой – рай земной.– Голод летом, голод, холод зимой. –Боже, Москва моя – мертвый город.
15.VII.1920
«Мусорная площадь, вся в окурках…»
Мусорная площадь, вся в окурках.– Папиросы Ира, высший сорт.-Гулко по асфальту стукнут чурки.Профили унылые конских морд.
Чертовой свайкой земля изрыта.Грузовиков несмолкаем вой.Милиционер пройдет сердитый:– Стань в черед, голова за головой.-
Рок сторожевой тряхнет прикладом:– Твой черед. На выход получи. –Адрес в блокноте. Отправить на дом.Солнечного гнева разят лучи.
4.X.1920
«Без лета были две зимы…»
Без лета были две зимы,Две мглы, две темноты.Два года каторжной тюрьмы,Два года рабской немоты
Я вынесла. А ты?
Я не сдаюсь – смеюсь, шучуВ когтях у нищеты,Пишу стихи, всего хочу –Как хлеба — красоты.
Я не грущу. А ты?
В двухлетней пляске двух теней –Обмана и Тщеты –Я вижу только сон – о снеПоследней пустоты.
И я — свой сон, как ты.
1920
«В одичалом саду неполотом…»
В одичалом саду неполотом,Без конца бы стоять, смотря,Как осыпется пыльным золотомДогорающая заря,
Как земля перед сном умоетсяОхладительною росой,Легким облаком призакроетсяС розовеющею каймой
VI-VIII.1921
«Дальний голос: я еще с вами…»
Дальний голос: я еще с вами.Дивный облик: есть еще свет.Как скажу, какими словамиТо, чему названия нет?
Я дрожу, и клянусь, и плачуИ бессвязно шепчу стихи,И, как прежде, поспешно прячуИх под вашу эпитрахиль.
Но под этим взрывом, заметьте,Нерушимая тишина –Будто нет никого на свете,Будто в нем только я одна.
Солнце так, уходя к покою,Обагрит нетающий снег,А коснитесь его рукою –Белый холод в алом огне.
VIII.1921
ГОЛОДНАЯ
С утра и до вечераЕсть нечего.Обшарила все потаёнки-норочки,А ни черствой корочки.Мне не спать, не есть, не пить,Пойду я плутать, бродить
У стен камня-городаОт голода.Про нас на земных полях, знать, не сеяно,То ли ветром свеяно.Ступить — что ни шаг, ни два –Ой, кружится голова.
Дороги нечаянноВстречаются.Кольцом людским на перекрестках схвачены,Котлы-то горячие,Полны до краев едой.Постой, постаивай, стой.
Мы ходим в дом из домуС поклонами,По людям Христа ради побираючись,Со смертью играючись.Улыбки Твоей цветы –Доволен ли нами Ты?
Тебя не увиделиМы сытые –В предсмертной тоске, в покаянном ужасеТы нам обнаружился.Слава же Тебе вовек.Показавшему нам свет.
Головокружение,ТомлениеДремотно-соблазнительное, вкрадчивоВсплывет, а то спрячется.Котлы-то полны по край.Подай, Господи, подай.
6.I.1922
«Металась я, усталая, бежала я…»
Металась я, усталая, бежала я,Как заяц от погони петли путает.Всё тело будто ватное и вялое,Лицо как паутиною опутано.Нет, не уйти. Присяду я на каменныхСтупеньках незнакомой черной лесенкиИ задремлю, как на коленях маминых,Прислушиваясь к колыбельной песенке.
Спит деточка.На ходу замучена,СогретаяОдеяльцем сыпучим.На самом днеКолыбель дубовая.Стоит над нейДомик-крест тесовый.Не встанешь ты,Лежи да полеживай.ПротянутыБеспокойные ножки.Спит нежная,У меня пристроена.УтешеннойХорошо ей, спокойно.
Опять вставать, метаться по околицам,Опять оно, которому нет имени.И вся душа и вскинется и взмолится:Скорей возьми, скорее прибери меня.
30.I.1922
«На сковородке жарится лягушка…»
На сковородке жарится лягушка,На адовом огне Наполеон.Горит подчас в дымящей печке вьюшка,В дымящейся известке вибрион.
Огню обещан нерожденный сборник,Растопит им, увы, мангал амбал.И как же нам не петь на лад минорный,Когда огнем, огнем грозит Судьба?
При обмороке жжет нам нос аммоний –Души огня химический аспект.Забудут ли о дерзком ФаэтонеПоэты всех времен, и лир, и сект?
Лишь не в огне царя морского креслоИ сторож около — Левиафан.Да племени бесовскому веселоВдыхать огонь, как нежащий дурман.
9.II.1922
«Дождь моросит, переходящий в снег…»
Дождь моросит, переходящий в снег,Упорный, тупо злой, как… печенег.Ступни в грязи медлительно влачу –И мнится мне страна восточных нег.
Из тьмы веков к престолу роз избран,За Каспием покоится Иран.На Льватолстовской улице шепчу:Шираз, Тавриз, Керманшах, Тегеран.
В холодном доме тихо и темно,Ни сахару, ни чаю нет давно.Глотаю, морщась, мутный суррогат –«А древний свой рубит хранит вино».
Теплом и светом наша жизнь бедна,Нам данная, единая, одна.А там Иран лучами так богат,Как солью океанская волна.
Здесь радость – нам не по глазам — ярка,Всё черная да серая тоска.А там, в коврах — смарагд и топаз,Там пестрые восточные шелка.
От перемен ползем мы робко прочь,Здесь – день как день, и ночь как ночь, точь-в-точь.А солнце там – расплавленный алмаз,А там, а там — агат текучий ночь.
Неловко нам от слова пышных риз,От блеска их мы взгляд опустим вниз –А там смеются мудро и светлоОмар-Хайям, Саади и Гафиз.
Холодный север, скучный запад брось,Беги от них – а ноги вкривь и вкосьНа Льватолстовской улице свело.О, если б повернуть земную ось!
7.III.1922
«Неизвестные нам пружины…»
Неизвестные нам пружиныЗаведенные в некий час,Дали разные нам личиныИ пустили нас в общий пляс.
Мы столкнемся и разойдемся,Полный сделаем оборот,Усмехнемся и обернемся:Этот – к той, или к этой – тот.
И приводится нам казатьсяТо одним, то другим лицом,То с одним, то с другим менятьсяТо своим, то чужим кольцом.
Ой, и любо-дорого станет,Если вдруг изменит двойникИ за милой личиной глянетНелюдской, невиданный лик.
Мы свои личины, ощеряясь,Скинем, вольные искони,И за яростным дивным зверемБез оглядки кинемся вниз.
Так в погибельном хороводеЦепь за цепью мы пропадем,Поклонимся Богородице –И к Метелице припадем.
14.V.1922
«Вечерний час. Домой идти пора…»
Вечерний час. Домой идти пора.Замглилась пыльным золотом гора.
И стекла те, что были тусклы днем,Зарделись переливчатым огнем.
Блаженней всех часов вечерний час –По дне былом великий парастас.
Ровнее всех дорог тот путь прямой,Когда нам сказано: пора домой,
И провожает нам церковный звон:– Там-дам, там-дам-вам – вековечный сон.
30.XI.1922
КЕНОТАФИЯ [5]
