с начала то мероприятия, стоял, как бревном зашибленный, теперь же вообще перестал владеть собой. Распятье в его руках ходило ходуном, по лбу катились крупные капли пота, глаза бегали по комнате, стараясь на встречаться взглядом с кроватью. Но разве же это поможет, когда с тобой говорят ТАКИЕ…
– ВАДИМ? НУ ЧТО ЖЕ ТЫ, ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, МЕЛКИЙ ЛГУНИШКА, ВСЕ ТВОИ ЗАГОВОРЫ, ВСЕ ТВОИ ГОРОСКОПЫ ВЫЕДЕНОГО ЯЙЦА НЕ СТОЯТ. ТЫ НЕУДАЧНИК И ТРУС. ПРЯЧЕШСЯ ЗА БАБЬИ ЮБКИ. ДАЖЕ СЕЙЧАС….
На Вадима было жалко смотреть, он сжался, посерел и как-то даже уменьшился в росте. Если он не справится с собой, ему кранты. А демон торжествовал. Вот она, хорошая замена. Пару минут и можно будет сменить оболочку. В груди рождалось ликующее рычание. Но оно оборвалось звонкой пощечиной. Элька трясла Вадима за грудки.
– Соберись. Ты очень талантливый аферист, скольким людям ты впарил эликсиры от несуществующих болячек, скольких убедил купить акции липового производства. А? Ну, представь, что перед тобой очередной клиент, всего делов то убедить его в своей вере.
Вадик затрясся еще сильнее. Мы с трудом разбирали слова:
– В том то и дело, Эль, что я не верю. Да вижу, да понимаю, но не верю. Я давно отвернулся от Бога, мой Бог – это деньги. Элька растерялась. Аргументов не было. А я вдруг увидела, как тянется от головы девочки когтистая лапа, как сжимается на горле Вадима…
– Стойте. Это раскаяние. Публичное раскаяние и признание своих грехов – первый шаг к искуплению, не так ли. Я обернулась к демону. Ментальная рука нехотя втянулась обратно.
– Эль, мы прошли испытание, давай святую воду. Если этот урод, не хочет по хорошему, будет по плохому.
Элька щедро плеснула на руки и голову демона. Визг твари перешел на ультразвук. Тот час же на месте попадания воды образовались дымящиеся язвы. От них шел запах тухлых яиц. Насколько мне известно, так пахнет сера. Язвочки быстро заживали, оставляя неопрятные рубцы.
– ТВАРИ, МЕРЗКИЕ УРОДЫ, ЧЕРВИ. НЕНАВИЖУ.
– Но-но, ты полегче там. Последний раз спрашиваю, как ты вошел.
– …
– Ну? Живее. А иначе… – Элька выразительно потрясла банкой со святой водой.
– Ianua… ianua aperta. (Дверь, дверь открыта) Демон перешел на латынь. Я этот язык только начала изучать, поэтому Эльке пришлось переводить.
– Кто? Кто открыл дверь?
Демон молчал. Видимо те муки, которые ему пообещал впустивший, были гораздо страшнее наших.
– Эль, оставь. Он все равно ничего не скажет. Давай приступать.
– Praecipio tibi in nomine Domini nostri Jesu Christi, his corpus relinquere… Элька выхватила из рук застывшего как изваяние Вадима крест и осенила лоб девочки. Тело выгнулось дугой. Теперь оно против своей воли исполняло почти идеальный мостик. Кровати касались только голова и пятки. Голос снова загрохотал, посыпалась штукатурка, двери вынесло вместе с коробкой. Из коридора на нас растерянно смотрело лицо Корабейникова.
– МЕРЗКИЕ ТВАРИ, ПОЖИРАТЕЛИ ПАДАЛИ, СНОШАЮЩИЕСЯ СО СВОИМИ МАТЕРЯМИ, СОБАКИ.
А вот это он зря… оскорбить самое святое, слово «мать»! Ну все держись урод. Ты меня достал. Я встала в излюбленную позу бабушки во время очередного скандала. Ноги на ширине плеч, кулаки на бедра, взгляд упрямого барана.
– Ах мерзкий…, и… прихлебала, а не пошел бы ты на… и забери с собой свой…, … сукин сын, да я тебя… видела, да что б тебя черти… в зад, чтоб ты вечно …ел. А отправляйся ты, откуда пришел… Сукин сын притих, ошарашенный моей тирадой. Элька только глазами хлопала. Наверняка ожидала чего-нибудь безобидного, типа «пес шелудивый». Ну что ж, я тоже могу удивлять.
– Эль, не стой столбом, давай читай, что там положено, призывай всех, кого помнишь.
Элька наконец отмерла:
– Vade, satana, inventor et magister omnis fallaciae, hostis humanae salutis. Da locum Christo, in quo nihil invenisti de operibus tuis; da locum Ecclesiae uni, sanctae, catholicae, et apostolicae, quam Christus ipse acquisivit sanguine suo. (Изыди, сатана, измыслитель и хозяин всякой лжи, враг спасения человеческого. Освободи место Христу, в Котором не найдешь ты ничего тобою сделанного; освободи место Церкви Единой, Святой, Вселенской и Апостольской, Христом же ценою Крови Его приобретенной.)
«Хозяин всякой лжи» завертелся как уж на сковородке. Руки выворачивались из суставов, губы потрескались и на них запеклась корка крови, глаза закатились так, что были видны только белки.
– Вадик – закричала я – да не стой ты столбом, он же сейчас ее руки сломает. Вадик, как ни трусил, но все же подошел и крепко прижал девичьи запястья. Элька начала крестить кровать и девочку, я вылила на постель остатки святой воды и начала «Отче наш». Я не помню в какой момент все закончилось. Вот только билось на постели ненормально сильное тело, хрипел и плевался изгоняемый демон, а в другой момент уже слышится испуганный детский голосок, зовущий отца. Это был наверное самый счастливый момент в моей жизни. Мы отползали от кровати буквально на коленях. Коробейников стоял у кроватки и плакал навзрыд. Элька очнулась первой:
– Скорую вызовите.
Врачи приехали через пять минут. Пока они занимались девочкой, мы прошли в кабинет и рухнули на диван. Корабейников всем налил вина, хотя я бы лично выпила водки, грамм двести, не меньше.
Банкир нас долго благодарил и заверял в вечной дружбе. Про 49% акций уже не заикался, но плата итак была более чем щедрой. Получил свою долю и Вадим. Ему было неловко, он даже хотел отказаться, но Элеонора не дала, молча сунула конверт. Перед уходом она отвела банкира в сторону и они о чем-то долго шептались. Я устала так, что даже мое любопытство спало сном младенца. Всю обратную дорогу я продремала на заднем сидении. Элька и Вадим тихонько переговаривались. Дома я кое-как доползла до кровати и отрубилась. Утром позвонила Элеонора и дала выходной. Кстати, в окно я видела машину Вадика, по прежнему торчащую в колее. Он, что? Ночевал у Элеоноры? Мда, голубки. Но это уже не мое дело. Только надеюсь, что это не тот крендель, из-за которого Эльку ждет «Падающая башня», иначе… Придушу его на месте.
ГЛАВА 5 Привет из прошлого
Удав ликовал, как никогда в жизни. Пять лет бесплодных поисков. Пять лет воспоминаний о том, как его кинула эта… эта наглая воровка, эта бессовестная дрянь. Целых пять лет он день за днем смотрелся в зеркало и видел в нем нееет, не свое отражение, а жестокое напоминание о том унижении, через которое ему пришлось пройти. По вине Элеоноры! Будь она проклята! Правда, тогда он знал ее под другим именем, но помойную кошку хоть как обзови, хоть Маркизой, хоть Клеопатрой, породистей она не станет. Многие женщины за один его взгляд готовы были ползком ползти от Камчатки до Карелии, этой же все досталось даром. Он предложил ей самое ценное, что у него было, ну или появилось бы через несколько лет. Власть. Он предложил ей разделить трон, занять место в высших эшелонах власти, место его официальной жены и подруги. Так нет же, мы же все из себя такие принципиальные, ах-ах, фи-фи, мы не будет бороться с конкурентами, ага, будем их любить и жаловать. Можно подумать он ей их резать предлагал. Ну поколдовала бы чуток, убудет с нее, что ли. Поначалу он пытался договориться миром. Обещал все, что любят без исключения бабы от 15 лет. Ну там брюлики, квартиру в центре, Канары, Париж, Милан, Лондон, ну шубу естественно, куда ж без нее. А главное, себя любимого в вечное и безвозмездное пользование, по крайней мере, лет на пять точно, пока не подыщет себе другую, помоложе. Такую книжицу ее преподнес. Нет, не оценила. От уговоров пришлось прибегнуть сначала к шантажу, потом к угрозам. Девчонка стояла насмерть. Конечно, можно было отдать ее часа на 2 своим ребятам, в миг бы человеком стала, если б что-то от нее осталось. Но нельзя, нельзя, зачем ему тогда это трясущееся полубезумное существо, ведь он планировал использовать ее на постоянной основе, а не для
