Стойка «Бритиш Эйрлайнс» работала. Своей кредиткой я оплатила первый рейс в Хитроу.
Моя мать находилась в Лондоне, и даже если бы она не стала разговаривать со мной и утешать меня, Лондон оказался первым местом, пришедшим мне в голову.
И самым отдаленным, куда я могла сбежать.
Глава 18
На следующий день я накормила детей ленчем и уложила их поспать (мальчики действительно спали, а Софи тихонько лежала в своей кроватке, перелистывая «Вог», который она убедила меня взять для нее в библиотеке).
Я зашла на сайт, один из немногих 1700 сайтов, блогов и онлайн-журналов, утверждающих, что консервативная блондинка, самая свежая любимица массмедиа, на самом деле глупа, тупа, всегда не права, дезориентирована, слишком амбициозна, очень любит себя, опасна для женщин всего мира и несет личную ответственность за гибель феминизма в новом тысячелетии и за нарушения питания у молодых девиц.
Именно этот сайт первым сообщил, что Китти Кавано писала за Лору Линн Бэйд. На главной странице была размещена нелестная фотография Лоры с дьявольскими рожками, торчащими из гривы блондинистых волос и мультипликационными языками пламени. В самом низу страницы жирным шрифтом восемнадцатым размером красными буквами бежали слова: «Лгунья, лгунья! На воре и шапка горит: раскрыта тайна — кто писал за Лору Линн Бэйд!»
Я щелкнула «Пропустить заставку», и передо мной открылся список всех статей о смерти Китти Кавано и разоблачительная информация о том, что именно она писала колонку «Хорошая мать».
Я медленно прошлась вниз по списку, делая заметки, выписывая биографические данные — девичья фамилия Китти (Верри), город, где она родилась (Истхем, Массачусетс, как на открытке, которую я видела). Внизу страницы была еще одна ссылка. «Информация, нажимать здесь». Когда я щелкнула по этой ссылке, открылся e-mail с уже вбитым адресом [email protected] В строке «Тема» было написано: «Запрос информации». Я стерла слово «информация» и оставила только «запрос».
Было пятнадцать минут четвертого, а значит, у меня оставалось всего лишь пятнадцать минут до того момента, когда Софи разбудит братцев, и вся троица спустится вниз, потребует еды или поехать в парк, или, господи спаси и помилуй, снова поиграть в «Карамельную страну».
«Здравствуйте, — напечатала я. — Я…»
Пальцы замерли над клавиатурой. Что я, собственно, собой представляю? «Замужняя мать троих детей, сидящая, как в ловушке, в пригороде Коннектикута, пшеничного пояса Америки, у которой слишком много свободного времени и которая просто наткнулась на мертвое тело своей соседки…» — единственное, что пришло мне на ум.
«Я аспирантка, изучаю гендерные проблемы, — напечатала я, решив, что в какой-то период моей жизни это было правдой. — Мое исследование представляет собой феминистскую критику использования труда писательниц-невидимок, поскольку это не что иное, как санкционированное обществом самоуничтожение женщины». Вот так. Звучит настолько бессмысленно, что в итоге может оказаться и правдой.
«Хотела бы задать вам несколько вопросов о Лоре Линн Бэйд и Китти Кавано. Вы можете связаться со мной по этому телефону от 8:30 до 11:45 по понедельникам, средам и пятницам». Я указала номер своего телефона, напечатала подпись и отослала по электронной почте.
Софи брела вниз по лестнице, зажав Страшилу под мышкой, братья тянулись за ней, отставая на пару ступенек.
— Ноноко, — потребовала она. Ее детское словечко для «молоко».
Я подхватила Софи на руки и понюхала волосы, ожидая ощутить милое невинное дуновение «Джонсон энд Джонсон. Нет больше слез». Вместо этого в нос мне ударил запах чего-то дорогого и скорее всего французского, поскольку Софи обожала отрывать образцы парфюма из модных журналов.
Зазвонил телефон. Я прижала трубку под подбородком и перекинула Софи на бедро.
— Алло?
— Понедельник, среда, пятница от 8:30 до 11:45? — услышала я удивленный молодой женский голос. — Я просто обязана была позвонить немедленно, чтобы выяснить, не в тюрьме ли вы сидите.
— Нет, не в тюрьме.
Я помогла Софи и мальчикам забраться в их высокие стульчики и направилась к холодильнику достать что-нибудь поесть.
— Нет, я… заочница с тремя детьми, и в это время они в садике, — объяснила я, вынимая три стаканчика с пудингом и плюхая их на стол.
— Трое малышей в садике…
Голос у нее был лукавый, ироничный. Голос молодой женщины, живущей — отдирая крышечки у стаканчиков, я украдкой взглянула на определившийся номер — код города 212.[15]
— Меня зовут Тара Сингх из организации «Радикальные мамы».
— Мама, — заканючила Софи, потому что Джек слизнул верхушку ее пудинга.
Я строго посмотрела на нее и глубоко вздохнула.
— Ого! — восхитилась Тара Сингх. — Похоже, вы заняты выше крыши.
— Да уж, — откликнулась я, отняла у Джека стаканчик Софи и раздала всем ложки.
— Послушайте, если вы не против встретиться со мной, то я часто бываю в городе.
— А вот и нет, — авторитетно заявила Софи, тыкая ложку в свой стаканчик.
Я бросила на нее яростный взгляд и покрепче прижала телефон к себе. Слишком поздно. Тара Сингх хихикнула.
— В любом случае, можем мы встретиться и выпить по чашечке кофе или чего-нибудь покрепче?
— Разумеется, — ответила она. — Сейчас загляну в свой ежедневник…
Я представила эту женщину: топ на бретельках, джинсы с низкой талией, ботинки на толстой подошве. И последний мазок — закинутый за плечи армейско-флотский рюкзак с пришпиленным значком, символом мира. Хипповая мамочка.
— Как насчет завтра?
Завтра как раз была пятница. С утра дети отправлялись на занятия. Потом у мальчиков контрольная встреча с логопедом — раз в полгода. Они занимались с логопедом целый год, с того момента, когда им исполнилось два, а они все еще говорили только по несколько слов каждый. После девяти месяцев занятий наша высокооплачиваемая логопед с самыми крутыми дипломами заявила, что, по ее мнению, мальчики могли говорить. Просто предпочитали, чтобы Софи делала это за них.
Наверное, я попрошу Грейси посидеть с детьми, или Бен сумеет вернуться домой пораньше и накормить их ужином. Тогда я могла бы принарядиться, одеться посолиднее, встретиться с Тарой Сингх и выпить чего-нибудь, а потом поужинать с Джейни. Или даже с папой. Я вдруг ощутила вину за то, что я о нем совсем забыла.
— Давайте сходим в какое-нибудь респектабельное заведение? — предложила я.
Тара рассмеялась снисходительным смехом, которым смеются жители Нью-Йорка, общаясь с выходцами из пригородов, чье знание города порой основано на адаптированном «Сексе в большом городе».
— Респектабельное заведение? Хорошо. — И она протарахтела название и адрес.
— Пастис, Девяносто девятая авеню, — повторила я, записывая адрес розовым мелком на оборотной стороне коричневого бумажного пакета.
— Вы не сказали, где учитесь.
— Муниципальный колледж Апчерча, — слетело у меня с языка с такой легкостью, словно я произносила это название всю жизнь.
Я закончила разговор вовремя, успев перехватить у Софи недоеденный стаканчик с пудингом, которым она как раз собиралась запустить в своих братьев.
— Веди себя как следует!
Софи ласково посмотрела на меня.
— Мама, ты врешь, — заявила она.
Я подхватила дочь и расцеловала в обе щеки, очень удивив ее. Она захихикала, а потом оттолкнула меня.
— Я не вру, — объяснила я, выгребая остатки из стаканчиков и бросая их в мусорное ведро. — Я просто рассказываю сказку.
Конечно, я не совсем верно представляла Тару Сингх, но была не так уж далека от действительности.
Джинсы с низкой талией наличествовали. Поверх топа симпатичного рдеюще-розового цвета надет подчеркивающий фигуру вельветовый пиджак кофейного цвета. Обручальное кольцо отсутствовало. На левом нагрудном кармане приколото единственное украшение — миниатюрный значок со словами «Мамы тоже люди».
— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — произнесла я, опускаясь на шаткий деревянный стул с плетеной спинкой.
Я снова находилась там, где жила раньше. Теперь здесь было гораздо шикарнее, если под словом «шикарно» подразумевать жару, шум и толпы красивых людей, причем ни один из них не ел ничего такого, что я могла бы назвать едой.
Пока я брала в руки меню, газель с короткой, почти мужской стрижкой задумчиво разглядывала зеленую фасоль у себя на тарелке.
— Это я вам благодарна, — ответила Тара, перелистывая меню.
Женщина с зеленой фасолью нахмурившись посмотрела на свою тарелку, потыкала стручки пальцем и подозвала официанта.
— Тут есть масло? — услышала я ее вопрос.
Я попыталась устроиться поудобнее на крошечном стульчике, но поняла, что это мне не грозит, по крайней мере в этой жизни. Когда подошел официант, я заказала стакан шардоне и, в пику даме с зеленой фасолью без масла, попросила принести мне чизбургер и картошку фри.
