блюдца, делая ее удивительно похожей на героиню аниме, а учитывая минимум одежды – так вообще форменный хентай. Из очень широких эти глаза вдруг опять стали угрожающе узкими, а тон сильно похолодел:
– И почему ты до сих пор не рассказал мне о том, что общаешься с феей?
А вот тут уже я ощутил подбирающийся к затылку холод ярости:
– По той же причине, по которой ты не рассказываешь мне все подробности своего нелегкого труда. Например, где, кому и в каком виде поешь на закрытых вечеринках.
Ниса сначала покраснела, затем побледнела, но вместо того чтобы разразиться напрочь фальшивой возмущенной тирадой с фразами: «Как ты мог так подумать?!» и «Я не такая!», вдруг встрепенулась, словно до нее дошла какая-то ранее упущенная мысль.
– Получается, если фея меня поцеловала, должно что-то произойти?
– Вот уж точно вопрос не ко мне. Я у этой мелкой хулиганки тупо на побегушках. Постарайся сама прочувствовать, что в тебе изменилось.
Все еще не вспоминая о лежащем на палубе платье, Ниса прошла практически до носовой надстройки джонки и на пару минут замерла там, глубоко дыша. А затем вдруг запела. Это было что-то совсем не из ее обычного попсового репертуара, причем на японском языке. Скорее всего, какая-то народная песня. Я и раньше восхищался тем, как поет обладающая даром сирены подруга, но сейчас получалось нечто вообще запредельное.
Сначала был только ее голос, который, казалось, абсолютно не нуждался в аккомпанементе, но затем где-то на грани слышимости в мелодию влились тягучие нотки музыки. Определить, что это за инструменты, я не смог, по крайней мере с моим музыкальным образованием. Но дальше больше – внезапно окружавшее джонку пространство начало меняться, и теперь мы плыли уже не вдоль берегов Женевы, а через ночную пустыню с величественными барханами. Над головой – густейшая россыпь незнакомых созвездий. Среди звезд вдруг мелькнула едва заметная тень, которая, сгустившись, превратилась в традиционного китайского дракона. А может, японского. Я в этом тоже не разбираюсь.
Когда песня закончилась, я понял, что перестал дышать, и тут же шумно втянул в себя воздух. За спиной послышался какой-то клекот, заставивший меня резко развернуться. Эти звуки издавал дышащий словно загнанная лошадь Кастул. Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу его в таком пришибленном состоянии. Самой невозмутимый среди нас оказалось Ниса, которая, закончив выступление, быстро зашагала к дивану, где лежала ее сумочка. По пути она все же кое-что вспомнила и, вильнув к борту, подхватила свое платье. Оделась она на ходу, почти так же быстро, как и раздевалась. Достав из сумочки телефон, девушка несколько раз ткнула пальцем в экран, и когда ей ответили, быстро затараторила на японском.
Говорила она экспрессивно, но не зло, а восторженно. Кастул, глядя на все это, что-то пробубнил и уже собрался уходить обратно на корму, но Ниса окликнула его на общем:
– Скажи, пусть причаливают к берегу, и вызови мне машину.
Тон у нее был резковато-приказным, но орк все равно подчинился, хотя при этом раздраженно зарычал. Впрочем, рычание телохранителя Ниса пропустила мимо ушей и продолжила беседу со своим продюсером. Ну а я стоял нелепым болванчиком посреди палубы, понимая, что романтический вечер накрылся медным тазом. Этот не самый сложный вывод был подтвержден через несколько минут закончившей переговоры девушкой. Она подошла вплотную, обхватила мое лицо ладошками и поцеловала. Затем, пристально глядя в глаза, сказала:
– Ты самый лучший.
К этому времени кормчий джонки уже нашел подходящий причал и пристал к берегу. Чтобы не затягивать неловкую паузу, Ниса решила сойти на землю еще до того, как появился ее лимузин. Я же чувствовал себя крайне нелепо.
Конечно, приятно, когда тебя называют самым лучшим, но есть нюанс: одно дело услышать такое после бурного секса, и совсем другое – когда девушка говорит подобное вместо секса. В общем, настроение окончательно испорчено. Всегда считал, что влажные мечты некоторых псевдоальфачей о двух женщинах сразу наивны до упора. Тут скорее нужно вспоминать народную поговорку о двух зайцах. Одна тупо выпрыгнула за борт, вторая тоже покинула джонку, хотя и не таким радикальным способом. И стою я на палубе романтического корабля словно весь оплеванный. Если бы нужно было куда-то деть нерастраченное возбуждение – ближайший бордель мне в помощь. А вот куда излить клокочущее в груди раздражение? Еще бы понять, кто виноват в этой ситуации? Тут либо фея учуяла мое особое отношение к Нисе и решила посмотреть, кто там такой уникальный, заодно и одарив ее. Либо странное настроение певицы, одолевавшее ее в последнее время, являлось гранью перехода в новое качество, что и привлекло фею. В обоих случаях я являлся всего лишь эдаким передаточным звеном. Прямо передаст какой-то, прости господи!
В общем, все эти размышления чем дальше, тем больше вызывали глухую и, что самое главное, беспредметную злобу. Тут уж хочется не с дамой легкого поведения в постели кувыркаться, а кому-нибудь в морду дать. Кстати, насчет дать в морду у меня имеется очень даже неплохой вариант. Достав телефон, я нашел сообщение от незнакомого решалы и написал ему, что у меня появилось время для общения. Пусть укажет место.
Отреагировал он достаточно быстро и назначил «стрелку» в баре, который я разгромил. Честно говоря, если бы не эта ситуация с Нисой и Фа, то разборки с бандосами свел бы к обычной переписке и уплате небольшой компенсации. Ну, или же посылом всех причастных в дальние дали, если уж сильно оборзеют. Но все сложилось как сложилось, и я поступил, честно говоря, не особо разумно. Впрочем, после смерти Пахома и нападения Косаря Иваныч устроил знатный переполох и в славянском квартале, и в человейнике Святогор. Местные заправилы чуть ли не клятвенно пообещали ему оставить меня в покое, тем более что теперь я им, по большому счету, и нафиг не нужен. С киллерами, которые могут прийти по мою душу с Большой Земли, я и сам мог разобраться, как и с их заказчиками.
Из прежних соображений решил ехать на байке, предварительно добравшись домой на такси. Я по-прежнему считал, что самый безопасный способ перемещения по человейнику – это на своих колесах и желательно двоих: меньше шансов застрять в какой-нибудь пробке. В узкие коридоры внутренних пространств этого человеческого муравейника я лезть не собирался. Максимум зайду внутрь пострадавшего стрип-бара.
Поездка по полупустынной магистрали через Черный город немного охладила мой пыл, но сдавать назад было как-то неправильно. К тому же я не чувствовал особой угрозы от предстоящих переговоров.
До места, так
