сказать, боевой славы добрался без малейших проблем. Никаких новых блокпостов в этом районе не обнаружилось. Да и странностей, могущих означать засаду, тоже не видно. Перед входом заведения стоял электрокар БМВ – страсть бандосов к черным бумерам прошла сквозь года и пространство. Сколько именно бойцов внутри тачки, не видно из-за глухой тонировки. Присевший на капот смутно знакомый здоровяк без особых эмоций наблюдал за моим приближением. Когда я спешился и снял шлем, он сначала приветственно кивнул, а затем мотнул головой в направлении входа в заведение. Я его так и не узнал, но тоже поприветствовал едва заметным кивком.
Внутри уже успели не только убрать поломанные детали интерьера, но и произвести косметический ремонт. На беглый взгляд, тут ущерба максимум на пару тысяч франков. Впрочем, присматривался я не особо, потому что практически сразу мой взгляд прикипел к фигуре человека, которого, в отличие от быка снаружи, я знал лучше, чем хотелось бы. Единственный посетитель заведения сидел у барной стойки и попивал коньяк из пузатого бокала. Бутылка стояла рядом. Больше тут никого не было, даже бармен куда-то испарился.
Если честно, поняв, с кем именно придется иметь дело, я повел себя немного малодушно. Бывает такое – умом понимаешь, что угрозы нет, но слишком уж часто битая бестолковка отрицает очевидное. Ни малейших следов энергии разрушения, неизменно сопровождающих появляющееся у кого-то желание убить меня, но я все равно машинально положил ладонь на рукоять Шипа и на чистых рефлексах сплел первый мобильный щит.
– Но-но, Псих, не психуй, – выдал тавтологию Косарь.
Он нервно поставил бокал на барную стойку, плавно сполз со стула и успокаивающе отвел в стороны раскрытую ладонь правой руки. Левой на всякий случай потянулся к чехлу со щитовиком. Нужно отметить, что он не стал хвататься за револьвер, а ведь это у него наверняка происходит на уровне рефлексов. Значит, усиленно сдерживался.
В следующее мгновение я ощутил себя форменным идиотом. Быстро развеял щит и убрал руку с волшебной палочки.
– Извини, день сегодня нервный, – проворчал я, усаживаясь на барный стул рядом с тем, который только что покинул Косарь.
– А у меня ничего так день был, до этого момента. Ты реально псих, Назар, – пробурчал бандос и нервно потер правой ладонью левое предплечье в том месте, где я отрубил ему руку во время покушения на мою жизнь. Лекари в Женеве в прямом смысле слова волшебные и пришивают отрубленные конечности без проблем, а вот удалить из памяти до предела яркие воспоминания намного сложнее. Уж это мне хорошо известно.
По большому счету за прошедшие месяцы о Косаре я даже не вспоминал. Лишь однажды спросил у Иваныча, куда подевался бандос, которого я сам же отмазал от путешествия в Палаты Тишины. Гоблин скупо сказал, что пристроил его к делу. На этом разговор закончился. И вот теперь стало понятно, к какому именно делу его пристроили. Может, стал мелким бригадиром, отвечающим за этот сектор, или же вообще решалой кого-то из совета паханов Святогора. На то, что его пустят в сам Совет, рассчитывать изначально глупо – не тот уровень у Косаря, да и история с попаданием в застенки жандармерии и чудесным возвращением оттуда наверняка оставила после себя мутноватый такой осадочек.
Саня разлил коньяк по бокалам и предложил:
– Забыли?
Я решил не выпендриваться. Взял свой бокал и уточнил:
– Забыть вряд ли получится, причем нам обоим, а вот забить можем.
Косарь понимающе кивнул. Мы выпили и просидели пару минут в молчании, которое первым нарушил я:
– А ты кем здесь?
– Решала Совета, – подтвердил мое второе предположение Саня.
– Совету есть дело до дешевого борделя? – удивился я, осознав уровень моего бывшего знакомца, который так и не стал даже товарищем, не то что другом.
Если не ошибаюсь, решалы в бандитской иерархии это довольно высокая позиция, но к особым секретам его вряд ли допускают. Таких ребят у Совета с полдюжины. Обычно их гоняют разруливать напряженные ситуации с немалым шансом не вернуться из передряги.
– Да плевать всем на этот гадюшник, – хохотнул Косарь.
Затем он не то чтобы оглянулся, но как-то повел глазами, словно пытался убедиться, что нас никто не слышит.
– Просто так карта легла. Я уже пару месяцев мучаюсь нехорошими предчувствиями, а тут ты такой красивый нарисовался. Вот и появилась идейка. Сам бы тебя дергать не стал. Понимаю, как накосячил, но раз уж так срослось, решил закинуть удочку.
Первой моей реакцией было послать его со всеми проблемами, в которые мне лезть совершенно не хотелось, но заело любопытство. Никогда не считал, что поговорка: «меньше знаешь – крепче спишь», так уж разумна. А может, натура у меня такая, что неведение хуже даже самой мрачной правды.
– Ну и что за предчувствия?
– Помнишь ту заваруху в Одине?
– Да уж, такое забудешь, – проворочал я в ответ.
– Вот и я вспомнил, когда начал подмечать, как чудит один из паханов Совета. Он стал каким-то скучным. Бросил кокс нюхать.
– Какая трагедия! И что в этом плохого?
– Да ничего, просто такие бродяги не меняются, тем более к лучшему.
– Не веришь ты в людей, Косарь, – с показной печалью покачал я головой.
– Да чихать мне на Жору Тагильского. Пусть хоть в монастырь уйдет, но с ним и его братва поменялась. Сразу вспомнил тех мутных типов из Одина и жуткого старика в картине. Вот и подумал – может, и у Жоры что-то подобное завелось. Хотя картины он вроде не собирает, только на оружии немного повернут был. Да, кстати, а в оружие такая дрянь залезть может?
– Вполне, – тут же ответил я, потому что сразу вспомнил историю оценки самурайского вакидзаси. Да и мой Шип тому пример.
С японским клинком все было довольно просто – его создал фанатично преданный своему делу мастер. Он сотворил инструмент, помогающий не столько убивать врагов, сколько поддерживать своего хозяина на стезе бусидо. Ага, той самой, с девизом: «Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай!»
Зародившаяся в мече энергетическая сущность угробила двух хозяев, вдохновив их на крайне безрассудные поступки.
– Хотя не факт, – прервал мои воспоминания Косарь. – К оружию он тоже вроде охладел. Даже продал несколько вещиц из своих запасов, хотя раньше, говорят, дико бесился, когда кто-то предлагал выкупить хоть что-то.
– Это ни о чем не говорит, – возразил я. – Если сущность поменяла мировоззрение владельца, то он сейчас просто не понимает, зачем хранить ценные, но абсолютно бесполезные вещи. Вот и распродает. А чего ты вообще переполошился?
