— Я… не подведу вас, — Лера покрутила пистолет в руках. Тот оказался еще тяжелее, чем нож.
— Но сначала научись стрелять, — сказал Кобровский. — Еще не хватало, чтобы ты застрелила кого-то.
В детстве Лера иногда ходила в тир. Но на деле все оказалось гораздо сложнее. Пули выскальзывали из рук, пальцы покраснели, но в цель ей так и не удалось попасть. Зато отдача каждый раз едва не сбивала ее с ног.
— Не закрывай глаза, — посоветовал капитан. — Иначе это может плохо для тебя кончиться.
Несколько раз Кобровский забирал у нее оружие и показывал сам, что и как надо делать. Потом Лера снова попыталась выстрелить, и на этот раз мишень слегка покачнулась — пуля ее задела.
В конце дня капитан вздохнул, взял пистолет и просто сказал:
— Возвращайся завтра. Это уже неплохо, знаешь ли. Не хочу, чтобы по вине моего бездействия погиб кто-то еще. А мне пока придется разгребать кое-что здесь…
Когда Лера уже собиралась было уходить, Кобровский вдруг окликнул ее:
— Извини, что назвал тебя сумасшедшей. Ты не безумная. Теперь я знаю, что это был… оборотень.
— А я думала, Пашка во сне ненормальный, — неслышно пробормотала она.
— Что?
— Да так… мысли вслух. Извинения приняты, — Лера улыбнулась и направилась прочь.
Лера долго не могла уснуть. Значит, сны не прекратились. Это был простой промежуток между ними… передышка. Иногда можно было задуматься — вдруг кто-то нарочно насылает эти видения Лере, чтобы напугать ее или помочь? Хорошая идея для полета фантазии, но действительности там нет места.
— Будущее будет очень сложным, — тяжелый, низкий голос прозвучал настолько неожиданно, что по телу прошла дрожь.
— Волк? — Лера не сразу поняла, как здесь оказалась и с кем вообще говорит.
— Я тебе обещаю. И нам обоим придется через многое пройти, чтобы наконец получить покой, — продолжал оборотень, словно не слышал ее.
Это было бесконечное черное пространство. Внизу — чернота, вверху — чернота, везде чернота. Но ни источника звука, ни самой Леры здесь не было. Как сон без сновидений.
— Я даже не уверен в том, слышишь ли ты меня, — снова заговорил Волк.
Ни ножа, ни пистолета, ни угрозы. И, кажется, даже он сам не слышит ее…
— Слышу! — крикнула она в пустоту. — Что… это?
— Будь готова и не сдавайся. Мы пройдем через это вместе, понимаешь? От тебя зависит многое… в том числе и моя жизнь. Да… пожалуй, лучшее укрытие — крыша отеля. У твоего друга есть кое-какой секрет, и я надеюсь, ты воспримешь его правильно.
«Это же полнейший бред, — подумала Лера. — Волк в жизни не станет помогать мне».
— И да… тебе стоит отпустить меня. Не хвататься за мою жизнь как за соломинку, а отправить вниз по течению мертвым телом… я уже давно заслуживаю этого. Не убивайся.
Лераникогда в жизнине стала бы нянчиться с этим убийцей. Еще понятно, если бы это говорил близкийей человек, тогда странностей было бы куда как меньше. А так — вообще ничего не понять…
«Какого черта я здесь делаю? — сказала она себе. — И какого черта здесь делает Волк? И какого черта он мне помогает?! А даже если он и образумился, то как возможно это… место?»
— Ведь я в твоей голове! — прогремел ответ. Перед ее глазами буквально из ниоткуда выросла исполинская морда оборотня, настолько огромная, что Лера могла разглядеть каждый миллиметр его зеленыхглаз вблизи.
— Я думала, он меня не слышит! — растерялась Лера, глядя на этот оттенок цвета, как завороженная. Слова невольно слетели с губ.
— Как видишь, теперь это не так, — Волк дернул ухом. — И я пытаюсь тебе помочь… в собственной поимке, ха! Звучит бредово… Но дело в том, что я даже едва знаю, что на меня находит. Днем я… обычный человек, но ночью… о, ночью вся моя истинная сущность пробуждается, так и рвется на свободу… а я пытаюсь соединиться со своим телом и снова его контролировать, как прежде. Даже не знаю, есть ли у меня право ставить диагнозы сам себе, но… у меня, похоже, раздвоение личности. И все эти убийства… виноват я, поскольку не смог уследить за собой же… ты можешь меня убить, и тогда я буду очень благодарен тебе. Но вот загвоздка — моя вторая личность явно не захочет умирать. Так что тебе придется попотеть. Ах да, ты сейчас спишь. А я тебе снюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Стой-стой-стой, я ничего не поняла! Что за бред ты плетешь?
Волк вздохнул, как будто только сейчас понял, что ему придется пережевывать эту информацию, чтобы предоставить ее понятнее для Леры. Всем своим видом он показывал, что хотел выглядеть куда лучше, чем предстал сейчас (а зеленые глаза ему шли…)
— Тот оборотень, с которым ты дралась — это то, что получилось на выходе скрещения человеческого ДНК и ДНК Предводителя. Новая личность, которую я неосознанно выносил. Если кратко, незапланированный ребенок, с которым я живу в одном теле. Да не смотри ты на меня так, я знаю, что я теперь «мамочка». Он изо дня в день следит за тем, что я делаю, и если происходит что-то, что ему не нравится, он прячет мои воспоминания куда подальше и берет дело в свои руки. То есть — и меня заталкивает в глубь, не давая и слова сказать. А затем мажет черной краской всю мою жизнь.
— И все это… его работа?
Зеленоглазый радостно кивнул, когда Лера уловила мысль, но не успел снова заговорить:
— Кто такие «предводители»?
Волк сжал губы. Даже на волчьей морде это выглядело естественно, натурально и самое главное — скептически до божественного уровня.
— Особые оборотни. Умирают только от серебра. Все остальное им нипочем. Все показатели гораздо выше человеческих, кроме обоняния. Оно у нас отбито почти напрочь. Ну, то есть, стандартное что-то мы, ясен перец, можем чувствовать, но что-то, что свыше способностей носа человека — перебор. Зато это компенсируется титанической выносливостью, силой, скоростью, хорошей памятью, острейшим слухом и почти орлиным зрением. Кроме того, мы можем буквально залезать в чьи-то сны, как я сейчас забрался в твой. Насчет старости и срока жизни не знаю, но мне явно не больше пятидесяти. Быстры на расправу. Но… если бы Ог действительно хотел тебя убить, давно убил бы, — озадаченно сказал Волк. — Так что если он тебе говорил что-то на этот счет, то верить такому, как он — вообще плохая идея.
— То есть… он мне лжет?
Тут Лера вспомнила тот идиотский сайт с «достоверной» информацией об оборотнях. Быть может, так было в мифах, но только не в реальности!
— Верно. В последнее время он стал раздражительнее. И все потому, что мне уже надоело вечно сидеть со стертой памятью, как сосунок, который только и умеет, что говорить слово «хочу». Я попытался сопротивляться, и мне за это здорово досталось. Поэтому я сделал вид, будто сдался и готов выполнять любую его прихоть и пока засел в тени. Естественно, он мне не поверил и хватку не ослабил, но так, думая только о том, что я слаб, я постепенно начал вспоминать.
— А с чего я вообще должна верить тебе? То, что ты мне здесь объясняешь, может оказаться такой же сказкой! Не пытайся оправдать себя, знаю я таких.
А сама в этот момент подумала о Пашке, закатывающем ей целые истории работы своего мозга: как он своим великим и гениальным умом додумался до чего-то. Но даже этому рыжему хитрецу она симпатизировала куда больше, чем Волку.
Последний сделал жест «рука-лицо», покачал головой. Глубоко вздохнул. Лера готова была поспорить, найдись у него под рукой какой-нибудь стол, он обязательно подолбился об него головой, если бы не мешала морда.
— Как же я ненавижупризнавать что-то подобное… но мне правда нужна помощь. Один я отсюда не выберусь, — он поморщился. — Я надеюсь на твою помощь. Ты — единственная, кого я помню ясно. Больше мне некого умолять. Но если ты откажешься, мне придется гнить в этой дыре разума всю свою оставшуюся жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Волк отвернулся, глядя куда-то в сторону и моргая немного чаще обычного. Лера почувствовала себя виноватой; кажется, что ему удалось расшевелить ее совесть. Она размышляла, стоит ли ей выполнять эту просьбу, хотя как, ей даже не представлялось точно.
