— Ладно, — наконец вздохнула Лера. — Я помогу тебе. Но если обманешь — убью.
— Лучшее, что ты для меня можешь сделать, так это убить, — фыркнул Волк, совсем не скрывая радостного блеска глаз. — Большое спасибо. Кроме тебя есть еще какой-то рыжий, но я понятия не имею, как его зовут. Высоченный такой, метра два. Других примет не помню, все мутно… Ты его знаешь?
Лера неоднозначно покачала головой.
— Если хоть раз с ним встретишься — беги. Куда угодно, пока он тебя не заметил. Я… я не знаю, почему, но чувствую: он опасен. И навредить может в особенности тебе.
— П-погоди… с чего бы ему быть?..
— Опасным? Так он тебя знает? — допытывался Волк. — Ох, все еще хуже, чем я себе представлял. Скажу честно, с предчувствием у меня никогда плохо не было. Самый ужасный его режим включается после требовательной интонации, косых взглядов и гадких улыбочек. Он не самый лучший человек, и я надеюсь, что ты будешь держаться от него подальше. Зачем? Да хотя бы потому, что я отменный эгоист и все еще жду, что ты мне поможешь. Но мертвая Лера или Лера-инвалид вряд ли сможет меня спасти.
Последние слова он произнес с сарказмом, но от всей души.
Вспомнился Пашка. Прищурил глаза, удостоверившись в послушании. И несмотря на то, что Волк никогда не говорил прямо, и всегда за его словами скрывалась темнаядоля правды, доверие к «опасному рыжему» заметно пошатнулось.
Лера все еще пребывала в смятении. Поняла она далеко не все, что сказал ей Волк, но времени на дальнейшие объяснения, похоже, не осталось.
— Черт, у нас осталось всего полминуты! Слушай: я помню только что-то смутное, какую-то «линию», которая соединяет человека и событие. Не в буквальном смысле, это выражение. Сейчас я даже не знаю своего имени, но точно уверен: я как-то связан с «Вулфианом». Не знаю, постоялец, работник, поставщик продуктов… подумай, ты меня найдешь. Я тебя и так знаю, иначе не помнил бы ни имени, ни внешности. Может, и ты меня знаешь? Враг моего врага — мой друг, и отныне мы должны друг другу доверять, да? — Волк совсем затараторил, как будто кто-то потащил его прочь, но тот хотел обязательно договорить, цепляясь за их разговор. Глаза его, казалось, вот-вот увлажнятся от отчаяния и страха, простого, детского страха. — Пожалуйста, помоги мне отсюда выбраться. Власть мозга Предводителя велика, я даже смог забраться в твой сон, но Ог непременно об этом узнает, так что я прошу тебя…
Но продолжения Лера так и не смогла дождаться. Видимо, организм решил, что спит уже достаточно. Голова гудела, как будто в ней завелся целый рой пчел. Волк… в ее голове?!
— Так значит, ты веришь своей интуиции? — изумился Пашка, услышав странное сновидение. — То, что она тебе подсказывает, не всегда может оказаться правильным.
— Ты понимаешь… на этот раз она настолько сильно убеждает меня в этом, что у меня уже не осталось сомнений. Может быть, Волк говорил правду. Но только как он оказался здесь… — Лера притронулась кончиками пальцев к виску. — Ничего не понимаю.
— Лера, тебе это приснилось! — Пашка резко схватил ее за локти, развернул к себе и посмотрел в глаза, как будто боялся, что сейчас она свихнется окончательно, и он больше никогда не увидит ее в здравом уме. — Одумайся!
— Да, но видение о том блокноте, в котором у тебя было замотано плечо, тоже мне приснилось! — возразила та. — Пойми, это все, что у меня есть. Кучка городских легенд, больше смахивающих на наивные байки, нож, не рифмующееся пророчество в стихах и две раны, — больше мне не на что опираться.
Пашку ее слова явно не убедили.
— Можешь пообещать мне кое-что?
— Смотря что, — увернулась от ответа Лера.
— Говори конкретнее. Можешь или нет?
— Ты первый.
— Ладно… можешь пообещать, что не будешь гоняться за этим сном, как угорелая?
Лера сделала задумчивое лицо, а сама косилась на Пашку. Тот изо всех сил притворялся, что ему безразлично (почти), но с актерскими навыками у него, похоже, всегда было плоховато. Зато ее не отпустил, как будто забыл, что его ледяные пальцы до сих пор сомкнуты на чьих-то локтях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну… хорошо. Обещаю не носиться за этим сном как угорелая. Доволен?
Тот облегченно кивнул.
— И все-таки…
— Только не начинай, — Пашка выразительно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на свои руки и вдруг резко разогнулся и отпрянул.
— С этими твоими ощущениями все стабильно?
— Абсолютно. Единственное — так это я не выспался, но тут я сам виноват, поздно спать лег… неважно. Еслиэто все-таки правда, я настоятельно рекомендую тебе принять во внимание его совет о крыше, — заметил Пашка. — Раз это отличное укрытие, значит, тебе хорошо бы ее изучить.
— Он сказал «лучшее» укрытие, а не отличное, — проворчала Лера. — Но его лапы явно не дружат с благоразумием.
Этим она и объясняла его слова о Пашке. Но ему по этому поводу ничего не сказала. Благо, он и не заметил фальши в голосе.
Тот посмотрел на наручные часы, а потом зачем-то задрал голову наверх, упершись взглядом в потолок. Они стояли на втором этаже отеля и обсуждали недавний сон Леры. Все десять часов на работе она повторяла про себя этот диалог и пыталась сохранить все его детали в памяти. «Какой красивый потолок, не правда ли?» — подумала Лера.
— Дождались, — прошептал он. — Пошли.
Снова то темный, то светлый лабиринт коридоров, дверей и стен отеля. Затем лестница, и вот они уже стоят на крыше.
— Смотри, — Пашка указал пальцем вверх. — Сегодня особенно хорошо видно созвездие Весов.
Небо было темно-синим, местами черным и усеяно белыми и голубоватыми яркими точками разной величины. Некоторые скопления были больше, некоторые меньше… но во всей этой россыпи сверкающих белых «снежинок» Лера не могла найти даже Полярную звезду, не говоря уж о каком-либо созвездии.
Отель находился довольно-таки далеко от города, поэтому до него почти не доходило облако смога, висящее над улицами. В основном жители Миткорда занимались промышленностью — в этих местах был хороший лес и богатые рудой земли. Потому и строительство, в общем-то, процветало. Но все же находились люди, держащие гостиницы (как, например, тот же Воронежко), поскольку приезжие все же были, от этого никуда не деться. А что же может привлечь их лучше, чем «отдых на свежем воздухе среди леса»? Что же может быть лучше, чем заснуть с целями завтра сходить в магазин за новой сумкой, а утром не проснуться из-за раны в животе? Хотя принижать «Вулфиан» из-за единичного случая было совершенно непростительно.
Воздух здесь был действительно прохладный, и дышалось хорошо. Но одна мысль о нынешнем плачевном положении Миткорда все портила. Как, впрочем, и о том, что от этого прекрасного леса через пару десятков лет не останется и следа.
— Я даже не знаю, как мне теперь убить Волка, — сказала Лера.
— Ты справишься.
— Просто… ведь он не хотел никого убивать. Это было совершено его руками, но против его воли. И так подумать… он не безумец, и вполне нормальный человек. А все считают его таким ужасным… да и я думала, он не лучше. По сути, Волк и не виновен!
— Я понимаю. Но он сам просит об этом, хочет смерти… возможно, потом, со временем, что-то прояснится. Лера, ты не станешь похожей на него после того, как убьешь.
Лера опустила голову и покачала ею. Пашка вообще не выглядел опасным. Выше всех вокруг на голову, он хоть и был похож на ходячее пугало с огорода (из-за длинных рук и ног и рыжих волос, как тыква), то пока признаков агрессии не проявлял, ассоциировался лишь со словом «друг». Но Лера попросту забыла о «беги куда угодно», поэтому снова вела себя непринужденно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но даже так… я все равно сомневаюсь. Может, все гораздо проще. Может, я просто настолько слепа, что уже не вижу этого? — ее голос задрожал. — Я… просто не знаю. И как мне это сделать, зная, что Волк, возможно, хороший человек?..
Так прошло полминуты. Пашка покрутил головой, будто ища что-то, затем вдруг наклонил голову так, чтобы видеть глаза Леры, но из-за своего роста это ему не удалось. И вдруг осторожным движением, словно боялся чего-то, он приподнял голову Леры пальцами. В ее глазах стояли слезы.
