class="p1">– Что значит более тесно? – не понял Арье Бараш.
– Миша рассказал мне о своих планах открыть филиал своей компании в Риме. Он хотел назвать филиал именем нашей семьи. Компания «Колонна». – Джованни поднял голову и с вызовом взглянул на майора. – Миша предложил мне стать генеральным директором.
– Вот как? – удивилась Дана. – Прямо так сразу предложил и вы сразу согласились?
– Все было не сразу. Сначала он попросил меня рассказать о себе. Я рассказал, что получил образование в Гарварде. По специальности «Менеджмент и управление производством». И тогда он сказал, что лучшего генерального директора для своего филиала не представляет. Конечно, я согласился. Я ведь… – Он замялся, словно размышляя, стоит ли продолжать монолог. – Я в своей семье… Как вам сказать… На меня уже махнули рукой… Я получил образование, но потом… Я нигде не работал… Начал помогать матери, но фармацевтика меня не увлекла. Отец попытался говорить со мной о политике, о партии, одним из лидеров которой он является. Сказал, что попытается включить меня в предвыборный список. Но и это меня не заинтересовало. А тут такая возможность. Генеральный директор компании. Да еще какой! Крупной. Занимающейся высокими технологиями. И получал я эту должность не благодаря связям отца или имени матери. А сам. Конечно, я дал согласие.
– Вы все это обсуждали в ночном клубе? – спросил Арье Бараш. – Там, где гремела музыка?
– Нет, – вздохнул Джузеппе Колонна, – мы вышли из клуба и сидели на каких-то камнях, на берегу моря. Потом вышла Лукреция, и Миша рассказал ей об идее моего назначения. Она была очень рада.
Джузеппе поднял глаза на майора Бараша.
– Так что смерть господина Орлова для меня трагедия. Может быть, не такая, как для моей сестры, но… – Он опустил голову. – Я бы никогда… Никогда. И не подозревайте меня. Я никого не убивал.
– Мы хотим вам верить, синьор Колонна, – сказал майор Бараш, – но…
Он кивнул на пакетик с запиской и на справочник, лежащие на столе.
– Что? – Джованни Колонна поднял голову.
– Вам придется как-то объяснить, почему именно в вашей каюте оказался этот справочник.
– Мне его могли подкинуть.
– Могли, – согласился майор Бараш. – Кто и когда?
– Я не знаю кто, – Джованни Колонна вздохнул.
– Тогда предположите, когда, – настаивал майор. – Может быть, кто-то приходил к вам в каюту. Может быть, вы выходили и не заперли дверь.
– Приходили? – Джованни поднял голову. – Да, ко мне приходила Лукреция. Но это было сегодня утром, до завтрака. Она пришла проверить, проснулся ли я. Я, знаете ли, страшный соня и, если меня не разбудить, могу проспать до обеда.
– Но когда пришла Лукреция…
– Я уже проснулся и был готов идти на завтрак. – Джованни помедлил, словно пытался что-то вспомнить. – А что касается незапертой каюты… Я ее не запирал, только когда мне звонила бабушка и я заскакивал к ней на несколько минут. Чтобы чем-то помочь. – Он развел руками и поднял глаза на майора. – Это ведь здесь рядом, в соседней каюте. И всегда только на несколько минут.
Майор кивнул и переглянулся с Даной. Та покачала головой.
– Благодарю вас, синьор Колонна, – сказал майор Бараш. – У нас больше нет к вам вопросов.
Он первым пошел к выходу. Дана за ним.
– Простите, господин майор.
Майор Бараш обернулся.
– В чем дело?
– Мне следует вызывать из Рима своего адвоката?
Майор помедлил, внимательно осмотрел Джованни с ног до головы и пожал плечами.
– Не торопитесь, господин Колонна. Пока следствие не рассматривает вас в качестве подозреваемого.
Джованни Колонна облегченно вздохнул. Майор Бараш величественно выпрямился и вышел из каюты, осторожно прикрыв за собой дверь.
24
Тамир с самого детства считался слабым ребенком. Худенький и болезненный мальчик страдал в школе от невнимания девочек и пренебрежения ребят. Он никогда не мог постоять за себя и потому нуждался в помощи родителей или покровительстве учителей для решения любого спора или конфликта. В седьмом классе Тамир решил покончить с такой ситуацией и записался сразу в две секции – атлетизма и бокса. Но ничего особенного из этой затеи не вышло. Конечно, он подкачал плечи и бицепсы и стал выглядеть солиднее, он научился бить правой и встречать атакующего противника ударом вразрез между перчатками. Но ни бокс, ни тяжелая штанга не могли заставить его преодолеть внутреннюю робость, которая при возникновении конфликтной ситуации портила все дело – отзывалась тяжестью и холодом в животе, сковывала страхом мышцы так, что руки отказывались подниматься, а пальцы сжиматься в кулаки. Поступив на юридический факультет тель-авивского университета, он воспрянул духом. Ему уже не надо было доказывать свое право на уважение с помощью кулаков. Тамир превратился в изысканного стройного юношу с тонкими чертами лица, умным взглядом темно-карих глаз и широкими, благодаря атлетизму, плечами. Однако его никуда не девшаяся робость продолжала делать свое черное дело. Старательно избегающий конфликтов, Тамир заслужил репутацию хорошо соображающего, но совершенно безынициативного студента. «Как вы будете защищать своих доверителей, господин Вальд, – спросил у него однажды преподаватель уголовного права профессор Кац, – если не готовы повысить голос и перебить своего соперника?» К последнему курсу Тамир понял, что адвокатом он, скорее всего, не станет. Не было в нем той природной наглости, которую адвокаты предпочитают называть «цепкостью», и того природного бездушия, которое позволяет адвокату рассматривать любое решение суда только с точки зрения собственного преуспевания. После окончания института Тамир начал искать место юридического консультанта. Нашел его в большой бухгалтерской компании и там же нашел жену. Лея Фельдман работала младшим бухгалтером. Это была скромная черноволосая девушка, только что окончившая бухгалтерские курсы и не ждущая от жизни ничего особо интересного. В нового юридического советника она влюбилась с первого взгляда, но никогда не решилась бы сообщить ему об этом, если бы Тамир не заметил ее. Впрочем, он тоже долго не решался заговорить с ней, не говоря уже о том, чтобы сделать девушке комплимент. Так две робости и ходили друг вокруг друга до корпоративной вечеринки по случаю праздника Рош ха-Шана[27]. На вечеринке Лея Фельдман, как проявившая особое рвение в работе, была награждена чеком на две тысячи шекелей. Получив свой приз из рук самого генерального директора, она спустилась со сцены и пошла по проходу между рядами, выглядывая свободное место. Когда она проходила мимо Тамира, он выдавил из себя: «Поздравляю вас, Лея!» Счастливая, раскрасневшаяся и потому необычайно похорошевшая Лея прошептала в ответ: «Спасибо», и расхрабрившийся от этой красоты Тамир неуверенно показал рукой на свободное место рядом с собой. «Спасибо!» – почти неслышно проговорила Лея
