мокрый след!
Слуги громко ахнули и прикрыли рты руками, а кандидаты в боги, признавая правоту слов мужчины, опустили головы. Все, кроме Ба Вэньлинь. Она, не скрывая презрения, лишь цыкнула.
Го Бохай, которого все на горе знали как доброго и чуткого, быстро прекратил распри негласно враждующих сторон. За всю свою жизнь он лишь несколько раз повышал голос на кого-либо, но, видно, с возрастом его мягкость уступила место вынужденной жесткости. Помимо гнева в закрома его сердца закрался страх. Немного остыв, он осознал, что именно сейчас произнес. Го Бохай перешел черту. Юная госпожа Вэньлинь и ее отпускающий шутки брат, господин по имени Циншан, были наследниками главы Ба, правящего Юго-Западом. Поссориться с этим семейством равно потерять важнейшего союзника, в распоряжении которого одна треть всей Поднебесной, а значит – разом нажить врага, причем сверхимпульсивного.
Сдерживая мелкую дрожь, Го Бохай все же выстоял. Окружающим он казался неприступной горой: ни тени сомнения в лице, ни капельки холодного пота не проступило на нем, и все потому, что он точно знал – дай слабину, яви страх своре богатых детишек, и она тотчас растерзает его, а после затеет политический конфликт, обвинив в очернении чести будущих богов. В его голове промелькнула догадка: «У Чан наверняка в большом потрясении от такого наставника» – и он медленно обернулся к наследнику. Тот лишь удивленно похлопал глазами, а его лицо не выражало ничего, кроме одобрения, словно он сам хотел вот-вот сделать это замечание.
«Слава Небесам, что-то меня занесло в речах…»
Го Бохай обернулся к собравшимся и добавил:
– Мы сохраним сегодняшний скандал в тайне. Вы должны понять, что становитесь богами в первую очередь не для себя, а для смертных. Устраивая подобные распри, вы проявляете вопиющее неуважение к тем, кто будет вам молиться и зажигать благовония, кто вас же и боготворит. Если бы о таком узнали старейшины, в ваших летописях о становлении появились бы черные метки. Поэтому, прошу, впредь не поддавайтесь своим гордыне и корысти – они могут сыграть с вами злую шутку. Вы более не принадлежите себе.
Последняя фраза явно опечалила молодых господ, но уже через секунду избранные стали перешептываться:
– Старейшины? Это те, что небесные летописцы?
– Они уже здесь?
– Быть такого не может!
Они вновь обернулись к Го Бохаю, чтобы он подтвердил или опроверг их опасения.
– Да, уважаемые. Речь шла именно о них, и они уже поднялись на гору.
Шушуканье стало громче, и, пока все были заняты обсуждением, Го Бохай приметил некую странность: Луань Ай и семейство Ба не участвовали в обсуждении четырех стариков, что могли стать им судьями, в то время как все остальные, даже немногословные слуги, были сильно этим взволнованы. Реакция на известие у молчаливых тоже отличалась: если семейство Ба просто проявляло гордыню, то Луань Ай не участвовала в обсуждениях из-за своей кротости, скрываясь за веером и словно боясь с кем-либо заговорить.
Го Бохай предложил:
– Полагаю, теперь мы можем продолжить.
Присутствующие вновь переглянулись и, будто сговорившись, вперились взглядами в восточного господина, сидевшего подле молодой Луань.
– Ч-что? – воскликнул он в недоумении.
– Думаю, господа решили продолжить именно с вас, уважаемый господин Мэн.
Юноша взглянул исподлобья на стоявшую за спиной девушку, и та затараторила:
– Б-будущий бог с Востока, уважаемый Мэн Чао!
Следом за ней раздался голос другой служанки:
– Молодая госпожа Шао Жоу с Юга-Запада Поднебесной. Будущая богиня…
Девушка, сидевшая перед служанкой, быстро махнула рукой, дабы та остановилась, и едва слышно процедила:
– Достаточно…
Тут же всем стало ясно: Юго-Запад решил заранее подобрать звания для кандидатов в боги. После напряженного молчания со стороны выхода раздалось:
– Представляю будущую богиню с Юго-Запада, молодую госпожу Фань Мулань.
Девушка учтиво поклонилась, обратившись к зрителям, и все как по щелчку посмотрели на Го Бохая.
– Учитель… я думаю, они… – прозвучал голос из-за спины наставника.
– Да, знаю.
Он шагнул назад, встал позади ученика и, убрав руки за спину, произнес:
– Представляю будущего бога с Севера и наследника клана – У Чана.
У Чан поклонился, и зрители вновь зашушукались: теперь причиной для их обсуждений стал он. Многие из господ выпучили глаза, увидев его, а кроткая Луань Ай, к общему изумлению, даже привстала, только услышав его имя. Сам же он не понимал причин такой реакции, но стоящий за его спиной Го Бохай смекнул: все из-за быстро распространившегося слуха о подвиге наследника клана, который, будучи четырнадцатилетним юношей, сразил демона на горе Хэншань. Единственным, кто не охал и не ахал при виде сребровласого господина, был Бань Лоу. Стараясь не поддаваться общему восхищению, он поинтересовался:
– Что ж, уважаемый молодой господин, – он говорил с заметным раздражением, медленно, словно натягивал тетиву, – подскажите нам всем, почему нашим домам не поступило известия о дате церемонии? Знали ли вы, что уже прошло много времени с начала приготовлений, а нам пришлось самим, без приглашения явиться на гору, дабы утолить интерес? Неужели и в самом деле церемонии Посвящения не быть?
К этому вопросу, который на самом деле интересовал всех, У Чан готов не был. Заметив нотки язвительности в голосе Бань Лоу, он повернул голову к стоящему позади наставнику и понял: он вступил на путь становления богом раньше, чем остальные, в тот самый день, когда явился Небесный знак – столб света, ударивший о землю, а Север стал начальной точкой посвящения избранных. Поэтому теперь он обязан говорить за себя сам, не прибегая к чьей-либо помощи. Го Бохай, в голове которого крутилась та же мысль, встревоженно смотрел то на сомневающегося юношу, то на всех остальных и говорил про себя: «Ну же, не молчи. Они сожрут тебя, как закуску во время обеда, если дашь слабину».
Бань Лоу уже самодовольно растянулся в улыбке, как послышалось:
– Церемония пройдет неделей позже, а может, и двумя. – У Чан повторил за учителем, убрав руки за спину, и продолжил: – Никто не может дать вам точного ответа. Семейство У прикладывает все усилия, дабы сделать ее для будущих богов неповторимой. И если бы вы проявили каплю терпения, то получили бы известия о ее начале в скором времени. За ваши переживания я осуждать вас не могу, но за недоверие к клану – вполне. То, как вы, явившись сюда, поставили нас в неловкое положение, – проявление вашего неуважения как к владыке Севера, так и к моему народу. Вы можете сомневаться во мне как в будущем небожителе, но уж никак не в достопочтенных, на плечи которых легла ответственность за проведение церемонии. Сейчас все пребывают в таком же смятении, как и вы. И поверьте, без вас, уважаемые, эта церемония ни в коем разе не началась бы.
Все спокойно отнеслись к речи У Чана, кивнув в ответ, но над Бань Лоу словно повисли грозовые тучи. Не получив желаемого, он лишь отвел взгляд.
Шао Жоу слегка привстала, разъясняя:
– Не подумайте плохо о нас, молодой господин. Кто-то пустил слух, якобы церемонии не быть, и мы прибыли лишь ради утоления интереса. – Она на секунду задержала взгляд на Бань Лоу и мягким, извиняющимся тоном добавила: – Разумеется, мы не хотели оскорблять живущих на горе Хэншань и уж тем более весь Север своим визитом.
Фань Мулань продолжила:
– Мы просим прощения, если так могло показаться. И мы сейчас же покинем гору.
– Не стоит, – остановил их У Чан. – Наш клан будет рад принять вас как дорогих гостей. Раз уж вы прибыли, будет неправильно с нашей стороны обрекать будущих богов на долгий путь домой и борьбу с холодными северными ночами. Поэтому можете не переживать.
Го Бохай, услышав слова воспитанника, только сейчас понял: во взгляде воспитанника было вовсе не сомнение, а просьба об одобрении! Внезапно осознав, как сильно вырос У Чан, раз смог так элегантно отбиться от нападок голодных стервятников, мужчина чуть не заплакал от гордости, но вовремя спохватился и сохранил маску спокойствия на своем лице.
Таким – стоящим перед толпой и говорящим речи, что способны успокоить, наверное, даже дикого зверя, – он видит воспитанника впервые. Го Бохай подозревал, что в ученике скрывается талант красноречия и твердость, но замечал это лишь мельком, когда юноша ссорился
