с матерью. Сейчас это прорвалось наружу, и его гордость за теперь уже взрослого юношу чуть ли не Небеса пробивала встречным столбом света. Он не сразу заметил, как позволил непроизвольной искренней улыбке появиться на каменном лице, но вовремя спрятал ее за рукавом.
Глава 12
Часть 2
Я буду ждать нашей встречи
Как и обещал У Чан, прибывших господ расположили в поместье клана. Была лишь одна беда: спален в гостевом крыле на всех не хватало. Будущим богам с Юго-Запада и Востока пришлось поделиться на группы и расположиться в четырех гостевых спальнях. Лишь северяне Бань Лоу и Цюань Миншэн проявили строптивость: их оскорбил предложенный кров. Не желая делить оставшуюся комнату на двоих, они и их слуги спустились с горы и вернулись в город, уступив свой домик гостям. Госпожа У, только узнав о прибытии избранных на гору, чуть не потеряла сознание. По указаниям местного лекаря, который обнаружил у женщины признаки нервного истощения, она заперлась в покоях до полного восполнения сил. Тогда-то все в поместье клана наконец спокойно вздохнули: возведение платформы благополучно закончили, а неправильно изготовленным гербам нашли применение и разместили на самом видном месте – в приемном зале.
Го Бохаю удача тоже улыбнулась: посреди ночи вернулся ворон, развеявший его опасения насчет церемонии. Как только мужчина заметил птицу, спокойно воссевшую на перилах террасы пустующего зала, он схватил ее за хвост и, не обращая внимания на возмущения, затащил внутрь. Го Бохай даже не удостоверился, лжеворон это или настоящий, прижал его к стене и недовольно спросил:
– Ты где был?!
Перестав барахтаться и оставив попытки вырваться из крепкой хватки, птица обмякла и покачала головой:
– Ох-ох! А что?
– Как что! Ты…
– Го Бохай, – перебил его ворон, – помимо беготни за тобой и мальчишкой у меня есть обязанности и в нижнем мире. Я как-никак демон.
Го Бохай стиснул Сянцзяна посильнее и уточнил:
– Ты, верно, думаешь, что тот демон с блошиного рынка объявился случайно? Раз ты так спокоен, ответь: откуда Кукловод узнал про У Чана? Если эти известия настолько доступны, они дойдут и до других демонов, а те не заставят себя ждать и хлынут в Поднебесную в поисках наследника!
Ворон, внимательно выслушав Го Бохая, выдернул одно крыло из хватки и принял человеческий облик, чем вынудил своего мучителя отступить. Отряхнувшись, он с непринужденным видом уточнил:
– Ты временами забываешь, что мальчишка – твоя головная боль. Моя – это ты.
– Но из-за твоей опрометчивости с ним может что-то случиться.
– Может, и случится! – фыркнул Сянцзян. – Сколько раз он уже перерождался, а ты…
Го Бохай резко схватил демона за ворот черных одеяний и вдавил его в стену.
– Умолкни!
– Ха, серьезно, Го Бохай! – легкая усмешка коснулась уст наглеца. – Оставь это, исполни свою часть сделки с демоном Душ, и дело с концом. Сколько раз сама судьба была против его перерождения? Может, уже достаточно страданий?
– Я запрещаю тебе… запрещаю даже думать об этом, не то что говорить!
На обоих опустилась давящая тишина. В ровном взгляде демона Тьмы что-то сверкнуло, что-то гнилое и гадкое. Уголки губ дрогнули в неестественной улыбке:
– Позволь уточнить: а о чем именно ты запрещаешь мне говорить? Как мне понять, когда вы, две ходячие проблемы, повисли на моих плечах? Неужели речь идет о смерти? Но тогда о какой именно – первой, второй или, может, третьей?
Го Бохай приподнял демона чуть выше и прорычал:
– Зачем ты это делаешь? Каждый раз ты выводишь меня из себя, словно это какая-то забава!
Сянцзян, отбросив издевательский тон, добавил:
– А может, я просто хочу, чтобы ты наконец раскрыл глаза и принял правду: ты пытаешься спасти мальчишку от него самого, и это становится твоей навязчивой, больной идеей! Это длится уже более двух столетий! Некоторые вещи нельзя изменить. Подумай сам, может, уже достаточно, Го Бай?
Бах! – удар раздался эхом по залу. Демон Тьмы, словно не обращая внимания на гнев мужчины, продолжал:
– Мне надоела подобная жизнь! Надоело скитаться за тобой по Поднебесной! Ты сам не устал от такой жизни? Да это и жизнью-то не назовешь! Лишь существование. – Демон сжал трясущиеся побледневшие кисти Го Бохая. – Мучаешь его несчастную душу ради своего эгоизма! Ты – чистой воды эгоист и когда-нибудь своим нежеланием осознать действительное доведешь его…
Бах! – Сянцзяна вновь ударили о стену, но это его не остановило:
– Т-тогда он совсем утратит возможность к перерождению!
Уж что-что, а это Го Бохай понимал. Не понимал он лишь одного: чего добивается демон? Зачем нарочно выводит его из себя и потешается из раза в раз, затрагивая столь опасные темы? Чаша терпения Го Бохая была практически полна, не хватало лишь одной капли. И Сянцзян чувствовал это, как зверь чувствует страх своей добычи. Что бы сейчас Го Бохай ни предпринял, демон Тьмы будет рад любой его реакции, поистине насладится ею.
– Ты… – звук, вылетевший из стиснутых уст Го Бохая, был настолько жалким, что он не стал продолжать. Вопросы Сянцзяна захватили все мысли, подобрались к нему и безжалостно принялись разрушать его надежды.
Он вновь попытался что-то произнести и тут же, словно по щелчку, в нем надломилась и так неокрепшая решительность. Будто на маленькое, несчастное деревце, борющееся за жизнь, только что наступили.
– Ну же, что я? – цыкнул Сянцзян. – Говори!
Демон Тьмы почувствовал, как руки, упирающиеся в его грудь, задрожали перед тем, как из смотрящих на него глаз хлынули слезы. Взгляд мужчины наполнился ужасом, словно он сейчас думал не об У Чане, а о целом мире, погруженном в нескончаемые страдания. Пугающим оказался и каменный лик плачущего: перед Сянцзяном будто поставили истукана, по безэмоциональному лицу которого по какой-то необъяснимой причине катились слезы-жемчужины. Го Бохай так самоотверженно пытался закончить ту самую фразу, начинающуюся на «ты», что его голос походил на скрип двери.
Сянцзян ожидал реакции, но все же иной: он бы больше поверил, что этот несчастный его стукнет или рявкнет на него, как обычно. По крайней мере, он придерживался такого мнения до этого момента. Уверен он был и в себе, но, как оказалось, зря. Подумать только: в нем, никогда не испытывающем сочувствия к Го Бохаю, да и к любому другому живому существу, вдруг мелькнуло чуждое его натуре ощущение. Оно было таким далеким, забытым и одновременно неприятным, что ему пришлось выдавить из себя «будет тебе», лишь бы побыстрее покончить со всем этим.
Когда Сянцзян покинул гору Хэншань и прибыл в мир демонов, ему встретилась семиногая паучиха, которая также держала путь к демону Душ. Радуясь своему новому положению, она заявила, что он засиделся в Поднебесной и потому-то не слышал главную новость – владыка, демон Душ, сделал ее своей преемницей. Она также не удержалась и высказала предположение, которое подхватили другие нечестивцы, в том числе и те, кто некогда подчинялся Сянцзяну: «Раз уж демону Тьмы так понравилось в мире людей, возможно, ему стоит наконец проявить весь свой потенциал услужливой собачонки и остаться навсегда с никчемным демоном Непогод – Го Бохаем». Сказать, что Сянцзян был разбит и зол, – ничего не сказать. Его захлестнула волна бешенства и негодования. Ему самому не нравилась идея столько лет подряд торчать подле Го Бохая. Да и к тому же то была воля самого владыки – оберегать наставника с горы Хэншань, куда бы тот ни пошел и что бы ни делал.
Слова демоницы были явным плевком в лицо Сянцзяна. Некогда никудышная восьминогая, а теперь благодаря Кукловоду семиногая паучиха вошла в число самых безумных пожирателей смертных и возомнила о себе невесть что. Все гнусные обитатели подземного царства знали, что подлость – ее второе имя. Одного разговора с этой отравой будет достаточно, чтобы в оппоненте засели неуверенность и тревога. Дабы понять, как низменная хитрость и кровожадность идеально сосуществуют в этой демонице, достаточно послушать истории о ее тирании мужской части населения Поднебесной. Мало кто из мужей, плененных ее чарами,
