– Знаешь, кто ты? Ты шантажист!.. – заявил Турецкий, решительно не обративший внимания на испуганный взгляд какого-то водителя, вылезавшего в этот момент из своей припаркованной рядом с «Пежо» «девятки».
– Согласен, пусть так, – легко согласился Денис. – Но один я с этими подарками в детдом все равно не поеду, а никто из знакомых не соглашается... Я так думаю, потому что я давно никого из них от их жен не прикрывал!
– Говорю же, шантажист!
– Слушай, Борисыч, я для тебя же стараюсь! – Денис хихикнул. – Сам подумай: Ирина наверняка тебе не верит, что ты якобы общественной работой занялся. Ведь не верит?
– Ну и что?
– А тут я, значит, заезжаю за тобой с утра прямо в больницу с целым фургоном игрушек, игр и прочего. Если хочешь, можно заодно и ей какой-нибудь сувенирчик пушистый подарить. Вот и поверит – сразу и навсегда!
– Как же, жди... А почему ты со своей распрекрасной секретаршей не хочешь эту благотворительную акцию совершать?– Хочу, но не могу: у нее мама в Раменском заболела, пришлось отпустить аж на неделю, она дочь очень заботливая. А в детдом нам ехать уже послезавтра!
– Не нам, а тебе! Нахал ты все-таки.
– Я не нахал – я с детьми разговаривать не умею. Совсем!
– А я, по-твоему, умею?! Нинка уже давно не дитя, а девица, а когда маленькой была, с ней в основном Ирка разговаривала.
– Вот видишь! – обрадовался Денис. – Тем более! Тебе ж в преддверии новой личной жизни тренировка нужна! Или я неправ?
– Слушай, Денис Андреевич, а ты, часом, не еврей?.. Может, твой дядюшка что-то тщательно скрывает из вашей общей биографии?
– Библейской кровью гордиться надо, а не скрывать! Увы, похвастаться мне в этом смысле нечем. Турецкий, уж у тебя-то с такой фамилией на это дело чутье должно быть! К тому же ты вполне профессионально с точки зрения любого одессита уводишь разговор в сторону. Словом, я считаю, мы договорились! – И, не дожидаясь реакции, Грязнов отключил связь.
Александр Борисович сердито посмотрел на телефон и пожал плечами: «Зря надеешься, – буркнул он, – открывая водительскую дверцу машины. – Так меня Меркулов и отпустит с тобой, жди!..»
Однако Константин Дмитриевич, едва Турецкий переступил порог его кабинета, в котором уже шла летучка, дождавшись, когда смущенный Александр Борисович боком протиснется на свое обычное место, первым делом, сурово сдвинув брови, произнес вполне официальным голосом:
– Хорошо, что ты, Саша, объявился. Послезавтра с утра особое задание: поедешь в наш подшефный детдом с подарками, у них дата, причем круглая. Двадцать лет исполняется...
– К-кому? – не понял Турецкий.
– Их дому, разумеется, кому же еще? В помощь тебе придадим Дениса Андреевича, он согласился. Надеюсь, до обеда управитесь!
– Но... – начал было Александр Борисович, однако Меркулов, поморщившись, прервал его:
– Знаю-знаю! У тебя, как обычно, завал дел, нужные люди разъехались по командировкам. Извини, у всех то же самое, а у тебя, если не забыл, режим льготный... Все, переходим к следующему вопросу!
Словом, самый приятный за успевший начаться день сюрприз ожидал Турецкого в его приемной – в виде как обычно спокойного и доброжелательно улыбающегося Володи Яковлева. Его темпераменту типичного сангвиника Александр Борисович невольно завидовал: сам он за долгие годы работы так и не научился до конца справляться с собственной не в меру эмоциональной и – что греха таить – склонной к авантюризму натурой...
– Доброе утро, Сан Борисыч, – кивнул Володя. – А я к вам.
– Неужели уже с результатом?
– Повезло, – коротко кивнул тот, входя вслед за Турецким в кабинет. – Конечно, если я вас правильно понял по телефону... В любом случае информация, на мой взгляд, интересная...
– А я что, был недостаточно понятен? – удивился Александр Борисович.
– Ну что вы... – Яковлев опустился на стул для посетителей. – Просто я позволил себе предположить, что в конечном счете вас интересует не столько супруга Глухова, сколько он сам...
– Совершенно верно! И что? Неужели нарыл что-то на этого типа за столь короткий срок?..
– Мне, говорю же, просто повезло с самого начала, сунулся точнехонько туда, куда надо... У нас с этими РЭУ и их начальством ведь далеко не первое дело связано, верно?
– Давай рассказывай, если не спешишь, подробно!
– В общем, для начала я решил поинтересоваться, где эта семейка обитала до того, как закрутилась их история с разводом, поскольку все их перемещения происходили на территории одного и того же РЭУ.
– В котором и работает жена Глухова?
– Именно, – кивнул Володя. – Но начал я не с самого РЭУ, а с их БТИ...
– Почему?
– У меня, Сан Борисыч, как я уже говорил, опыт с такими делами большой: жалобы на всевозможные махинации с недвижимостью даже до нашего департамента доходят, а уж в МУРе их уйма... Отец рассказывает. И примерно половина – еще и с фигурирующими в делах трупами... Ну здесь, правда, без трупа, во всяком случае на данном этапе, обошлось... Но мошенничество налицо, причем откровенное...
– Это тебе что, в БТИ исповедовались? – Турецкий иронично приподнял одну бровь.
– И в третий раз повторяю: повезло... Инженерша у них одна новенькая для коллектива, но в системе работает двадцать лет. Уж не знаю, за что ее так не любит начальство, но несчастная, работая в таком месте, всю жизнь проживает в коммуналке. Когда услышала фамилию Глуховых, едва со стула не свалилась. Оказывается, до этой квартиры, на которой парочка расходилась и где они прожили всего два года до этого, они были ее соседями по коммуналке. А заодно и врагами на всю оставшуюся жизнь...
– И правда повезло, – рассмеялся Турецкий. – Надеюсь, показания ее ты оформил?
– А как же?.. И пленочка имеется... Дальше рассказывать?
– А то!
– Дальше и есть самое интересное. В коммуналке поначалу жила только Дина Петровна, еще не Глухова, а Каталкина. Характерец у нее не приведи господи, с соседкой на ножах была с самого начала. Комнату свою получила по лимиту, поскольку в те времена это было вполне возможно.
– Откуда прикатила в столицу?
– Из Рязанской губернии... названия деревни не помню. Но в бумагах оно есть... Потом, значит, вышла замуж и поначалу попыталась вселить соседку в свою восьмиметровку, а сама въехать в ее двадцатиметровку... Сорвалось! Соседка до суда дошла, – видать, после этого Глуховы и сдали назад...– А основания-то какие для такого обмена? – удивился Турецкий.
– Их двое, к тому же Дина Петровна уже беременна была. А соседка одиночка...
– Ладно, поехали дальше.
– А дальше Глухова, как выяснилось, к тому моменту просочилась в члены жилкомиссии: в те времена такая существовала в системе БТИ и занималась распределением ордеров на жилье в числе прочего... Именно там-то она и услышала про свою будущую квартиру – район ее как раз временно снимал с баланса по причине пожара: квартирка принадлежала какому-то алкашу и сгорела. Никаких ордеров выдавать на нее не имели права.
– Алкаш жив?
– Погиб во время пожара, которому сам же и стал причиной.
– Ясненько... Надо полагать, именно эта история и навела самого Глухова на хлебную мысль. Слушай, а что сейчас с этой жилкомиссией, распущена, что ли?
– Там, знаете ли, такая путаница! – покачал головой Володя. – Пока я до конца не разобрался: по факту она существует, но то ли под другим ведомством, то ли разделена на опекунский совет и что-то там еще... Дело не в этом, а в том, что ордер на сгоревшую квартиру, к тому же снятую с баланса вплоть до восстановления, Глуховы вопреки всем имеющимся законам получили! Ремонт, правда, делали на собственные средства.
– Кто выдавал ордер?– Подписи две: один из подписантов давно там не работает, второй, точнее, вторая, как рассказала мне бывшая соседка Глуховых, жива-здорова, трудится в опекунском совете и тесно дружит с Диной Петровной...
– Н-да-а-а... Черт ногу сломит! – вздохнул Александр Борисович. – И что же ты надумал делать с этим фактом?
– Да всего лишь повидался с Диной Петровной и слегка прижал эту козу к стенке, пригрозив расследованием, судом и соответствующей статьей ей лично.
– Итог?
– Думаю, тот самый, на который вы в конце концов и рассчитывали. Показания против бывшего муженька дала как миленькая!
– Уверен, что ее показания чего-нибудь стоят?
– По крайней мере, по одному эпизоду собрать улики все еще возможно. Так я думаю...
– И?..
– За полгода до их развода Анатолия Владимировича внезапно обуяла страсть к благотворительности: нашел некоего старичка, Ивана Георгиевича Сапрыкина, владельца однушки, инвалида второй группы... Болезнь Паркинсона... Не знаю уж, как он влез к нему в душу, но тот, похоже, был рад любому, кто мог ему помочь. Паркинсон, если вы не в курсе, болезнь подлая: от нее не умирают, однако неподвижность в будущем практически гарантирована...
– Почему тогда группа была только вторая?
– Сапрыкин передвигался тогда самостоятельно, более-менее мог себя обслужить, никаких признаков деградации пока что не было. Подводила его, как сказала Дина Петровна, только одна половина тела – ногу подволакивал, рука не действовала... Правая или левая, она не в курсе. Словом, ситуация была очень похожая на историю с сестрицей Глухова: имели место сумки с продуктами, которые он носил раза два в неделю Сапрыкину. Иногда – соседи должны были это видеть – выгуливал старика. А потом тот внезапно умирает, якобы от обширного инфаркта, и выясняется, что квартиру свою он подписал не единственному племяннику из провинции, а Глухову Анатолию Владимировичу!
