Жека укоризненно покачал головой.
— Ясно, чего ты все время без бабла.
— Я зарплату матери шлю, — сказал он, опустив голову. — Чтобы не было искушения.
Вот это номер! Тихоня Клыков — игроман. И выяснилось это, черт побери, именно сейчас! Микроб посмотрел на меня, на Клыка, на остальных и проговорил:
— День разоблачений. Клыков — игроман, Неруш — шпион, вон как по-английски шпарил. Что я еще не знаю? Тишкин и Воропай — пара?
— Э-э-э! — Игнат начал вставать, но его усмирил сидящий рядом Клыков.
Я потарабанил пальцами по столешнице. Думай, голова! Произошедшее казалось ничтожной мелочью, досадным недоразумением, которое разрулить — как два пальца об асфальт. Вот телефон было жалко, и так это оставлять нельзя. Заявление нужно писать, как ни крути. Но — когда мы уже станем свободными.
— Может, милицию вызовем? — предложил Микроб шепотом, косясь на Самира.
— Ты больной? — воскликнул Жека. — Эти точно Кире донесут, а ему насрать, виноваты мы или нет. Нет, не годится. У кого заначка в спорткомплексе есть?
Все помотали головами. Хоть клептоманку и поймали, оставлять ценное без присмотра было стремно. Как выяснилось, с собой носить еще опаснее.
— Давайте останемся в заложниках и отправим кого-нибудь искать деньги, — предложил Жека. — Например, Микроба, его все знают, ему одолжат.
— И че я Кире скажу? — насупился Микроб. — Чего я вдруг один?
— Что тебя не пустили в ресторан, поссорился с нами — придумай что-нибудь.
— Короче, мой косяк, мне и разруливать. — Мика встал и вскинул голову. — И мне расплачиваться. В Ереване мой дядька — директор ресторана, и я знаю, что и как. Договорюсь по-братски. Самир!
Официант, который уже задолбался нас караулить и начал терять терпение, спикировал к нашему столику. Мика снял толстую золотую цепь, поцеловал ее и протянул официанту вместе с деньгами.
— Самир, давай по-братски, а? Обокрали нас, денег не хватает. Вот залог. — Он протянул цепь и наши скудные сбережения.
Глаза официанта алчно блеснули. О, как он хотел эту цепь! Но было нельзя. И это «нельзя» давило на него могильной плитой.
— Возьми себе, да? Мы позже вернемся и выкупим. То есть еще пятьсот рублей сверху накинем.
Самир закатил глаза и проговорил:
— К сожалению, я такие вопросы не решаю.
— Так пойдем к тому, кто решает.
Мика вышел из-за стола и направился за официантом. Ощущение, что это дебильный фарс, перерастало в предчувствие беды. Пока Мики не было, Клыков все-таки позвонил матери и попросил денег, но она ответила отказом. А когда к просьбе присоединился Жека, прочла лекцию о том, что покрывать чужие пороки плохо.
Дальше телефон пошел по рукам. Каждый пытался связаться со своими друзьями и родственниками, благо любого человека можно было найти в Комсети, и написать или позвонить ему — тоже. Но — чисто теоретически. Практически же все пользователи блокировали звонки с неизвестных номеров, а номера Клыка, понятное дело, никто не знал. А кто знал, был в курсе, что парень игроман, и в долг ему не давали.
В общем, выяснилось, что вся надежда на Мику.
Но вскоре и она потерпела крах. Вернулся Мика красный, как рак, и с наливающимся фингалом под глазом, разбитой губой и алевшей багрянцем скулой, да в сопровождении двух амбалов. Еще двое встали у выхода.
— Бл…! — воскликнул Игнат. — Так и знал, что Поласкун все только еще больше испортит!
Жека подтянул Мику за подбородок, осмотрел повреждения на обычно гордом, но сейчас помятом армянском профиле и проворчал:
— Что ж ты, Погосян, так нас подставил? Язык в жопу затянуть было западло?
Мика поджимал губы и молчал, в глаза нам смотреть не решался, лишь пробурчал:
— Он меня провоцировал. Знаешь, как мой мать назвал?
— Блин, Мика, ты как маленький! Это ведь неправда? Неправда. Так какого черта ведешься? — отчитал его Микроб.
Промелькнула мысль, что если стану лучшим в мире бойцом, без труда вырублю местных охранников, и мы сбежим, но…
Но девки наверняка работают под прикрытием владельца заведения, Хасана Демерджи, и они знают, что мы — динамовцы на сборах. Найти нас будет просто, а дальше скандал и — прощай, «Динамо». Что касается правоохранительных органов, так те наверняка в курсе, что тут творится. В конце концов все, конечно, решится в нашу пользу, но Киря получит повод нас выгнать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тем временем охранник, что помордатее, указал на Мику и проговорил:
— Бокал разбил, Хасана Бектемировича оскорбил! Ни ума, ни совести. Короче, вы теперь тысячу должны.
— Цепочку верните, — буркнул Мика.
— Кстати, да, — встрепенулся Жека. — Где золотая цепуха?
— Хасан Бектемирович забрал ее как моральный ущерб, — пожал плечами амбал.
— Это беспредел! — вскинулся Микроб, расправил плечи, готовый ринуться в бой.
В других условиях решить проблему можно было по-разному, но сейчас нам ни в коем случае нельзя попадать в переделки. Я посмотрел на охранника, который совсем без огонька отчитывал Мику, и узнал его желание: «чтобы он поскорее согласился». Кто и на что должен согласиться? А если я включу лучшего в мире дипломата, удастся ли мне договориться с этим Хасаном?
Я встал и обратился к охраннику:
— Кто тут у вас главный? Хасан Бектемирович?
Оба громилы обрадовались так, словно только этого предложения и ждали. Тот, что слева кивком пригласил меня идти за собой.
— Глаз береги, — сказал Микроб мрачно.
— Лучше бы сразу Неруша послали на переговоры, — донеслась реплика Игната.
В сопровождении охранников, которые почему-то не чувствовали себя в безопасности в моей компании, мы вышли через черный ход во двор, окруженный каменным мешком забора, где в середине стояло некое подобие октагона, а вокруг под шиферными навесами уже собирались люди.
Кабинет Хасана находился в старинном доме, фасадом выходившим, надо полагать, на улицу, откуда донесся визг тормозов и сигнал клаксона.
Охранник открыл дверь в кабинет, вошел внутрь, за ним порог переступил я, а следом — второй охранник. В маленьком кабинете стало тесно. Я бросил взгляд на плазму, висящую на стене, куда смотрел Хасан, — там крутился голливудский боевик, продублированный одноголосо. Фильм был мне не знаком. Видимо, в этой реальности с нерушимым Союзом даже в Америке что-то пошло иначе, и сняли другие фильмы с другими актерами.
Когда мы вошли, Хасан развернулся вместе с креслом, поставил фильм на паузу. Это был мужчина средних лет вполне европейской внешности: каштановые волосы с проседью, квадратное лицо, глубоко посаженные глаза орехового цвета.
На стене над его креслом висел голубой флаг с буквой «Т». Ага, значит, Хасан — крымский татарин. И, значит, в этой реальности им тоже позволили вернуться из депортации на родину и обустроиться.
— Добрый день, — проговорил я. — Хотя, наверное, нет. Не очень добрый.
— Добрый, — кивнул Хасан, слишком демонстративно уставился на плазму. — Смотри.
Он переключил пультом крутившееся видео на что-то иное, а там транслировался какой-то бой…
Стоп! Не «какой-то», уж больно декорации знакомые.
Уловив изменения в моем настроении, хозяин заведения повысил громкость. Грянули трибуны, донесся возмущенный свист, и я увидел то, что раньше видеть никак не мог: как в октагоне суетятся рефери, охранники заламывают беснующегося Игоря Васютина, а мое окровавленное тело грузят на носилки.
— Хороший боец, — прокомментировал Хасан.
Считав его намерения, я скрипнул зубами — он хотел заполучить меня на бои хотя бы ненадолго и был настроен крайне решительно.
Я усмехнулся. Вот оно в чем дело! Переговоры Мики были заведомо провальными. Хасан рассчитывал, что я сцеплюсь с кем-то из охранников, и меня можно будет посадить на крючок и некоторое время использовать.
— Вы, я вижу, ценитель, — проговорил я, кивнул на кожаное кресло в углу. — Можно присесть?
— А ты наглец! — улыбнулся он и сказал охранникам: — Оставьте нас.
