Это «нечто» имело размеры, сопоставимые с тем самым аппетитным караваем гипотетического спутника Тэрты.
Впрочем, Растов быстро сообразил, что дело в разнице расстояний. Реально спутник Тэрты был, конечно, качественно больше. Но «нечто» все равно внушало: оно имело не то восемь, не то шесть километров в поперечнике, что сразу указывало на его вызывающе инопланетное происхождение. Ведь Растову было совершенно точно известно, что самый большой орбитальный объект Великорасы, завод «Абигайль», имеющий близкие габариты, находится не здесь, а в системе Лукреция. Да и выглядит он совершенно иначе.
Геометрически неведомое сооружение представляло собой замкнутый восьмиугольник со скругленными ребрами. В общем и целом оно напоминало прыжковые Х-ворота вроде тех, какие Растову пару раз случалось видеть в Тремезианском поясе во время службы на Кларе.
Однако те ворота были рассчитаны на проход максимум магистрального контейнеровоза и имели радиус метров двести.
Это же сногсшибательное инженерное сооружение могло запросто пропустить сквозь себя за раз штук десять построенных в шеренгу конкордианских суперлинкоров-авианосцев проекта «Ферван Махерзад»!
«Это что же получается? У клонов есть один «Ферван Махерзад», у Российской Директории – ни одного… А вот у чоругов, понимаешь ты, есть потребность в Х-воротах, рассчитанных на пропуск объектов величиной с астероид?! – с затаенным ужасом думал Растов. – Если, конечно, это действительно Х-ворота, а не нечто другое. Какой-нибудь концентратор энергии, излучатель… Сверхлазер?»
Долго гадать Растову не пришлось.
Инопланетное сооружение вдруг озарилось мерцанием тревожных проблесковых маячков и расцвело нитками габаритных огней.
Затем внутренность исполинского восьмиугольника, сквозь который прежде были свободно видны звезды, в частности популярное у конкордианцев созвездие Заотара, помутилась – как будто ангел выдохнул на карманное зеркальце. Из Заотара сразу же выпала рука, воздетая с пучком стрел к Солнцу Предвечному, а через пару секунд и змея, попираемая его тяжелой двадцатипарсековой стопой. Затем погасли и более яркие звезды.
Череда грязно-желтых сполохов пробежала по синему окоему восьмиугольника, и в его центре родились несколько новых огоньков.
Теперь уже майор не сомневался, что перед ним некая разновидность Х-ворот. Но еще минуты три он не мог опознать корабль, перемещенный Х-воротами из неведомых галактических далей сюда, в систему Макран.
То ли чоругский авианосец-улей…
То ли их же гражданский паром…
То ли нечто третье…
Но очевидным было то, что корабль имеет вполне умеренные размеры. Скажем, вполне сопоставим с отечественным линкором «Сталинград».
Соответственно, вопрос, зачем же ворота имеют столь грандиозный размер, по-прежнему оставался открытым…
Сходящий с ума от вынужденного безделья Растов был готов посвятить этим праздным размышлениям и час, и два. И посвятил бы! Если бы к нему не пожаловали гости.
– Здравствуй, восхищенный! – церемониально произнес Верховный Рак Шчи.
Растов вздрогнул – эффект присутствия, создаваемый чоругскими акустическими системами, был ошеломительный. Особенно на фоне непроницаемой ватной тишины, в которой он находился предыдущие дни.
Майор обернулся. Он был уверен, что Шчи каким-то образом втиснулся в его каморку, что было с точки зрения пространственной маловероятно.
Но Верховный Рак находился, конечно, в отсеке по соседству. Просто переборка, доселе непроницаемая, вдруг стала прозрачной.
– Отрадно видеть, что ты научился открывать иллюминатор и теперь вместе с другими восхищенными можешь наслаждаться красками этого живописного уголка Вселенной.
– Я тоже рад. Тут от скуки рехнуться можно, – сказал Растов, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
Ему неясно было, как следует себя вести с таким просвещенным и высокоранговым раком.
То ли изображать сдержанную отрешенность философа.
То ли занять позицию непримиримого к врагу русского воина.
А может, наиболее выигрышно амплуа интеллектуала, далекого от всяких политических и военных пертурбаций, в котором, к слову, всю жизнь проваландался его младший брат Кеша? Ведь за что-то же Иннокентий нравился своим таинственным инопланетным «ферзям»? Может, за это?
Тут Растов вспомнил свою любимую максиму: главный вид боя – наступление. И он решил с мягкой непреклонностью захватить инициативу хотя бы в этом разговоре.
– Скажи мне, добронравный Шчи, – (этот «добронравный» всплыл из недавнего клонского блокбастера «Рыжие дюны Ишкаты», где Великая Конкордия боролась с чоругами, не покладая на), – каким целям служит это сооружение на орбите? Это же Х-ворота, так? – Растов указал в сторону иллюминатора, который тем временем уже почти полностью утратил прозрачность.
– Да, это транспортные ворота, – подтвердил Шчи. – Мне ведомо, что сословие обменивающих когда-то отдало вам, людям, искусство изготовления таких вещей. Я не понимаю, чем обусловлен твой интерес. Ведь и у людей теперь немало таких!
– Ты прав, у нас есть Х-ворота. Но они маленькие. А эти – огромные. Вот я и спрашиваю: зачем вам такие размеры?
Шчи потеребил свою проволочную юбку, пошевелил усами и выдал:
– Зачем делать маленькие, если можно большие?
В первую секунду Растов подумал, что произошла ошибка перевода. Но чоруг пояснил:
– Я пошутил.
Растов неожиданно для себя улыбнулся, хотя планировал держаться подчеркнуто холодно. Как же не хватало ему человеческого общества, если даже разговор с закованным в хитин четырехметровым убийцей был способен его развеселить!
Чоруг продолжал:
– Только мое сословие, сословие эзошей, умеет строить такие транспортные устройства. Ты, должно быть, полагаешь, что они призваны транспортировать военные корабли подобных размеров, ведь жизнь эзошей – это война…
Растов кивнул, дескать, думаю, да.
– …И ты наполовину прав: через них со временем пройдут Сшивающие Клешни.
– Что еще за клешни? – Растов брезгливо поморщился, что было, конечно, недипломатично.
– Это особый корабль. Его задача – устранять пагубные возмущения плеромы, которые мы называем «сверткой». Клешни останавливают свертку, разворачивают назад. И сшивают, если надо.
«Что за бред? – подумал Растов, и ему опять мучительно захотелось пива. – Какая такая плерома? Это что, чоругский термин, который переводчик вообще не потянул и оставил как есть?»
– Пожалуйста, поясни, – попросил майор.
– Ваша наука учит, что в основе бытия лежат неделимые частицы материи. Вы называете их «кварки», «гравитоны», «фотоны», «монополи». Но ваши мудрецы знают больше того: в подоснове этих крупинок материи и энергии находится пространство смысла…
– Логос, что ли? – сообразил Растов.
– Не знаю этого слова. – Шчи сделал сложное крестообразное движение двумя парами усов одновременно, которое, вероятно, являлось чоругским аналогом отрицательного покачивания головой у людей. – Я знаю слово «плерома». Я специально произношу слово из вашего языка. Мы называем это иначе – «бехчонг»…
– То есть вы смыслы сшиваете, как ткань, верно? – Растов не смог сдержать иронию. – Философскими иголками и теологическими нитками?
– Не шучу, – сказал чоруг.
– Тогда я снова ничего не понял. Поясни проще! – попросил Растов.
– Хорошо. – Шчи был спокоен. – Из-за действий одной сторонней силы сейчас случилось так, что тончайший энергоинформационный план реальности, из которого происходят кварки, фотоны, монополи, а также и само время, ведет себя неправильно. Например, одно позавчера превращается в два вчера и два сегодня. Или, допустим, умершее становится живущим. Или видимое меняется местами с невидимым не по закону, а хаотически…
– И вы это лечите?
– Сшиваем.
Растов уже понял, что Шчи делится с ним сокровенным – вот он, разговор восхищенных!
Увы, он не мог даже приблизительно представить себе конкретику этой чоругской работы с тканью бытия. Но Растову хватало кругозора для понимания главного: чтобы начать представлять это, ему потребовались бы годы и годы. Причем не в Харьковской Академии бронетанковых войск, не на Кларе и не на Грозном. А в Хабаровском Институте Времени или во Владимирской духовной семинарии.
«Выходит, зря раки меня в восхищенные записали», – подумал Растов самокритично и ухмыльнулся.
– Мне сложно даются такие разговоры, – признался майор.
– А я пришел к тебе не для того, чтобы говорить о плероме, – заявил Шчи прямодушно. – Я хотел сказать, что ты должен начинать готовиться к ментоскопии.
– К ментоскопии?! – взвился Растов. – Вы собираетесь меня ментоскопировать?!!
