— У нас. Одна беда: говорить не может толком: кашляет да дохает! Того и гляди: лёгкие из себя выплюнет, — подхватил мою игру Осип.
— Ну вот к ней и подселим гражданочек. Чтоб, значит, всем скучно не было. Ну, а если каких бацилл там нахватаются — так это не наша забота!
Перелесовых эта информация проняла. Они заговорили практически в унисон:
— Зачем в камеру? Не надо никакой камеры.
— Тем более с чахоточными!
— Вы лучше тут пораспрашивайте, мы всё вам расскажем!
— Да-да, не арестовывайте нас, пожалуйста, гражданин начальник!
Фогель наблюдал за нами с улыбкой, но, как и обещал, не вмешивался в ход событий.
— Дадим им шанс, товарищ Быстров? — посмотрел на меня Осип.
— Попробуем, — нехотя кивнул я и снова вернулся к девицам:
— Итак, где находится Панов?
— У нас на квартире, — шмыгнула носом писклявая.
— Вы ничего не подумайте про нас такого плохого… Он сказал нам, что его ищут плохие люди, бандиты — вот мы его и схоронили на время.
— Да-да. Аглая всё как есть говорит, — вступила вторая сестра — Анна. — При нас о нём мордатый такой верзила справки наводил. Я как только на него взглянула, сразу поняла — как есть бандит!
Ясно. Крюк сдержал обещание, пустил по следам Панова своих людей, так что сестрички не лгали.
— А вы в курсе, чем занимается ваш Панов? — спросил Осип.
— Никакой он не наш! Так, случайный знакомый… — сделала вялую попытку оправдаться Анна.
Теперь я различал сестёр хотя бы по голосу.
— Так вы в курсе, чем занимается этот ваш случайный знакомый? — настойчиво повторил Осип.
— Н-нет! — взвизгнула Анна. — Просто он… Ну он весёлый человек, с ним очень легко! А чем он занимается, мы с сестрой не в курсе. Раньше работал воспитателем в коммуне, детишек учил.
У меня сложилось впечатление, что и тут нам не соврали. Да, девчонки молодые, явно с ветром в красивых головах, но на подручных опасного злодея они всё-таки не тянули.
По виду Шора я понял, что он думает то же самое.
— Ладно. Пока задерживать вас не будем, — буркнул я.
— Спасибочки, товарищ начальник!
— Панов точно у вас дома?
— Да-да! Он почти не выходит, — затараторила Анна.
— Всё со склянками какими-то возится! Превратил дом в лабораторию какую-то. Мы его спросили — что он тут нам делает, а он хохочет: эликсир вечности, говорит, готовлю, — добавила Аглая.
— Как можно попасть внутрь и не спугнуть его?
— Чёрного входа у нас нет, дверь он запирает изнутри на замок и цепочку. Кому-то чужому даже не подумает открывать — всех боится, — не порадовала меня Анна Перелесова.
— Он только нам откроет, — вздохнула Аглая.
— А выманить его наружу? Скажем, попросить помочь или сходить куда-то?
Сестрички усмехнулись.
— Он тени своей боится, на улицу нос не кажет… А вы тут такое предлагаете!
— Жаль…
Мы с Осипом переглянулись. По всему выходит, без девчонок нам не обойтись, а это — серьёзный риск. Не знаю, что у Панова в голове, но у меня сложилось впечатление в прошлую нашу встречу, что смерти он не боится и всё-таки не блефовал, когда обещал устроить взрыв.
— Девушки, придётся попросить вас об одолжении, — произнёс я.
— Каком? — не понимая всю опасность ситуации, заулыбались сёстры.
— Кто-то из вас поможет нам войти в квартиру. Главное — не спугнуть Панова. Ну, кто тут самый смелый?
— Я! — оттолкнула сестру в сторону, Аглая.
На какое-то время мне стало не по себе. Конечно, подставлять её под пули я не собирался. Всё, что от неё требовалось: вести себя естественно, чтобы Панов ничего не заподозрил и открыл дверь. Дальше я всё беру на себя.
И, тем не менее, всегда оставалось пресловутое «но». Проклятый фактор внезапности, который невозможно просчитать.
Панов — псих, надо исходить из этого. Поведение психа бывает непредсказуемым, и, не приведи господь, если это приведёт к гибели девушки.
— А может всё-таки я попробую? — прозвучало позади нас.
Мы обернулись на Фогеля. За всё это время, он ещё ни разу не вмешался в наш разговор.
— В смысле — ты?
— Может, я смогу сделать так, чтобы Панов открыл дверь? — без тени смущения произнёс он.
— И каким это образом? — удивлённо спросил я.
— Например, таким. Аглая, как вы обычно называете Панова между собой?
— Мишаня, — недоумённо произнесла та.
Фогель внимательно вслушивался в её слова.
— Ещё раз повторите, пожалуйста.
— Мишаня, — покладисто повторила она.
— Так! Секундочку! — Фогель отвернулся в сторону, а когда вновь обратился к нам — его было не узнать.
Он преобразился, его лицо внезапно приобрело женские черты, появилась раскованная и коварная улыбочка. Теперь это был другой человек.
— Мишаня, привет! Открывай, это мы! — Фогель не проговорил, он будто пропел эту фразу голосом девушки.
Мы открыли рты.
— Обалдеть! — восхищённо воскликнул Осип. — Если бы своими глазами не увидел, решил, бы что это Аглая говорит! Тебе бы в цирке выступать с такими талантами!
— В цирк всегда успеется, — сверкнул глазами Фогель. — А пока мне и кино хватает. Жаль, конечно, что оно всё ещё немое.
— Ничего, — усмехнулся я. — Будет тебе и звуковое, и цветное и даже три «дэ». Только не спрашивайте меня, что это такое!
Глава 25
Весь путь до жилища сестёр артист демонстрировал нам свои способности имитатора. Получалось у него весьма правдоподобно. Почувствовать разницу мог разве только очень близкий человек, да и то, если только хорошенько прислушался.
Девушки восторженно ахали, Осип просил спародировать то одного, то другого из общих знакомых, а сам Фогель буквально светился от счастья и купался в лучах неожиданной славы. Творческая личность, одним словом.
— Слушай, а может ты ещё и того… Чревовещатель? — вдруг спросил Шор.
— Маленько могу, — улыбнулся Фогель. — Было дело, брал пару уроков у Григория Михайловича Донского…
— Погоди, у того самого что ли⁈
На цирковом представлении известного на всю Россию артиста-вентролога — так на научном языке называется профессия чревовещателя, мне побывать не удалось, но много слышал о нём от других. Отзывы были восторженные. Донской выступал вместе с одиннадцатью куклами в человеческий рост и маленькой собачкой, говорил за всех разными голосами. Самые ударные репризы доставались пёсику, он же в конце исполнял трогательный романс.
Кстати, до революции Григорий Михайлович проживал в Одессе, а во время гражданской войны часто выступал перед красноармейцами, гастролируя в рядах агитбригад.
— У того самого! — подтвердил Фогель.
— Ну ничего себе! А ну, сбацай чего-нибудь! — обрадовался Осип.
— Сбацать, значит. А чего бы не сбацать! Давайте, я вам спою? — произнёс вдруг с абсолютно закрытым ртом Фогель и, не шевеля губами, затянул густым шаляпинским басом:
— Из-за острова на стрежень,
на простор речной волны…
Девушки прыснули. Осип, тоже не выдержав, схватился за бока и разливисто захохотал.
А я, прикинув некоторые моменты, замер. Меня, после всех продемонстрированных Фогелем талантов, осенила догадка.
— Валера, а товарища Иванова, председателя губисполкома, можешь изобразить? — вкрадчиво попросил я.
— Конечно, — кивнул, не понимая, что попадает в ловушку, Фогель.
— Да ну… Что-то сомневаюсь я…
— Зря!
— Пока не услышу — не поверю!
Фогель нахохлился, на его молодом лбе откуда-то появились глубокие морщины. Он принял картинную позу и произнёс слегка трескучим прокуренным голосом:
— Товарищи, на повестке дня первым пунктом стоит вопрос создания райсполкомов. В целях соблюдения общеустановленных по республике выборных сроков, общих перевыборов всего низового аппарата в связи срайционированием, не производить…
Закончив, довольно поглядел на меня.
— Ну как?
С Ивановым я никогда не встречался, как он говорит не слышал — так что всё зависело от мнения Шора.
