каморку - переодеваться.
-Вы курите, - радушно предложил великий князь, исподтишка оглядывая Питера. «Хотел бы я так
выглядеть на восьмом десятке, - внезапно подумал Николай. «Хотя он невысокий, легкий - такие
люди медленно стареют. Что там, в досье было написано - пятый по богатству торговец в Англии. И
русский выучил, надо же. С акцентом, а говорит».
-Я не курю, спасибо, - Питер налил себе чая и улыбнулся: «Отменный букет, узнаю свою марку.
Спасибо, ваше высочество, что пользуетесь моими товарами».
-А почему вы учили русский? - вдруг поинтересовался Николай.
-Ваша страна, - спокойно ответил Питер, - чрезвычайно интересна для торговли, ваше высочество.
Я давно это понял, еще в прошлом веке, вот и стал заниматься. Мой сын, сэр Майкл Кроу, тоже
говорит по-русски, - он склонил седоватую голову, - если вы решите его пригласить для
строительства железных дорог, вашим инженерам будет легко с ним работать. Мой внук тоже
инженер. Он, как и его отец, знает ваш язык.
Николай посмотрел в уверенные, лазоревые глаза. Питер снял очки в золотой оправе. Протерев
их, он указал на папку, что лежала между ними: «Как я понимаю, вы уже прочли отчет о первом
рейсе пассажирского поезда».
Лицо великого князя было невозмутимым. Питер вспомнил тяжелый вздох Теодора: «Я им не стал
ничего говорить о Марии, как в Россию вернулся. Погибла в бунте пугачевском, и погибла, так и в
формуляре моем написано. И брат мой без вести пропал, в Средиземном море, - Теодор
усмехнулся. «Меньше вопросов будут задавать, сам понимаешь».
-Прочел, - Николай все разглядывал Питера. «Месье Кроу, а зачем вы и ваш сын ездили в Ревель,
еще четверть века назад? Я проверял архивы, наконец-то дошли руки».
-Я и в Архангельск ездил, - Питер размешал чай серебряной ложечкой. «И до Сибири думаю
добраться, в Индии я был, в Кейпе и Кантоне - тоже, а Сибирь мне интересна, ваше высочество».
-В Сибирь я тебя за казенный счет могу отправить, - зло подумал Николай. «Все сходится. Этот,
Воронцов-Вельяминов, тоже инженер, а отец его - тот о месторождениях на Урале знает больше,
чем вся Академия Наук, вместе взятая. Петр Федорович телеграфом занимается. Надо же, как
удобно. Сейчас и проверим, чьих рук этот заговор».
-Мой пасынок, сын моей третьей жены от первого брака, - Питер взглянул на Николая и заметил в
холодных, голубых глазах удивление. «Мой пасынок, - продолжил он, как ни в чем, ни бывало, - он
в Америке живет. Я там тоже бывал. У них есть замечательное слово - бизнес». Питер улыбнулся:
«Я бизнесмен, ваше высочество, и никогда не упускаю возможности расширить свое дело».
Николай встал. Питер сразу поднялся. Подойдя к большой карте, великий князь склонил голову.
«О железных дорогах мы с вами еще поговорим, месье Кроу, - он поводил пальцем по Сибири.
«Послезавтра, четырнадцатого декабря, войска принесут мне присягу, как новому императору.
Потом мы с вами встретимся. Я надеюсь, наше следующее свидание будет обоюдно полезным».
-Благодарю вас, - Питер поклонился. Николай вдруг спросил: «А в Индии, - он указал на шкуру, - вы
там видели тигров?»
-Я на них охотился, - позволил себе улыбнуться Питер, - убил больше десятка. В том числе белого,
они очень редкие.
Когда он ушел, Николай, посмотрев в окно на шпиль Петропавловской крепости, полистал бумаги,
что принесли от Бенкендорфа.
-Летний сад, лавки, в гости ездят, на санях катаются..., - раздраженно пробормотал великий князь.
«Ничего интересного. Эта мадам Кроу кажется, весь Гостиный двор скупила. Ладно, - он погрыз
карандаш, - послезавтра и узнаем, с кем связаны заговорщики. Евгении Петровне я сказал дату
присяги, ее отцу тоже. А вообще, - Николай усмехнулся, - мы, конечно, их раздавим, сразу же.
Доносов стало больше, волнуются они. На следствии все будут друг на друга валить. А Петр
Федорович на юге. Ничего, он за казенный счет в столицу вернется».
Он взял чистый лист бумаги и стал писать: «Строго секретно, к незамедлительному исполнению.
Приказ об аресте подполковника Муравьева-Апостола и полковника Воронцова-Вельяминова».
Вокруг Карпиева пруда, где был устроен каток, стояли деревянные скамейки. Мишель опустился
на колени и привязал коньки к сапожкам маленького Степы: «Ты не бойся, я тебя за руку буду
держать. У нас в Брюсселе тоже каток заливают, правда, он тает быстро».
-Здесь не тает, - Степа шмыгнул носом и велел: «Пошли!»
Марта с Питером, она, - в короткой собольей шубке и бархатном, отороченном мехом платье, -
прогуливались вдоль пруда. «Дедушка! - закричал маленький Степа. «Посмотри, как мы
катаемся!»
-Вы молодцы, оба, - отозвался Питер. Взяв жену под руку, он, углом рта сказал: «Я тоже его
заметил. Человечек в шинели без петлиц, он у Пантелеймоновской церкви стоял, когда мы из
квартиры вышли». Питер поправил бобровый воротник зимнего пальто: «Зачем Николай мне
сказал дату присяги?»
-Затем, чтобы потом приписать тебе связи с заговорщиками, - мрачно ответила Марта. «Тебе,
Теодору, всем нам. Закрывай магазин, представительство, бери векселя и уезжай отсюда прямо
завтра. У тебя один день остался, не больше. И всех увози - взрослых, детей, всех. Я останусь,
залягу на дно, дождусь Пети и Джоанны. За меня не беспокойся, голова и пистолет при мне,
остальное приложится».
Она посмотрела на скованную льдом Неву и чуть не выругалась вслух. «Если бы лето на дворе
стояло, - бессильно подумала Марта, - с любой рыбацкой лодкой можно было бы в море уйти, до
Финляндии. Там добраться до Стокгольма, все легче. А так придется в санях ехать, до
Гельсингфорса или Ревеля, их перехватить успеют».
-Магазин-то я закрою, - вздохнул Питер, - но, ты, же понимаешь, что Теодор и Тео с места не
сдвинутся, пока не станет ясно, что с их сыном? И Джоанну бросать нельзя. Она, хоть любого
мужчину за пояс заткнет, - Питер нежно улыбнулся, - совсем как ты, но у нее ребенок..., И
Юджиния наша тоже не уедет. Придется мне остаться, милая, - он поцеловал жену в холодную
щеку, - ты уж не обессудь.
-Не смей рисковать, - Марта приостановилась. «У тебя дело, Питер, ты за него отвечаешь. Ты
понимаешь, что я не смогу нас всех защитить? Император разорвет мой дипломатический паспорт
на куски, буде захочет этого. Пока наш король пошлет сюда ноту, пока посол Стрэнгфорд ее вручит
императору, вся наша семья уже будет где-то за Уралом, поверь мне. Я Николая видела, еще
давно, когда его брат царствовал. Такие не шутят.
-Может быть, - усмехнулся Питер, - и не будет никакого восстания. Это все игры, им скучно, войны
нет, уже давно, молодежи нечем заняться. Здесь не Греция, и не Брюссель, милая, совершенно
немыслимо раскачать такую страну. Что ты мне хочешь сказать, я знаю - Робеспьер раскачал
Францию. Французы к тому времени пять сотен лет без рабства жили, а здесь, - он потрогал
«Санкт-Петербургские ведомости» в кармане пальто, - объявления о продаже людей печатают.
-У нас, в Америке, тоже, - вздохнула Марта. «Помяни мое слово, мы этого не увидим уже, но там, в
Соединенных Штатах, чтобы от рабства избавиться, придется страну на две части расколоть и
кровью залить».
Она полюбовалась изящной статуей. На льду пруда было шумно, слуги возили дам в санках, дети
копошились у края пруда, строя что-то из снега. «Я постараюсь, - тихо сказала Марта, - сделать так,
чтобы это восстание не состоялось. Если смогу, конечно. Тео мне показывала письмо покойного
императора, он велит брату позаботиться о Воронцовых-Вельяминовых...»
-Вот видишь, - Питер оглянулся. Человек в потрепанной шинели без петлиц подышал на руки и
прислонился к дереву. «Все будет в порядке, - уверенно сказал ей муж, - почему ты себе вбила в
голову, что наш зять связан с заговорщиками?»
-Потому что видела его фамилию в списках Северного тайного общества, - Марта поджала губы, - и
потому, что он не зря поехал на юг. Явно не приятеля, навещать, и не показывать Джоанне красоты
этого их Киева.
Питер, было, хотел, что-то сказать, но потом, вздохнул: «Она все равно не признается, как ей в руки
попали эти списки».
Марта вгляделась в пруд: «Забираем детей и отправляемся домой. Пока нас всех еще не посадили
под домашний арест, надо известить кое-кого. Потом наши письма будут читать, поэтому мы
сейчас все подготовим, и я схожу на почтамт.
-Почему ты? - удивился муж.
-Потому что из вас всех, - устало, ответила Марта, - я одна знаю, как отрываться от слежки. Теодор
этого не делал никогда. Он во время оно связью не занимался, это на мне все было. А вы сидите, -
она внезапно рассмеялась, - пейте чай. Я не хочу, чтобы завтра наши письма читал, этот, как его
там, Бенкендорф. Теодор о нем рассказывал.
