холостые заряды, - Марта подтолкнула дочь в спину. «Быстрее!»
Она услышала свист картечи. Не раздумывая, подмяв под себя дочь, Марта бросилась на землю,
защищая ее своим телом.
Степа подышал на покрытое инеем стекло и написал: «Мама».
-Идут, - обрадовался Мишель, что сидел рядом.
-И бабушка, и мама твоя, - мальчик соскочил с подоконника.
Их сегодня не водили гулять - зато им рассказывали о Париже, о Северной Америке, об Индии и
Китае. Дедушка Теодор повел их в свой кабинет и показал драгоценные камни с Урала. Им было
весело, но, когда Мишель спросил: «А моя мама скоро вернется?», он увидел, как отчего-то
заблестели глаза бабушки Тео.
-Скоро, - уверенно ответил ему дедушка Теодор, и больше они об этом не говорили.
-Пошли, - велел Мишель младшему мальчику, - сейчас чай подавать будут, а потом мы с тобой в
Южную Америку поиграем».
За чаем, Степа попросился на колени к матери. У нее было странно бледное, без кровинки лицо, и
пахло от нее, - мальчик принюхался, - как обычно, жасмином.
-Еще порохом, - Степа знал этот запах, так пахло от отца.
-Хочу, чтобы папа приехал, - он прижался головой к теплому плечу. «Надо будет попросить
Богородицу, как засыпать буду, чтобы папу быстрее увидеть».
Юджиния все держала сына за маленькую ручку. Их с матерью не ранило, не задело осколками
черепицы, что посыпалась с крыши, когда картечь ударила по собравшимся там людям. Их не
тронуло. Мать заставила ее подняться и вытолкала на Галерную улицу. Юджиния прислонилась к
стене и зарыдала: «Мама…, Как же так, там были дети, женщины, простые люди…, Зачем они
стреляли?»
Мимо них ринулся людской поток, с площади донесся гром артиллерии. Мать, встряхнув ее,
велела: «Бежим!». Они окольными путями добрались до Апраксина двора. Марта, поднявшись по
черной лестнице какого-то невидного дома, открыла хлипкую дверь. В клетушке ничего не было,
кроме узкой, с волосяным матрацем кровати, и ночного горшка. Мать принесла горячей воды, и
привела их обеих в порядок. Когда она причесывала дочь, Юджиния огляделась. Женщина,
слабым голосом, спросила: «Что это?»
-Убежище, - мрачно ответила Марта, принеся с подоконника простую шкатулку, закалывая ей
волосы медными шпильками. «Пригодится еще, поверь мне».
Они дошли до Пантелеймоновского моста, и мать хмыкнула: «Слежку сняли, смотри-ка. Сегодня
им не до этого».
-За нами следили? - ахнула Юджиния. «Но, значит, они знают, куда мы с тобой ходили, вчера,
сегодня утром…»
-Не знают, - усмехнулась Марта. «Вчера я тебя не зря в Гостиный Двор завела сначала, а сегодня
мы рано вышли. Впрочем, это все равно, - Марта покачала суконным мешочком на запястье и
холодно подумала: «Не след было пистолет в каморке оставлять, опасно это. Ладно, даже если
они квартиру будут обыскивать, то ко мне за чулок они не полезут, не посмеют пока что. А там я
что-нибудь придумаю».
-Но узнают, - Марта остановилась на набережной и посмотрела в сторону Невы. Стрельба уже
давно смолкла, и над городом повисла тяжелая, опасная тишина. «Они сегодня арестуют всех, кто
здесь, в Санкт-Петербурге, и все узнают. Не беспокойся, ваши так называемые заговорщики им все
расскажут, - от начала до конца, и даже больше, - Марта горько покачала головой.
-Не расскажут, - Юджиния упрямо сжала губы. «Они не такие люди, мама».
-Увидишь еще, - подытожила мать. Стянув зубами перчатку, Марта взяла руку дочери в свою
ладонь, теплую и твердую. «Детям ни слова, - коротко велела она. «Побудь с ними, поиграй им,
почитай, спать уложи. Степе мать нужна, и Мишелю тоже». Она перекрестила дочь и
прикоснулась губами к ее гладкому, белому лбу.
Когда Юджиния с мальчиками ушла, Марта, закурив сигарку, отхлебнула кофе: «Слуги что
говорят?»
-Три тысячи человек погибло, - вздохнула Тео. «Кухарка на базар ходила, там шептали, что царь
велел к утру город очистить, от трупов. На Неве их в проруби спускают, весь лед кровью
покрылся».
Марта помолчала и дернула щекой: «Еще есть время уехать. Все оставить, - она обвела рукой
гостиную, - и уехать. Только если быстро. Николай не зря сказал Питеру, - она потянулась, и
погладила мужа по плечу, - и Юджинии о дате присяги. Он теперь будет нашей семье связи с
заговорщиками приписывать. И Петя…, - Марта вздохнула и налила себе еще кофе. «Если мы
сегодня ночью найдем сани, доберемся до Гельсингфорса…., Отправимся потом на север, пешком
шведскую границу минуем - тогда спасемся. Но ведь никто никуда не двинется, - она посмотрела
на мужа.
Питер только зачем-то протер очки и кивнул. Марта, молча, курила: «Так тому и быть. Теодор, - она
порылась в своем мешочке, - ты сможешь здесь, дома, сделать копии этого ключа?»
Федор повертел ключ в руках и хохотнул: «Минутное дело». Он поднял бровь: «Мадам Фурье
опять нашла каморку, рядом с Тамплем?»
-Рядом с Апраксиным двором, - буркнула Марта. «Я тайник сделала, под половицами. Там
шкатулка, в ней чистые бланки паспортов, с печатями. Паспорта английские, только не советую их
показывать послу Стрэнгфорду, - она тонко улыбнулась. «Оружия нет, не хочу рисковать, но оружие
достать легче, чем надежные бумаги. И кое-какие деньги там тоже лежат».
-А зачем ты их привезла, паспорта? - робко спросила Тео. «Ты ведь не знала…, - женщина покусала
губы, но сдержалась.
-Я их всегда вожу, - хмуро ответила Марта, - мало ли что. Вот и пригодились, - она прислушалась:
«Стучат».
Горничная внесла визитную карточку на серебряном подносе. Федор, повертев ее в руках,
усмехнулся: «Светские условности соблюдают, пока что. Тео, распорядись, чтобы еще один прибор
поставили. Александр Христофорович с мороза явился, наверняка, чаю захочет выпить, - мужчины
поднялись. Федор, радушно, сказал: «Чем мы обязаны, ваше превосходительство, визит
неожиданный….»
Бенкендорф оглядел изящную гостиную: «У них другой стиль, не ампир. Обновили квартиру, сразу
видно. Надо же, в их возрасте,и следят за модой. Дамам обеим седьмой десяток, а они одеты так,
что хоть сейчас на бал». Марта была в платье цвета глубокого изумруда, с пышными юбками, и
туго затянутым корсетом, бронзовые волосы украшены плюмажем из перьев страуса. Тео - в
пурпурном платье, с золотым, алансонским кружевом, узел темных волос был сколот шпильками с
аметистами.
Пахло кофе, хорошим табаком, ароматической эссенцией. Бенкендорф посмотрел на портрет
хозяйки дома на стене: «Федор Петрович мне рассказывал, мадам Воронцову-Вельяминову месье
Давид писал, этот художник знаменитый. Ее бюст во всех префектурах Франции стоял».
За окном свистел холодный ветер. Бенкендорф, приняв от Федора тонкого фарфора чашку с
крепким чаем, заставил себя не думать о криках умирающих на льду Невы, об окровавленном
снегу на Сенатской площади. Часы с фигурой музы Урании размеренно пробили девять вечера.
-Я прошу прощения за столь поздний визит, - наконец, решился сказать Бенкендорф, - однако дело
не терпит отлагательств.
Они все молчали. Бенкендорф взглянул на маленькую, изящную, зеленоглазую женщину, что
сидела напротив него.
-Бретонская Волчица, - вздохнул он. «Она чуть было на гильотине свои дни не закончила. И эти…, -
он искоса посмотрел на Воронцовых-Вельяминовых. «Федор Петрович в бунте, пугачевском
выжил, и Кремль спас. Таких людей не сломить, конечно. У этой мадам Кроу спина, будто из
железа выкована».
-Как вы, наверное, знаете, - они молчали, и Бенкендорф, отчего-то покраснел, - сегодня в столице
произошел бунт…, возмущение, вызванное заговором против его императорского величества.
-Хоть бы кто глазом моргнул, - зло подумал он, - сидят, словно этот сфинкс, в Египте. Чем быстрее я
с этим покончу, тем лучше. Надо возвращаться во дворец, его величество хочет сам допрашивать
этих мерзавцев.
-Ваш сын, полковник Воронцов-Вельяминов, который сейчас находится в отпуске, - Бенкендорф
допил чай, - по сведениям, нами полученным, был среди руководства тайного общества. Поэтому,
по приказу его императорского величества, я вынужден изъять у вас, - он поклонился, - паспорта,
и сообщить вам о запрете на выезд из столицы, до окончания следствия.
Никто даже не пошевелился. Питер, подвинул Бенкендорфу шкатулку, что стояла в центре стола:
«Извольте».
-Они знали, - понял Бенкендорф. «Обыскивать кабинет Петра Федоровича бесполезно. Если там и
были какие-то бумаги, они уже все сожгли, наверняка. Прав был император, меня сюда посылая.
Как это он сказал: «Ты, Александр Христофорович, там ничего не найдешь. Эти люди умнее всей
Тайной Канцелярии, вместе взятой».
