рваные, проблесками, а здесь, как от лампы, ровный свет.
Вздохнул и завозился на своей полке Алексей, но слезать не стал и вскоре опять захрапел.
Андрей лежал, бездумно слушая все эти храпы, сопения, бормотания… Ну что, всё спокойно? Ещё не дома, но едет домой, к брату, в Россию, нет, уже по России, а дом в Ижорском Поясе, в Загорье. Была мысль, когда ещё в библиотеке сверял свой маршрутный лист с картой, сойти на одной из остановок и сделать крюк. Завернуть в Грязино-Петерсхилл, пройти по Песчаной к дому двадцать шесть, посмотреть… Цел ли дом? Кто там теперь живёт? И сам себя остановил. Андрея Мороза совсем мальчишкой угнали, не помнит он ничего, ну, дом, сад, мамка, сестрёнки – врать с умом надо, правду не спутаешь, – а вот адрес… ну, ни в какую, напрочь забыл. Серёже Бурлакову не вернуться, а Андрей Мороз этого адреса знать не может. Так что… так что живите, владейте домом и садом, плодитесь и размножайтесь, кто бы вы ни были, а раскрываться, засвечивать себя ради этой чёртовой компенсации – себе дороже. Нет, всё он сделал правильно, комар носу не подточит.
Андрей снова сел, быстро обулся и встал, застегнул и заправил рубашку, и, взяв из кармана висящей у изголовья ветровки сигареты, пошёл в тамбур. Не так хотелось курить, как размяться, да и здорово перегаром в вагоне пахнет, ещё захмелеешь спросонок.
В тамбуре было пусто, гулко гремели под полом колёса, в дверную щель бил тугой воздух. Андрей встал так, чтобы дым выдувало наружу, и закурил. Туман плотный, день жарким будет, маленькие домики, полоски и квадратики огородов вдоль дороги, сохнущее на верёвках линялое бельё. Городок какой-то, даже названия на вокзале не успел прочитать. И снова туман, лес, одинокие деревья, и свет уже не красный, а золотистый, вот-вот солнце взойдёт.
Андрей докурил и выбросил окурок в щель под дверью. Поёжился: утренний холод ощутимо пробирал через рубашку. И не спеша пошёл обратно. Ещё часок, а то и другой свободно можно соснуть.
Но, вернувшись, ложиться не стал, а застелил тюфяк одеялом и сел к окну. Чувствовал, что не заснёт, полезут не нужные сейчас, царапающие воспоминания. А так… туман, светлеющая зелень, золотисто-голубое небо… ярко-красное, ещё не слепящее солнце показалось в разрыве между деревьями, исчезло, а когда показалось снова, уже резало глаза. Солнечный золотой квадрат лёг на лицо спящего на нижней полке Константина, и тот, недовольно бурча, повернулся набок лицом к стене. Но Андрей не стал задёргивать шторку: скоро солнце поднимется и уже не будет освещать полки.
Завозился наверху Четвёртый. Андрей, не оборачиваясь, слышал, как он зевает, откашливается и, спустившись, приветствовал по-английски:
– Доброе утро.
– Доброе утро, – так же вежливо ответил по-английски Андрей.
– А денёк неплохой будет, – Четвёртый заправил рубашку в брюки, зашнуровал ботинки. – Я Джеймс Оркен, можно Джек.
– Андрей, – ответно улыбнулся Андрей.
Фамилии своей он не назвал, по старой привычке стараясь, чтобы случайный собеседник знал о нём как можно меньше. Но Оркен вполне удовлетворился ответом, взял своё полотенце и ушёл умываться.
Вагон просыпался не спеша, со вкусом. Сел на своей полке, свесив ноги, Алексей, зевнул, протирая по-детски кулаками глаза.
– До Олсуфьево далеко, браток?
– Не знаю, – пожал плечами Андрей.
– Один хрен, – откликнулся, тоже садясь, Константин. – Не минуем. Подъём, что ли?
– Подъём, – спрыгнул вниз Алексей.
– Схожу за чаем, – встал Андрей.
– О, дело! – быстро обувался Константин. – Самое дело с утра.
Андрей собрал кружки и следом за ними вышел из отсека.
Толчея в проходе быстро увеличивалась. Кто умываться, кто за чаем… У проводника уже стояла очередь. Андрей чинно пристроился в конец, с интересом слушая разговоры. Впрочем, вполне обычные. Да и что он мог услышать? И что ему нужно узнать? Маршрут у него расписан, документы в порядке, так что… наверняка пронесёт, должно пронести.
Взяв чай, он пошёл обратно, краем глаза заметив в очереди Оркена, тоже с кружкой. Ну, правильно, всем жить надо.
Поставив кружки с чаем на столик, Андрей решительно вскрыл свой пакет и стал делать бутерброды. Не был он халявщиком и не будет.
Пришли Константин и Алексей, почти сразу за ними принёс свою кружку с кипятком Оркен. Ему освободили угол стола, и он, благодарно кивнув, стал устраиваться. Прямо в кружке заварил кофе из пакетика, вскрыл пакет с сэндвичами.
Завтракали каждый сам по себе, вернее, Оркен и они втроём. Поезд шёл неспешно, туман быстро рассеивался, на проплывавших мимо огородиках копошились люди, по нежно-зелёному лугу важно шествовало небольшое разномастное стадо. И Андрей не сразу заметил, что и трава, и листва заметно светлее и ярче вчерашних. А заметив и сообразив, едва не ахнул в голос. Ну да! На север же едет, здесь-то весна только начинается.
– Первое мая сегодня, – Алексей задумчиво смотрел в окно.
– На маёвку бы сейчас, – кивнул Константин.
– Маёвка – это что? – спросил Андрей.
Как угнанный в детстве, он этого мог и не знать. Алексей и Константин стали ему рассказывать. Под этот разговор незаметно доехали до Олсуфьева.
– Ты смотри, – удивился Алексей, когда мимо окна поплыл дощатый перрон и тройки патрульных. – Всё ещё проверяют. Сейчас-то они кого ловят?
– Вот и спроси, – хмыкнул Константин, доставая документы.
В дальнем конце вагона уже слышалось:
– Оставаться на местах… Приготовьте документы…
Страха не было. Андрей знал, что бояться нечего. Но холодное ощущение возможной опасности… опознают… следом послали розыскную карту… снимут с поезда…
– Ваши документы… Возьмите… Ваши… Литерный талон… Предписание… Возьмите… Ваши документы…
Всё ближе и ближе равнодушно-вежливые голоса.
– Ваши документы.
У их отсека стояли трое. Один смотрит документы, и двое с оружием его страхуют. Первым проверили документы у Оркена. Вернули. Андрей протянул удостоверение и маршрутный лист. И опять тот же, памятный по Крутому Проходу и Мышеловке, сверяющий взгляд. Ну… ну что? Ничего, возвращают. Теперь Алексей… Вернули. Константин… тоже всё в порядке.
Проверяющий козырнул, и патруль пошёл дальше. Андрей, как и остальные, убрал документы и закурил. Голоса удалялись, затихали. Дрогнул пол, картина в окне сдвинулась, поехала назад.
– А чего ищут-то? – небрежно спросил Андрей, когда город – или это посёлок такой? – остался позади.
– Здесь ближний тыл первого эшелона был, дальше фронт так и не прошёл – охотно ответил Алексей. – Вот с тех пор здесь контроль и стоит.
– У нас как поставят пост, так уж на века, – рассмеялся Константин.
Андрей слышал, как зашумел, загомонил вагон. Видно, не он один труханул на проверке, хоть и в порядке всё у всех.
Заглянул проводник
