— Хороший выстрел, — одобрил Тиермес.
— Он подглядывал за нами.
— Теперь понятно. Наконец я вижу хорхута и испытываю невероятное облегчение по этому поводу. Никогда бы не подумал, что и такое случится со мной.
— Расспросишь его, Жнец?
— Придется, хотя большого удовольствия, вероятно, не получу.
Прекрасный бог, похожий на колеблющийся язычок серебристо‑голубого пламени с драконьими крыльями за плечами, легко соскочил со своего коня. Видимо, раскаленная пыль, устилавшая дороги Джемара толстым слоем, ему не нравилась, и стройные ноги ступали исключительно по воздуху, на ладонь выше поверхности почвы. Остановившись в нескольких шагах от хорхута, Тиермес сказал по‑будничному просто:
— Встань и отвечай на вопросы!
Кем бы ни было существо при жизни, каким бы богам оно ни поклонялось, после смерти его безраздельным владыкой и повелителем становился Жнец. И не рождался еще тот, кто мог противостоять его власти.
Хорхут зашевелился, скребя когтями землю, приподнялся и сел, вращая головой в разные стороны. Стрела торчала у него из правого глаза, но мертвец на нее внимания не обращал. Может, уже стал считать ее своей неотъемлемой частью?
— Я повинуюсь, Владыка.
— Ты ждал нас?
— Я ждал вас, повелитель. Мне было велено сидеть за скалой и ждать. А дождавшись, немедленно сообщить моему господину.
— Ты сообщил?
— Я не успел, Владыка, — ответил хорхут и после минутного раздумья добавил:
— Я умер.
— Не беда, — утешил его Тиермес. — С кем не случается. Кто твой господин?
— Не знаю.
— Зачем он нас ждал?
— Не знаю.
Дальше разговор потерял всякий интерес: что бы Тиермес ни спрашивал у мертвеца, тот неизменно отвечал, что не знает. И получалось, что действовал он не только по чьему‑то наущению, но и не осознавая, что творит.
Наконец Жнец потерял остатки терпения. И уже собрался было вернуть хорхута туда, откуда призвал на допрос его душу, как вдруг Траэтаона попросил:
— Узнай у него о Веретрагне или Вахагане.
— Ты слышал? Отвечай…
— Двое бессмертных содержатся в подземелье вместе с третьим.
— И где подземелье?
— Везде, Владыка. Везде, где ты стоишь…
Больше ничего существенного из хорхута вытянуть не удалось.
— Что скажешь, Воин? — спросил Тиермес, когда беседа с мертвецом завершилась.
— Думаю, Жнец, как нам поступить. Уж коли нас тут ждали и готовились к встрече, то мы в заведомо проигрышном положении. Однако мы же не дети и можем за себя постоять. Вот я и взвешиваю, стоит ли самим разбираться со всеми здешними тайнами или отправиться на Вард, за помощью. А уж затем, в большой и милой компании, вернуться сюда.
— Вздор, — сказал Жнец твердо. — Не хватало еще других беспокоить. Можно подумать, на Варде не хватает проблем и без этой. Давай‑ка, Воин, собирайся — сейчас мы с тобой отправимся на поиски.
— А как же вход?
— Ты разве не слышал — он везде, где мы стоим.
— Да не разбираюсь я в этих колдовских штучках, — скромно заявил Траэтаона, и Тиермес разразился громким хохотом. Так, смеясь, и указал рукой на землю под своими ногами, и она разверзлась, впуская великих богов в свое необъятное чрево.
* * *
— Фто‑то фтранное я фюфтфую, — доложил Ниппи, не успела Каэ устроиться на ночь возле костра. Она только‑только расслабилась и вытянула ноги, как перстень заговорил. В эти дни они общались редко, потому что Ниппи каким‑то образом действительно испортил себе произношение и теперь открывал рот только в случае крайней необходимости. А таковая, как всегда, случалась некстати.
— Может, обождем утра, а там и разберемся с твоими предчувствиями?
— Мне фсе рафно, но ефли фто, то я откафыфаюсь нефти отфетфеннофть.
— Однако, сколько шипящих может встретиться в таком сравнительно знакомом слове, — сказал га‑Мавет. — Что еще стряслось на ночь глядя?
— Офленилифь! — укорил Ниппи. — Фоперники фкафют.
— Какие соперники? Куда скачут? — заволновался Барнаба, не выпуская из рук медовый коржик и продолжая интенсивно жевать.
— Даже я догадываюсь, — мрачно пояснила Каэ. — Не нам одним талисманы потребовались. Ну и кто успевает раньше?
— Офнофременно… ефли фтать и финуться ф пуфь.
— Ни в какой пуфь я не двинусь, — сказал Барнаба. — Мы только‑только прилегли отдохнуть от этого самого пуфи…
— Мне фсе рафно, — повторил Ниппи заученным тоном. — Мое фело фуфнить на уфо фо теф фор, фока фы не рефыфесь.
— Зачем люди напридумывали столько букв? — поинтересовался Мешеде у Римуски.
Новые боги были уже на ногах. Каэ сидела в седле, а фенешанги каким‑то удивительным образом успели прекратить существование костра. Таким образом, Барнаба остался в подавляющем меньшинстве и ему пришлось занять свое место в маленьком отряде.
С того момента, как они покинули Змеиный замок, спутники двигались с ошеломительной скоростью. Все впечатления Каэ от проделанного пути ограничивались тремя полосками: голубой — неба, зеленой — деревьев, растущих вдоль дороги, и коричневой — собственно дороги, в основном состоящей из утрамбованной земли и — изредка — вымощенной плитами. Вот так в течение нескольких дней они перемещались вдоль этих трех полосок на север, к границе Сарагана и Мерроэ, где посреди болот был устроен тайник, в котором оставались еще четыре талисмана Джаганнатхи, подлежащие немедленному уничтожению.
Ночь была на исходе, когда кони стали проявлять признаки усталости. Во всяком случае, ни Ворон, ни кроткая лошадка Барнабы, ни скакуны фенешангов не могли больше выдержать этот бешеный аллюр.
— Нужно хотя бы перейти на шаг, — сказал Арескои. — Иначе мы потеряем коней.
— Попробуем; ну, только тумана нам и не хватало…
— Болота близко, вот туман и стелется, — тихо сказал Римуски.
— Фолота, фолота, — раздался недовольный голос перстня. — Не фе фолота. Куфа фаефали?!
— Куда надо, туда и заехали, — огрызнулся Барнаба и вдруг сообразил, о чем идет речь:
— Стой! То есть как это — не те болота?!
— Не правильные, — ответила Каэ вместо Ниппи. — Я и сама чувствую. Ехали мы по верной дороге, а сейчас попали куда‑то, куда не соображу. Только это уже не Арнемвенд.
— И не Ада Хорэ, и не Царство Мертвых, — подтвердил га‑Мавет.
— И не Мост, и не Серый мир, — продолжила Интагейя Сангасойя. — И вовсе не тот мир, в котором я пребывала в изгнании, — где же мы?
Все как один повернулись к Барнабе. Но разноцветный толстяк выглядел напуганным и поникшим.
— Я не помню, я не знаю, я вообще не уверен, что когда‑либо видел эти места.
— Хоть бы туман рассеялся, — сказала Каэтана.
— Я попробую!
Что сделал Змеебог, чтобы изменить погоду в неподвластном ему мире, не знал никто, а выяснять было некогда да и незачем. Довольно и того, что пространство быстро расчистилось, открыв изумленному взгляду путешественников невероятный пейзаж.
На зеленом небосводе сияли три ярко‑зеленых солнца, мелкие растения покрывали абсолютно всю землю сиреневыми и синими пятнами. Отряд стоял на берегу какого‑то водоема, но воды в нем не было. Вместо нее во впадине мягко плескалась какая‑то густая, маслянистая жидкость кроваво‑красного цвета, и над ней поднимался густой розовый пар. Из водоема тоскливо торчала местная осока — прямые, острые, твердые на вид стебли, которые и не думали сгибаться под порывами ветра. Сколько хватало взгляда, перед ними простиралась бесконечная равнина.
— Этого не может быть, — прошептал Мешеде.
— Чего? — Каэ обернулась к нему всем телом, ожидая пояснений.
— Дело в том, что в наших легендах упоминалось это место… Ан Дархан Тойон женился на смертной из Игуэя, но смертная была не простых кровей — ее семья пришла из другого мира. Вот почему ни один мужчина Арнемвенда не захотел ее. От их союза и родился наш народ. — Фенешанг закрыл глаза и крепко стиснул зубы. Ему было не то страшно, не то слишком хорошо.
— Это место, откуда пришли ваши предки? — просто спросила Каэтана.
Никто не ответил, но ей и не нужно было слышать ответ.
* * *
— Я говорил, что мир любит тебя, — сказал Барнаба. — Если Мелькарт и приложил все усилия к тому, чтобы не дать тебе возможности добраться до талисманов первой и наверняка обеспечить преимущество своему слуге, то во всяком случае ему не удалось погубить нас. Мы в дружелюбном пространстве. И как‑нибудь отсюда выберемся.
— Я не властен над этим миром, — сказал Джоу Лахатал. — Все, на что я здесь способен, больше похоже на фокусы, которые показывают в ярмарочных балаганах.
— Ну и фокусы не все умеют показывать, — успокоила его Каэтана. — Это тоже много, если разобраться.
— Застрянем мы тут надолго. Что говорят знатоки этого мира? — Рыжий бог полулежал на локте, перебирая пальцами траву.
— Ничего не говорят. Осматриваются и благоговеют.
