— Это и есть Тайара! — сказал Фэгэраш, обращаясь к Каэ. — Ты должна воздать ему почести…
— Он — верховный бог этого диковинного мира? — спросил Арескои, ни к кому конкретно не обращаясь, но Римуски прошептал:
— Что ты! Это Тайара!
— Здравствуйте, дети мои, — прогрохотал Тайара, простирая над головами фенешангов могучие руки. — Здравствуйте, чужие дети. Я и вам рад. Здравствуй и ты, девочка‑богиня…
— Здравствуй, — ответила Каэтана. Она не испытывала страха перед великаном, однако разговаривать с ним было неудобно — приходилось слишком высоко задирать голову. — Сядь на траву, а то мне приходится кричать, — попросила она.
Тайара захохотал, словно могучий поток пронесся через пороги, перекатывая камни и тонны воды.
— Я не бог, — отсмеявшись, обратился он к Джоу Лахаталу. — Я — лицо этого мира, так он является к своим детям.
Затем уселся на землю, скрестив под собой ноги.
— Итак, ты собираешься поспорить со мной? — спросил он у Каэтаны. — Ты не боишься меня?
— Нет, не боюсь.
— Ты вообще ничего не боишься?
— Так не бывает, — ты прекрасно знаешь, что я подвержена страхам, как и все прочие живые существа. Но мой страх — это еще не причина, чтобы бояться. Мне нужно выполнить свою работу, а я не могу сделать ее, находясь в чужом пространстве.
— Это не чужое пространство, — терпеливо пояснил Тайара. — Я принял вас, и вы теперь родные мне. Я сделаю вас счастливыми, даже если вы не понимаете этого. Мне кажется, все со мной согласны, только ты слишком близко к сердцу принимаешь чужие проблемы; остынь, расслабься…
Каэтана подошла ближе к великану. Даже сидя, он возвышался над ней, как несокрушимая скала, поросшая плющом. Было безумием спорить с ним — прекрасным и могучим, уверенным и спокойным. И что могла ему сказать та маленькая девочка, какой казалась Каэ на его фоне? Какие слова должна была отыскать?
Интагейя Сангасойя сделала всего несколько шагов, но она странным образом изменилась за эти секунды, словно переступила невидимую границу. И ее спутники не верили своим глазам: куда‑то исчезла юная, хрупкая, веселая и милая девушка. Вместо нее перед духом мира Тайара стояла неукротимая и могущественная воительница — больше, чем просто богиня. А за ее спиной высились два воина в полном вооружении. И почему‑то фенешангам показалось, что они сильнее любой армии.
— Отпусти меня на Арнемвенд, — молвила Каэ.
И Тайара немного смешался.
— Но я не держу тебя силой, — пробормотал он. — Если хочешь, ищи дорогу сама. Я не люблю, когда от моих подарков отказываются. Вместо того чтобы благодарить меня за то, что ты осталась жива и не попала во враждебное пространство, ты бунтуешь, будто я лишил тебя чего‑то очень дорогого. Но чего? Объясни мне: кровь, смерть, боль — это тебе мило?
Думаешь, я не знаю, что сказала Судьба? Цикл завершен, мир должен измениться. Что бы ты ни сделала, Мелькарт выиграет Вторую войну, так сложилось. Именно он сейчас является тем очистительным пламенем, в котором должно сгореть былое и из которого родится грядущее. С точки зрения Судьбы, нет ни зла, ни добра. Есть начало и конец. Твой Арнемвенд закончился, и вы — вместе с ним. А я предлагаю спасение и вечность…
— Это правда? — спросил Арескои.
Она не могла солгать, хотя этот случай требовал лжи во спасение. Но каждый должен делать свой выбор с открытыми глазами.
— Правда.
— Тогда на что ты надеешься? — спросил Тайара.
— Я не надеюсь, я просто не верю в Судьбу. Судьба решается здесь и сейчас, а не где‑то там, за гранью.
— Каэ, останься, — попросил Барнаба. — Это твой шанс.
Кахатанна молчала. Такахай и Тайяскарон стояли возле своей госпожи не отступая ни на шаг, защищая ее спину И она даже не задумалась над тем, каким образом они приняли человеческий облик — не это было главным Она стояла, раздувая ноздри, сжимая кулаки. Ей необходимо было вернуть себе давно утерянное могущество — власть над пространством, над мирами, над предметами. Она никогда прежде так не нуждалась в этих божественных способностях.
Фенешанги и трое богов отводили взгляд и выглядели виноватыми, но на помощь не торопились.
— Подумай, — попросил Джоу Лахатал, — вечность покоя…
— И никаких ошибок, — продолжил Арескои. — Это чего‑то стоит.
— И быть таким, каким всегда мечтал, — подал голос Барнаба.
— А главное — больше не нужно убивать. Вечная жизнь, ты это понимаешь? Праздник жизни! — почти выкрикнул га‑Мавет.
Каэ поморщилась, беспомощно осмотрелась, пытаясь сообразить, что теперь делать.
— Ты можешь, госпожа, — внезапно сказал Такахай. — Ты все можешь, просто не помнишь об этом. Если тебе нужно уйти отсюда и попасть на Арнемвенд, уйди и вернись туда, куда хочешь.
Она взглянула на него недоверчиво:
— Ты думаешь?
— Я слишком долго и слишком преданно люблю тебя, чтобы обманывать, — печально улыбнулся воин.
— Послушай его, — вмешался Тайяскарон. — И еще вспомни о том, что доспехи Ур‑Шанаби кого угодно не признают своим владельцем.
— Ну хорошо! Я попробую.
Она надела на голову сверкающий золотистый шлем, на котором крылатый дракон угрожал кому‑то оскаленной пастью, крепко взяла за руки обоих братьев‑воинов — Ворона держал в поводу Такахай — и негромко приказала себе:
— Немедленно на Арнемвенд, в Сараган!
И все вокруг послушно откликнулось на этот приказ. Повинуясь ее воле, ткань пространства раздалась, пропуская ее наружу, и она шагнула в открывшуюся пустоту, не колеблясь ни минуты. На своих спутников она даже не оглянулась: Каэтана была уверена, что каждый волен выбирать свою дорогу и волен сам расплачиваться за свой выбор.
* * *
На болоте стоял такой же густой туман, как и в мире Тайара. Собственно, ничего не изменилось, и Каэ на какую‑то минуту засомневалась было, а получилось ли. Не хватало еще застрять в чрезмерно гостеприимном пространстве на все свое бесконечное будущее. Но тут она с радостью обнаружила, что ее кусают совершенно родные, прекрасно знакомые комары; что стоит она у замшелого камня и ноги по щиколотку утонули в жидком месиве. Что в голове копошатся радостные мысли о сарвохах и прочих жителях болот — словом, дома.
Мечи она со смешанным чувством грусти и облегчения обнаружила висящими за спиной, в прежнем виде.
Попытка оказаться прямо возле тайника с талисманами Джаганнатхи одним усилием мысли ничего не дала. Видимо, такие вещи ей положено было проделывать не часто и только в безвыходной ситуации. Также не появлялись по ее божественному повелению никакие предметы. В отличие от остальных бессмертных, ничего существенного она прямо из воздуха извлечь не могла. Получалась какая‑то путаница, но разбираться в ней времени не было, да и особого желания — тоже. Возможно, подумала она во внезапном приливе вдохновения, проблемы Арнемвенда и ее предназначение на самом деле были единственной истиной и она оказалась тут потому, что иначе быть не могло. И умение преодолевать пространство тут ни при чем хотя бы потому, что его в помине нет.
— Ф‑фу, — внезапно сказал кто‑то, и Каэ чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. — Фриклюфение! Ф ума фойти мофно!
— Ниппи! — обрадовалась она. — Я про тебя успела забыть! Что же ты все это время молчал?!
— Молфял? Эфо я молфял? — Перстень даже захлебнулся от негодования. — Я крифял, я вофил, я фтуфял ногами… Неф, не фтуфял — ног неф.
— А я не слышала ни слова.
— Конефно, эфоф фаразит никому фказафь слофа дафт.
— А как ты себя чувствуешь?
— Луффе! Фкоро загофорю как феловек. И горафдо фольше…
Каэтана подумала, что удовольствие это сомнительной но всух произносить ничего не стала. В конце концов, Ниппи — это ее единственная ниточка к тайнику. И еще не хватало, чтобы он обиделся.
— А ты молофеф! Мне понравилофь…
— Спасибо, Ниппи. Лучше скажи, куда идти.
— Направо! — произнес перстень четким и звучным голосом. Наверное, очень постарался.
Шла она совсем недолго. Маленький островок смутным пятном замаячил впереди. И благоразумный Ниппи, соблюдая все меры предосторожности, невнятно прошипел, что, дескать, искомое место — вот оно. И что он чует наличие талисманов, так что следует поторопиться.
Каэ и без того времени зря не теряла. Ступив на твердую землю, она уверенно зашагала в сторону одинокой скалы, на самой верхушке которой лежал большой и плоский камень. Он даже выглядел тяжелым, и она со вздохом подумала, что присутствие гигантов фен‑шангов или Джоу Лахатала с его братьями лишним не было. Но на нет и суда нет, как говорили в ее прошлой жизни.
Интагейя Сангасойя изо всех сил уперлась в валун и попыталась сдвинуть его с места. Не то камень был на самом деле легче, чем это представлялось, не то Исфандат и Лондэк сильно расшатали его, сдвигая несколько месяцев тому назад, не то доспехи Ур‑Шанаби существенно облегчали жизнь, но только задуманное удалось ей без особого труда.
