— Та-ак… — Пит грохнулся в кресло и застыл, обхватив руками колени. — Она забыла…А парень там чуть концы не отдал. Напустил лужу. Обоссался, вот смехотура-то, всю дверь изнутри обслюнявил…Детские игры…
— Я хочу тебе сказать… — Анн тяжело дышала, пытаясь перевести дух и вернуть голосу спокойствие. — Что ты должен…ты обязан держать себя в руках, когда разговариваешь с дочерью…
Пит поднялся. Анн отшатнулась, увидев его лицо — белую, мертвую маску бешеного гнева и руку, пульсирующую от желтого сжатого кулака, до готовой хватать растопыренной пятерни.
— А я хочу тебе сказать… — он надвигался и Анн пришлось вплотную вжаться в книжные полки. — Что ты отныне не вякнешь, не произнесешь ни единого слова когда я говорю с дочерью…Отныне и навсегда. Я говорю — ты молчишь!..Я говорю ты молчишь! Я говорю — ты молчишь!!..Это ясно?
…За спиной Анн часто и дробно разливалось звоном хрустальное деревце любви, купленное ими в Индии во время свадебного путешествия…
— Ясно… — прошептала она…
…Дана прошла в свою комнату, не зажигая света разделась и забралась в кровать. Некоторое время она еще судорожно шморгала носом, переживая случившееся, но это было, скорее, реакцией возбужденного тела. Мыслями она уже отошла от всего происшедшего. Темнота вокруг облепила теплой ватой: закрыв глаза, можно было наблюдать за извивами и прыжками разноцветных искр, которые вычерчивали долго не тухнущие рисунки, образы ушедшего дня, воспоминания, чужие слова, ее поступки — все это размывалось, менялось местами, проникало друг в друга. Мир встряхнулся, как калейдоскоп, и те-же разноцветные стеклышки встали по новому, образовав страну снов…
…Дана щелкнула пальцами и засиял свет. Чудо номер один. Огромная люстра, изумрудная, звенящая юла, свисающая на золотой цепи с облепленного паутиной потолка, растолкала тьму, забросив зеленые отблески в отдаленнейшие уголки гигантского зала.
Она прошла. Одна. Без всякой помощи.
Отворила ворота собственными руками. И продралась сквозь шипы и пыль переброшенного через ров подъемного моста. Не веря в свое счастье, она поднялась на него после того, как дракон покинул ее. Дорога свободна, сказал он, но поверила она в это только тогда, когда заскрипели под ее ногами доски моста. Внизу колыхалась затхлая вода, по которой сновали юркие группы водомерок, прогибающие маслянистые пятна на черной поверхности, то тут, то там торчали облепленные илом мертвые стебли тростника. Дана хозяйски осмотрела ров. Нужно вычистить его….Но для начала необходимо пройти по мосту, а это не так просто — какие-то скверные растения, за долгие годы бездействия, успели сплошь оплести его своими тяжелыми темно-зелеными плетями. Дана сделала шаг вперед и вскрикнула. На уколотом пальце выступила капелька крови. Как оказалось, под каждым из больших мясистых листьев скрывается целый выводок мелких, собранных пучком бурых колючек.
Со злости она придавила каблучком к настилу одну из нижних плетей и та неожиданно легко отломилась с сочным хрустом. Глядя, как набухает среди волокон оторванного конца ветви капля сока, Дана обдумывала пришедшую ей в голову идею.
Она спустилась вниз, к опорам моста, на скользкий покатый берег рва. Что ей было нужно, так это обломок доски, не тяжелый кусок древесного ствола, или что-нибудь подобное, плоское и длинное. Несколько метров она пробрела по берегу, пока не наткнулась на черную от ряски и нитей сгнивших водорослей груду обломков, кучу древесного мусора, притащенную видимо, каким-то зверем, для обустройства логова. Брезгливо хмурясь, она ногой разбросала тяжелый, пахнущий рыбой, хлам, откинула в сторону пару мелких веток и, наконец, отыскала подходящую деревяшку: полусгнивший участок доски, метра полтора длинной и достаточно широкую. Высвободив из водорослевого плена, Дана потащила его за собой, на мост.
Как ей показалось, растения встретили ее неприветливо и с опаской.
— Сейчас — сказала она им. — Подождите, я покажу вам, как противиться хозяйке замка, мерзкие, колючие змеюки.
Для пробы она избрала тот самый участок, где рос уколовший ее побег. Положив один край доски на переплетение ветвей, другой она опустили на поверхность моста. А затем запрыгнула на доску сверху, со всей силы ударив ногами в темную древесину…Захрустев, застонав, край обломка пошел вниз, подминая и разрывая зеленую ткань куста, выдирая ветки, с хлюпанием расплющивая листья. Когда Дана сошла с доски, перед ней образовался небольшой, сантиметров тридцать шириной и с полметра в глубину, проход, свободный от колючих змеюк.
— Так — Дана деловито потерла руки. — Сейчас кому-то прийдется плохо.
Действуя шаг за шагом, непрерывно вспрыгивая на зеленую от соку доску, Дана за полдня расчистила узкий, но достаточный для себя проход…
А отворить ворота замка оказалось совсем пустяком. Хотя, на первый взгляд, они были совершенно неприступны — огромные, шириной в десять ее шагов и уходящие вверх настолько, что для того, чтобы увидеть вырезанную из камня морду грифона, которая торчала из каменной розетки над верхней перекладиной, пришлось до хруста и искр в глазах задрать голову.
Сначала Дана испугалась и решила дождаться момента, пока рядом с ней снова появится Провожатый. Но, посидев некоторое время на пороге, она обдумала положение и пришла к другому решению. Теперь это была уже не та девочка, которая когда-то начала этот поход. Многое изменилось.
" В пустыне я не изжарилась. Глупый дракон не съел меня. Я потоптала колючки…" она поднялась и топнула ножкой, чтобы привести себя в боевое настроение. "… неужели я не смогу открыть дверь СВОЕГО замка?".
Она подошла к двери и тщательно всмотрелась в бронзовую, позеленевшую панель, далеко выступающую из темного дерева. Литые физиономии длинноносых клоунов ехидно смотрели на нее.
— Открывайте! — приказала она им. — Нечего скалиться!
Не сдержавшись, она со всей силы пнула в дверь. Клоуны ответили насмешливым гулом.
— Так их! — произнес кто-то над ней. — Ударь еще разочек!
— Провожатый! — радостно вскрикнула Дана. Потом нахмурилась. — Давно я не видела тебя. С тех пор, когда ты испугался дракона и смылся.
— Я?!..Смылся!?…Зачем же так, хозяйка. Вы ведь справились с ним и без меня, мои советы были лишними.
— А мост?…
— То же самое. Я всего лишь дал вам возможность действовать. Вы сделали все, многому научились и заходите к себе уже не нюней, а настоящей хозяйкой, Всемогущей Девчонкой. Мои поздравления!
Дана внимательно обдумала его слова и пришла к выводу, что он заслуживает прощения. И только после этого позволила себе улыбнуться.
— Хорошо, я не сержусь. Хорошо, что сейчас я не одна. Но когда же я смогу увидеть тебя?…Ты обещал…
— Что как только мы войдем…
— Да — вздохнула Дана. — Как только войдем. Но попробуй войди тут.
Провожатый тихо, чуть слышно рассмеялся.
— Не пробуй. Приказывай.
— Приказывать? — Дана нерешительно посмотрела на выщербленный металл и растянутые в улыбке лица. Эта громада казалась вечной и недвижимой. Но, все-же, она подняла голову и посмотрела прямо в глаза клоуну, который оказался на уровне ее лица.
— Я, хозяйка..- панель загудела, словно по ее холодному нутру пробежали теплые струи жизни… — я, хозяйка Дана, приказываю тебе открыться!.. — дверь вздрогнула, лица клоунов перекосило в гримасе…
— Ну-же!! — завизжала Дана.
С треском и грохотом, растягивая за собой седые полотнища паутины, створка отскочила назад, будто испугавшись вопля. Струя теплого, приправленного едкой пылью, воздуха вырвалась наружу, встрепав Дане волосы…
Несколько секунд она стояла в немом восхищении, упиваясь той силой, что бурлила теперь в ней. Громада замка, упавшего перед ней на колени, робко глядела на свою повелительницу серым проемом входа…Потом кто-то робко коснулся сзади ее плеча.
— Хозяйка…
Она порывисто оглянулась, готовая слушать и говорить, править, убивать и миловать. Перед ней стоял Провожатый. Она глядела на него сверху вниз.
— Хозяйка… — прошептал карлик. — А вот и я….
****
Рыжий с ногами сидел на кухонном подоконнике и разглядывал двор с высоты третьего этажа. Со стороны это, несомненно, показалось бы смешным — на пространстве у рамы он уместился весь, с поджатыми коленями, и напоминал теперь любопытного толстенького карапуза, прижимающего нос к холодному стеклу и пускающего по нему радужные влажные пятна дыхания. Шел третий час ночи, двор был абсолютно пуст, ветер носил между подсыхающими лужами белеющие в темноте обрывки бумаги и сухую листву, пытался расшевелить облупленные качели, но они лишь скрипели недовольно, не поддаваясь.
С совершенно серьезным выражением лица Рыжий расплющил пухлый нос о стекло, скосил глаза к его кончику. Потом зловеще оскалился, искривив рот и пропустив сквозь губы кончик языка.
