— Ну это же просто смешно. Ты ведь отлично знаешь, что встретишься со мной и там, внизу. Даже не думай скрыться от меня!
Тело Саймона изогнулось и напряглось. А Повелитель Мух заговорил голосом школьного учителя:
— И дело зашло слишком далеко. Мой бедный мальчик, попавший, под дурное влияние! Неужели ты думаешь, что знаешь лучше меня, как поступить?
Последовала пауза.
— Я предупреждаю тебя. Ты меня доведешь до бешенства. Ну? Ты лишний. Понял? Мы собираемся хорошо повеселиться на этом острове. Понял? Мы собираемся повеселиться на этом острове! И лучше не пытайся нам мешать, а не то…
Саймон увидел, как перед ним распахнулась огромная пасть. Там была черная тьма, и она расширялась.
— А не то, — продолжал Повелитель Мух, — мы разделаемся с тобой. Понял? И Джек, и Роджер, и Морис, и Бил, и Хрюшка, и Ральф — все мы. Разделаемся. Понял?
Саймон был уже внутри пасти. Он упал и потерял сознание.
Глава 9. Лицо смерти
Тучи продолжали громоздиться над островом. Непрерывный поток нагретого воздуха весь день поднимался с гор, взмывая ввысь и собираясь там в десяти тысячах футов над землей; бурлящие массы пара нагнетали электричество, и в воздухе стал назревать взрыв. Солнце скрылось еще до приближения вечери, и вместо ясного, дневного света разливалось медное сияние. Даже морской бриз был горячим и не освежал. Утратили свой цвет и вода, и деревья, и розовые проплешины скал, а белые и коричневые тучи все сгущались. Благоденствовали одни лишь мухи, которые облепили, вычернили своего Повелителя и сделали свиные кишки похожими на кучу поблескивающего угля. В носу у Саймона лопнул сосуд, и хлынула кровь, но мухи не трогались с места, предпочитая терпкий запах убоины.
С потерей крови настало облегчение, и припадок Саймона сменился обморочным сном. Он лежал в гуще лиан, вверху гремела пальба, а тем временем надвигался вечер. Наконец Саймон очнулся и возле щеки смутно различил темную землю. Несколько минут он не двигался, даже не поворачивал головы и тупо смотрел перед собой. Затем перевернулся на живот, подтянул под себя ноги и ухватился за лианы, чтобы встать. Когда лианы затряслись, мухи, злобно жужжа, всем скопищем взвились и тут же снова сели на кишки. Саймон поднялся. Освещение стало каким-то неземным. Повелитель Мух черным шаром торчал на палке.
— Что же еще остается делать? — спросил Саймон вслух, обращаясь к лужайке.
Никто ему не ответил. Саймон повернулся к лужайке спиной, пополз сквозь лианы в сумрак леса… Он понуро брел среди деревьев. Вокруг рта и на подбородке у него запеклась кровь. Лишь иногда, отодвигая в сторону канаты лиан и выбирая направление, он беззвучно шевелил губами.
Дальше деревья были уже не так плотно увешаны ползучими растениями, и с неба проникал рассеянный жемчужный свет. Здесь проходил хребет острова — возвышенное предгорье с редким лесом. Заросли и гигантские деревья перемежались широкими полянами, и вскоре подъем вывел Саймона на окраину леса. Его пошатывало от усталости, но он не останавливался. Глаза Саймона, всегда яркие, потускнели, и он брел с какой-то угрюмой, старческой решимостью.
От порыва ветра он покачнулся и только тогда увидел, что находится на голом склоне горы под медно-рыжим небом. Ноги его были как ватные, язык болел. Ветер достиг вершины горы, и Саймон увидел: что-то голубое полыхнуло на коричневатом фоне туч. Он с трудом двинулся дальше, и тут же налетел новый порыв ветра, более мощный, ударил по верхушкам деревьев, и лес заревел. Саймон увидел, как на вершине выпрямилось нечто сгорбленное и посмотрело на него вниз. Пряча лицо, он из последних сил двинулся дальше.
Мухи еще раньше обнаружили это существо. Вскидываясь, как живое, оно всякий раз вспугивало их, и на какое-то мгновение вокруг его головы возникало темное облачко. Затем, когда голубое полотнище парашюта опадало, раздувшаяся фигура с каким-то вздохом наклонялась вперед, и мухи снова рассаживались.
Саймон почувствовал, как колени его ударились о камни. Он пополз вперед и, подобравшись ближе, все понял. Перепутанные стропы объяснили ему механику этой нелепости; он увидел белые кости переносицы, зубы, цвета распада. Безжалостные, эластичные ремни и брезент не давали развалиться несчастному телу. Снова подул ветер, и фигура вскинулась, затем наклонилась вперед. Дохнуло смрадом. Стоявшего на четвереньках Саймона рвало, пока не опустошился весь желудок. Потом Саймон взял стропы и, отцепив их от камней, избавил труп от издевательств ветра.
Саймон отвернулся и посмотрел вниз, на берег. Костер у платформы, по-видимому, погас — дыма там, во всяком случае, не было. Дальше по берегу, за маленькой речкой, возле большой плоской скалы к небу подымалась жиденькая струйка дыма. Даже с такого расстояния было видно, что большинство мальчиков — если не все — находится там. Значит, они перебрались подальше от зверя. При этой мысли Саймон обернулся к останкам изломанного тела. Хоть и ужасный, зверь оказался совсем безвредным, и эту новость нужно было рассказать как можно скорей. Саймон бросился было под гору бегом, но ноги его подогнулись. Самое большое, на что он при всем старании был способен, — это брести, пошатываясь и спотыкаясь.
— Только и осталось, что купаться, — сказал Ральф. Хрюшка изучающе посмотрел на грозовое небо через единственное стеклышко очков.
— Не нравятся мне эти облака. Помнишь, как лило, когда мы только приземлились?
— Опять дождь будет.
Ральф нырнул. В бассейне, у самого края, бултыхались два малыша, искавшие прохлады в воде, которая была горячее крови. Хрюшка снял очки, степенно вошел в воду и снова надел их. Ральф вынырнул и ртом пустил в Хрюшку струю воды.
— Осторожнее! Очки зальешь, — остановил его Хрюшка. — Если на стекла попадает вода, мне приходится вылезать, чтоб вытереть.
Ральф снова пустил струю воды и промахнулся.
— Где же все? — спросил Ральф.
— Может, в хижинах?
— Где Сэм-и-Эрик?
— И Бил? — Хрюшка махнул рукой в сторону скального замка. — Вон куда они ушли. К Джеку на угощение.
— Ну и пусть, — неискренне сказал Ральф. — Мне все равно.
— Из-за какого-то мяса…
— И еще из-за охоты, — мудро сказал Ральф, — и чтобы играть в дикарей и раскрашиваться, как воины.
— Может, и нам тоже пойти?..
Ральф быстро взглянул на Хрюшку, и тот покраснел.
— Только так… чтобы не случилось ничего.
Хрюшка и Ральф слышали шум пиршества еще задолго до того, как подошли к компании Джека. Между лесом и берегом, в том месте, где пальмы довольно далеко отстояли от воды, оказалась лужайка с густой травой. Чуть ниже вдоль лужайки проходила полоса белого песка, намытого приливами, теплого, сухого и плотного. Еще ближе к воде возвышалась скала, вытянутая в сторону лагуны. За скалою у самой воды была снова узкая полоска песка. На скале горел костер, и в неразличимые при дневном свете языки пламени срывались капли жира, стекавшего со свиной туши. Все мальчики, какие только были на острове, кроме Хрюшки, Ральфа, Саймона и тех двоих, которые жарили мясо, собрались на травянистой лужайке. Кто лежал, кто сидел на корточках, кто стоял с мясом в руках; они пели, смеялись. Судя по их лицам, перемазанным жиром, пиршество подходило к концу; некоторые держали в руках половинки кокосов и пили воду.
