— Тебе тоже, — не выдержала Вера Николаевна, — не ладно бобылем жить.
— Я никогда дочери мачеху не приведу, — отрезал Веня. — Закрыли эту тему.
Теща решила не спорить, но в глубине души надеялась, что Вениамин рано или поздно устроит свою судьбу. Зять хорош внешне, у него покладистый характер, многие дамы из управления с удовольствием побегут с ним в загс, в конце концов Константинов найдет свое счастье. Но Вениамин Михайлович жил монахом, никаких баб не приводил, сам по гостям не бегал, существовал в режиме работа-дом-работа.
Алла подрастала. Когда ей исполнилось девять лет, девочка резко изменилась, начала хамить бабушке, с пеной у рта отстаивала собственное мнение, обижалась и злилась по каждому поводу. К сожалению, Вениамин не хотел замечать назревающих проблем.
— Ерунда, — отмахивался он, — пройдет! Все подростки бузотеры.
Но Вера Николаевна расстраивалась. Ей не хотелось, чтобы из Аллы выросла вторая Елена. Бабушка решила учесть все ошибки, которые совершила, воспитывая дочь, и стала проявлять строгость.
Пятнадцатого декабря Алла не пришла домой к десяти вечера. Бабушка обзвонила всех ее одноклассников, не нашла внучку, впала в истерику, стала искать зятя, но тот тоже словно сквозь землю провалился, к телефону в кабинете не подходил, а мобильных тогда еще не было.
Алла заявилась около полуночи. Вера отчитала внучку, та ей нахамила, вспыхнул скандал. В самый разгар военных действий раздался телефонный звонок, бабушка схватила трубку и услышала знакомый голос одного из милицейских начальников:
— Немедленно приезжай в морг.
Эта фраза медэксперта не удивила, странным показалось лишь то, что ее произнес один из первых людей управления, но Вера Николаевна была слишком возбуждена семейными неурядицами, чтобы заострять внимание на данной детали. Она заглянула к Алле, увидела, что вредная девчонка спит, тщательно заперла квартиру и поторопилась на работу.
В прозекторской находилось четверо мужчин: начальник управления Арсений Павлович, его заместитель Илья Борисович и два незнакомца с хмурыми лицами. На столе лежал труп в одежде. Веру Михайловну сначала это возмутило. Вот здорово! А где дежурный медэксперт? Что, тело прибыло с места преступления самостоятельно? Если срочное вскрытие предстоит делать Вере, то куда подевался ее помощник? Затем эти чувства вытеснило любопытство — высшее руководство редко спускается к патологоанатомам, собственно говоря, Вера не помнила такого случая! Значит, стряслось нечто из ряда вон.
— Что у нас? — быстро спросила она.
— Вроде самострел, — как-то странно сказал Илья Борисович.
Вера натянула халат, перчатки, зажгла точечную лампу у стола, направила пучок света на рану и сказала:
— По первому впечатлению похоже на суицид. Но необходимо детальное исследование. Оружие при нем нашли? Если…
— Вера, — остановил ее Арсений Павлович, — ты на лицо посмотри.
Илья Борисович перебил шефа:
— Там каша! Костюм посмотри, руки, часы, обувь. Иван, поддержи ее.
Один из незнакомцев крепко взял медэксперта за локти. Вера Николаевна поразилась, но посмотрела на одежду, увидела бежевую рубашку, галстук в крапинку и неожиданно подумала:
«Ну надо же! У Вени есть похожий…»
А потом пришло понимание: на столе лежит труп зятя.
Глава 21
В ту ночь Вера домой не вернулась. Арсений Павлович и Илья Борисович спешно решали вопрос, как поступить с телом Вениамина. Факт самоубийства следователя требовалось скрыть, как, впрочем, и все остальные нюансы тоже. После того как Вера Николаевна завершила свою работу, Иван отвез ее домой и откровенно рассказал, что произошло.
Некоторое время назад Вениамин работал над делом серийного убийцы Валерия Локтева. Следователь вышел на преступника, он не сомневался в его виновности, но никаких прямых улик найти не удалось. Вениамин Михайлович очень переживал, но Локтев выдержал все допросы, не поддался на провокации, и его отпустили.
Спустя шесть месяцев Локтева нашли убитым в одном из московских парков. Теперь Валерий из подозреваемого превратился в жертву. Вениамин Михайлович не мог вести это дело, его отдали другому следователю, Кириллу Гонкину, который постоянно консультировался с Константиновым. Под подозрение попали родственники жертв Валерия. Кирилл считал, что с Локтевым посчитался кто-то из мужей убитых им женщин, но у всех оказалось неопровержимое алиби. Дело тихо перешло в разряд висяков. Личность Локтева была настолько отвратительной, что Кирилл не испытывал ни малейшего энтузиазма, разыскивая человека, пристрелившего гадину, более того, Гонкин сочувствовал парню, который совершил самосуд. Нет, не стоит думать, будто Кирилл считал, что гражданам следует самим разбираться с преступниками. Но иногда машина правосудия буксует. Немалое количество сотрудников МВД хоть раз, да испытывало в своей жизни желание придушить педофила или насильника, убийцу, маньяка, которым благополучно удалось избежать наказания.
Еще чуть-чуть, и папки с бумагами по убийству Локтева очутились бы на полке в спецархиве, но внезапно у Гонкина возникла идея проверить, а что случилось с другими мерзавцами, которыми в разное время занимался Вениамин Михайлович?
Почему молодой следователь принял такое решение? Его насторожил взгляд Константинова. Гонкин в очередной раз зашел к Вениамину в кабинет, о чем-то спросил его, а потом уныло сказал:
— По Локтеву труба.
— Помяни мое слово, тут дело в мести, — ответил старший коллега.
— Я проверил всех мужей, отцов, братьев, любовников и коллег по работе тех, кого убил Локтев. Пустышка, — окончательно расстроился Кирилл. — Ох, не погладят меня по голове за глухарь.
— Привыкай к оплеухам, — усмехнулся Константинов, — у нас не хвалят. Если хорошо сработал, то так и надо. А вот если напортачил, тут тебе от всех достанется. Локтева убрал родственник жертвы, Валерий на моих допросах ни в чем не признался, думаю, были еще несчастные, лежат где-то закопанные тела, мы обо всех не знаем. Некто из их окружения и постарался.
Гонкина охватила безнадежность.
— Ну тогда тупик. Информация об убитых умерла вместе с Локтевым. А его киллер вел себя, как профи, зацепиться не за что!
Именно в этот момент Вениамин поднял глаза от бумаг, встретился взглядом с Кириллом, и Гонкин неожиданно понял, что лучший следователь управления испытывает удовлетворение, удовольствие. Каким образом Кирилл прочитал эмоции Вениамина? Почему сообразил, что Константинов знает, кто убил Локтева? Сто раз потом Гонкин задавал себе эти вопросы, но не мог найти на них ответ. Он просто понял это, и все.
Напуганный своими подозрениями, Кирилл стал изучать старые дела, и перед ним развернулась странная картина. За последние годы — а глубоко Гонкин не копал. — Константинова постигло несколько неудач. Два дела были закрыты из-за смерти основных подозреваемых, но там обошлось без криминала, одного убили сокамерники, второй умер в сизо от инфаркта. А вот четверо других преступников так и не понесли наказания. Они ускользнули от правосудия, потому что доказать их вину не удалось. Галина Андреева, акушерка в роддоме, убивала новорожденных детей, мстила роженицам за свою несчастную женскую судьбу. Вениамин знал, что на совести бабы не одна жертва, но, увы, Андреева осталась на свободе. Георгий Павлов, серийный насильник, Лариса Финкина, отравившая всех своих мужей, и отставной майор Николай Веников, который развлекался по ночам поджогом квартир. Все они, по мнению Константинова, были виновны, но избежали суда, и всех потом убили неустановленные лица.
В кулуарах МВД давно курсируют слухи о некоем тайном обществе под названием «Белая стрела». Его члены, люди в погонах, опытные следователи, оперативники, медэксперты, ведут борьбу с преступниками, и в отличие от суда им не нужно соблюдать всякие формальности. Если Совет организации решает, что преступник достоин смерти, его непременно убьют, а потом тщательно заметут следы.
Кирилл не знал, существует ли это общество в действительности, но то, что Константинов казнит тех, кто ушел от закона, он понял.
Гонкин пережил не лучшие дни, когда смог доказать вину Вениамина Михайловича. Попробуйте встать на его место и поймете, как тяжело пришлось парню. Константинов взял его под свое крыло, всегда помогал советом. Гонкин знал, что Вера Николаевна заведует лабораторией, уважал ее и понимал: когда правда о Вениамине станет известна, его теще придется туго. Кроме того, Кирилл не осуждал Вениамина. Нет, умом он осознавал, что нужно соблюдать закон, но, изучив дела четырех не осужденных, лишний раз убедился: в судопроизводстве есть дыры, которые на руку преступникам.
Промучившись неделю, Гонкин набрался смелости и совершил должностное нарушение: минуя свое непосредственное начальство, пошел к Илье Борисовичу и честно доложил о своих выводах. Замначальника управления велел Кириллу молчать. Дальнейшие детали дела остались ему неизвестны. Спустя два дня после беседы Кирилла с Ильей Борисовичем Вениамин поздним вечером покончил с собой в служебном кабинете. Он оставил подробную предсмертную записку, в которой признавался, что лично расправлялся с теми, кто представлял опасность для общества. Иван Николаевич читал письмо самоубийцы и хорошо запомнил его заключительную часть: «Я спас жизнь многим потенциальным жертвам. Сколько бы женщин погибло от рук серийного насильника Георгия Павлова, который любил медленно мучить беспомощные жертвы? Я не чувствую себя виноватым и ни на минуту не раскаиваюсь в содеянном. Жаль, что приходится уходить из жизни, но мои товарищи и братья продолжат борьбу с теми, к кому государство относится излишне лояльно. Почему девочка, укравшая из магазина туфли, получает восемь лет, а педофил не садится на скамью подсудимых и, смеясь в лицо родителям изуродованного им ребенка, отправляется отдыхать на курорт? Сколько детей должно пострадать, чтобы негодяй очутился за решеткой? Я прекрасно знаю, что ждет Аллу и Веру Николаевну, если их ближайший родственник попадет на зону. Всю жизнь девочка будет писать в анкетах: «Отец осужден за убийства».
