Олсен попытался перехватить ее, но получил мощный толчок в грудь, посадивший его задницей на проезжую часть.
– Лисбет, остановись! Лисбет! – прокричала Берит.
Но Лисбет уже рассмотрела содержимое пакета. Плох тот родитель, что не может признать собственного ребенка по незначительной примете – родинке, шраму или плоскостопию, даже если от чада остался лишь жалкий клочок. И Лисбет прокляла себя за то, что она и ее память не настолько плохи.
Она с ненавистью уставилась на Курта.
– Я этого не делал, Лисбет! Очнись! – проблеял тот и запоздало сообразил, что с сигаретой во рту выглядит чересчур уж цинично.
Берит обхватила рыдавшую женщину, пытавшуюся наброситься на медика, и повалила, прижимая к асфальту. Лисбет брыкалась и кусалась, и на помощь пришли братья Рёд. Они вцепились Лисбет в руки, и поднявшийся Олсен наконец-то смог сделать ей укол.
Она почти сразу обмякла, улыбнулась и с любовью посмотрела на ногу в пакете. Курт вздрогнул и поспешно отправил «улику» в открытый кузов машины. Лисбет подняли, и она покорно дала усадить себя на приступку «скорой помощи». Олсен принялся нашептывать ей что-то ласковое, но с таким же успехом он мог разговаривать с фигурой на носу парусного корабля.
– Господи, она мне чуть руку не вывернула, – пожаловался Стефен брату, разминая плечо.
Берит с тоской огляделась, размышляя о том, что теперь делать. В Лиллехейме действительно завелся некий зверь, и его жертвой стала десятилетняя девочка. Был ли это Эджил? О нём ли говорила Ингри Орхус? И не сходит ли она, Берит Карсен, с ума?
Среди любопытствующих жителей Лиллехейма, которым, как и всем людям, был не чужд интерес к отталкивающим вещам, оказался и Шакальник. Он с желчной улыбкой стоял на тротуаре, наблюдая за происходящим с расстояния в двадцать метров. На сей раз безумный шахтер накинул на себя старую выцветшую рубаху. Но даже в ней он не переставал походить на отощавшего социопата.
Берит поймала его взгляд и направилась к нему. По пути жестом показала, чтобы он оставался на месте, и Шакальник с мерзкой ухмылкой поднял руки.
– Что ты здесь делаешь, Микаэль?
– Любуюсь, как и все.
– Сомневаюсь, что кто-то решил поднять тебя с постели в такую рань.
– Я просто гулял, пока остальные говнюки спали.
По его довольной физиономии Берит поняла, что правды не дождется. Шакальник явно рассчитывал увидеть представление и дождался его. Но как это вязалось с хищником в Лиллехейме? Кристофер планировал проверить шахтера, но так и не успел. От этой мысли Берит едва не расплакалась.
– Ты имеешь к этому хоть какое-то отношение? – спросила она осипшим голосом.
Шакальник наклонился к ней и, клацая желтыми зубами, шепнул:
– Никакого.
– Тогда убери эту гребаную улыбку с лица, пока лиллехеймовцы ее тебе кирпичами не стерли.
Сержант отвернулась от шахтера и, хмуро поглядывая по сторонам, направилась к машине Кристофера. Народа на Венслекрокен почти не осталось. «Скорая помощь» тоже уехала, забрав с собой Лисбет Мартинсен. Ее брошенное красное «вольво», заехавшее одним колесом на тротуар, так и стояло с открытой дверцей.
– Карсен! – окликнул Шакальник сержанта.
Берит обернулась, ожидая любой колкости с его стороны.
– Этому городу на ночь потребуются очень прочные засовы, не думаешь? – с ухмылкой крикнул шахтер.
– Этому городу нужен мусорный мешок твоего размера.
Но Шакальник не услышал ответа, потому что Берит прошептала его себе под нос. Захлопнув «вольво» Лисбет, она отправилась в полицейский участок.
Слова шахтера о прочных засовах не шли у нее из головы.
41. Объявление
В голове складывались первые слова обращения, которое предстояло сделать, и Берит, едва войдя в участок, проследовала к своему столу. Решила забрать авторучку и блокнот, с которыми обычно не расставалась. Утро жидким янтарем втекало в окна. Сержант на ходу оглянулась, отметив, что произошли какие-то изменения, которые никак не мог ухватить измученный бессонной ночью разум.
– Петтерсоны ушли, – неожиданно выплыл из золотистых теней голос Сульвай.
Берит вздохнула. Ну точно: Сульвай Арнтсен. Та незыблемой переменной сидела на своем рабочем месте, подкалывала отчеты с прошлой недели. И как можно было не учуять, что полицейский участок опять начал погружаться в вишневое зловоние? И эти нескончаемые хлопки – хлопки жевательной резинки.
– Куда они направились? – Берит села на стул и положила голову на бумаги.
– К Козьей Норе. Ты же сама оставила им записку.
– Точно, – протянула сержант. Она валилась с ног от усталости и не помнила такую малость, как записка. – Куда они потом? К ним еще есть вопросы.
– Сказали, вернутся сюда.
– Мудро.
Не поднимая тяжелой головы, Берит взяла блокнот и нащупала авторучку. Надо было набросать обращение, пока оно окончательно не растаяло в мутной дымке.
– А еще заходила Ингри. Просила передать, что нашла кого-то, чтобы разобрать часть завала и вытащить… служебный «вольво». – У Сульвай язык не повернулся сказать «вытащить Кристофера». Ее ночь и так напоминала карнавал кошмаров, между которыми находилось место только для сигарет и слёз.
– Похоже, сегодня всех ждет крайне плодородный день.
– Ты правда любила его?
Вопрос был неожиданный, но в нём отсутствовал любой намек на злобу или ревность. Просто одна одиночка хотела поговорить с другой о мужчине, за внимание которого они так долго боролись и которого не стало.
Монитор и стол расплылись, и Берит поняла, что плачет. Она села и мотнула головой. Однако голос всё равно остался сиплым и низким. Таким обычно сообщают сокровенное.
– Да. Да, я любила его.
– У тебя были хоть какие-то шансы.
Они переглянулись и рассмеялись, как смеются соперницы, узнавшие, что давно вышли в тираж.
– Я тут краем уха кое-что слышала, да и твоя записка, – осторожно начала Сульвай. – Эджил Петтерсон действительно сошел с ума?
– На Венслекрокен нашли оторванную ногу девочки, – невпопад ответила Берит. – И теперь я должна объявить Лиллехейму, что поиски Сары Мартинсен подошли к концу.
– О боже, Берит, это правда?! Ногу?! Но как… Это ужасно!
– Да. Да, я любила его. – Берит каким-то образом снова ответила на вопрос Сульвай про Кристофера. Ее рука запорхала над бумагой.
– Тебе надо выспаться.
– Тебе тоже. А то приперлась ни свет ни заря.
Сульвай хмыкнула: перестрелка с разных сторон баррикады ее вполне устраивала.
Захватив блокнот с ручкой, Берит направилась к выходу:
– Я в муниципалитет. Буду на связи.
– Не шали там, сержант. Я про твой пистолет, если что.
– Поняла.
Путь от полицейского участка до муниципалитета не занял и пяти минут. Берит с неохотой покинула кроссовер, пропахший Кристофером. Машина призывала ее прокатиться по пустым, солнечным улицам Лиллехейма, наслаждаясь утром и ароматом любимого мужчины.
Берит миновала пустой зал, пивная вонь которого так и не выветрилась, несмотря на распахнутые вчера настежь двери. Она прошла в административную часть здания и включила пульт управления автоматизированной системы централизованного оповещения. Альф Дален всё исправил, как и обещал, но до ужина это всё же недотягивало.
Найдя пыльную папку с инструкцией, которую вчера просмотрела ради интереса, Берит откашлялась и нажала на кнопку записи голосового сообщения. Глаза вперились в набросанный текст.
– Говорит
