Мне действительно нужно быть более осторожным.
— Он был, но сломался.
— А, — говорит она, вытягивая «Гроздья гнева» из сумки. — Итак, что, по-твоему, нужно сделать Тому?
— Сразу отправиться за решетку. — А потом и в Ад. — Как в Монополии, раз — и через все поле в тюрьму[23].
Фрэнни нервно допивает свое пиво.
Я поднимаюсь с пола, направляясь в сторону холодильника, и через секунду возвращаюсь с еще двумя бутылками. Садясь и протягивая ей одну из них, я «случайно» провожу пальцами по внутренней стороне ее запястья. Ее глаза распахиваются, а дыхание перехватывает. Реакция на мое горячее прикосновение? Или нечто большее?
Имбирь… Ммм…
Это намного лучше… Прямой подход. Очевидно, мой прошлый план — полный отстой. Я должен был все исправить, так что, совсем чуть-чуть воздействовал на нее силой после английского. И вот она. Здесь. Со мной.
Наедине.
Горячий поток электричества проходит сквозь мое тело, когда я представляю открывающиеся передо мной возможности…
Она смотрит на меня и делает еще один глоток пива.
— Ну, и почему ты так жесток к Тому? Что он тебе сделал?
Я смеюсь. Если бы он не был вымышленным, мы наверняка бы стали друзьями.
— Что ж, давай посмотрим… Мне — ничего. Но другим… он либо обворовал их, либо убил. Ничего особенного, полагаю.
Она смотрит на меня с недоверием.
— Ты правда читал книгу? Потому что у него были веские причины…
Ммм… Как я люблю этот огонь.
— А… Так есть веские причины для убийства? Прости. Не знал.
— Иногда. Даже наша судебная система учитывает ситуации, когда есть смягчающие обстоятельства.
— Хм… Да, наша непогрешимая судебная система.
— И церковь тоже. Она прощает людей, которые убивали, если у них не было выбора.
— Ладно, не начинай про церковь…
— Ты самый циничный человек, которого я когда-либо встречала.
— Просто реалист.
— Может, в этом твоя проблема с моими родителями? Ты, случайно, не говорил им всю эту фигню?
Ее слава становятся нечеткими, потому что она все больше и больше возбуждается, и я борюсь с улыбкой, угрожающей расплыться на моем лице.
— Я едва поздоровался с ними.
— Потому что моим родителям нравятся все… Даже Тейлор. Я никогда раньше не видела их такими.
Потому что раньше ты никогда не приводила домой демона.
— Не знаю, что сказать. Люди просто реагируют на меня так иногда.
Я наблюдаю за румянцем, появляющимся на ее щеках. Ее реакция работает на меня. И пиво, похоже, расслабляет ее немного.
Мы довольно долго просто сидим, пока она не поднимает взгляд на меня, а я не отвечаю ей тем же.
Наконец я говорю:
— Твоим родителям нравится Тейлор? Серьезно?
Я вижу, как тяжелеют ее веки.
— Она их раскусила. Они любят ее розовые волосы.
Теперь я позволяю себе улыбку.
— Так вот оно — решение моей проблемы. Мне нужны розовые волосы!
Фрэнни смеется… так искренне… И это шевелит что-то во мне, заставляя чувствовать себя… живым. Она опирается на спинку кровати, ее смех все больше похож на хихиканье, и закрывает глаза. Две бутылки пива на такой вес.
— Ммм… ну да. Это очень подошло бы к твоим красным глазам, — сонно говорит она.
Мои красные глаза? Она наблюдательна. Но на самом деле это я не могу оторвать глаз от нее. Ее дыхание становится медленным и глубоким, когда она проваливается в сон, а я все смотрю.
Я вновь чувствую всепоглощающее желание, которое уже становится мне старым другом. Но есть кое-что еще… на краю этого желания. То, что я не могу признать.
Я мог бы овладеть ей сейчас, если бы захотел. И часть меня кричит мне взять… ее тело. Но другая часть, связанная с тем чувством, тоже кричит. Она просит ее душу. Я могу получить и ее тоже… прямо сейчас. И если бы я сделал это, мы были бы с ней вместе… во всех отношениях… навеки.
Но она еще даже не отмечена. Она должна заработать свое место в Аду. И вообще, у меня нет никаких прав на ее душу… кроме того, что я ее хочу. Я знаю, что Он тоже ее хочет. И Мой Король имеет на нее планы.
Но это не может помешать мне попробовать… Она не запомнит этого, она даже не узнает об этом. Я сижу в течение нескольких минут, глядя на нее, и спорю с самим собой. Но, в конце концов, мое нездоровое любопытство побеждает, и я сдаюсь, прислоняясь к спинке кровати рядом с ней, закрываю глаза, сосредотачиваясь. Я собираю всю свою сущность и чувствую, как оставляю тело и проникаю во Фрэнни сквозь чуть приоткрытые губы.
Первое, что поражает меня, — то, насколько мне здесь комфортно. Обычно овладение происходит жестко и сопровождается ощущением клаустрофобии, но в этот раз… в этот раз мне приятно. Нет, не приятно… нормально. Я прокладываю себе путь в ее мысли… не для того, чтобы управлять… просто чтобы взглянуть. Я хочу знать надежды Фрэнни, страхи, тайные желания. Но в последнюю секунду я отступаю. Потому что это неправильно. Потому что это вторжение в ее личную жизнь.
Я смеюсь над самим собой. Как будто я этого еще не сделал. Разве овладение — это не вторжение в личную жизнь?
Вместо этого я ищу ее сущность, ее душу. И когда я нахожу ее, у меня перехватывает дыхание. Я никогда не видел ничего более красивого: переливчатое мерцание белого, серебристого, зеленного и голубого, словно перламутр. Так не похоже на потрепанные темные души из коллекции Бездны. Сладкий аромат гвоздики и смородины на моем языке и в моем дыхании. Но здесь есть даже больше… Запах глубокой надежды. И чего-то еще…
Моя запятнанная черная сущность кружит и обвивается вокруг нее, и я смущен своей густой, маслянистой формой, несравнимой с ее шелком. Но наш танец заставляет мое сердце парить.
Я позволяю себе быть с нею, и это выглядит так, будто она рада мне… будто она хочет меня. Теряю себя в ней, исследуя ее, пока мы танцуем. Когда она, дрожа, втягивает в себя воздух и стонет (от удовольствия?), я понимаю, что это, должно быть, единственное место, где мы действительно можем быть вместе. Я позволяю своей сущности придвинуться ближе и смешаться с ее. И в тот момент, когда ее мерцающая белизна сплетается с моим черным глянцем, я чувствую… все. Я чувствую всепоглощающий порыв эмоций, которым нет названия… во всяком случае, в Подземном Мире.
Вещи, которые я не могу идентифицировать или описать.
Я не могу даже объяснить, что чувствую… кроме того, что это нечто, чего я никогда раньше не испытывал, нечто… реальное.
Она снова стонет и шепчет:
— Люк…
Этот звук — музыка для моих ушей, но также призыв к действию.
